Слезы ледяной королевы

Ирина Роднина стала звездой, когда фигурное катание наряду с кино было “важнейшим искусством” в СССР. Улицы пустели, если по телевидению выступали фигуристы. О разводе трехкратной олимпийской чемпионки Родниной и ее партнера по льду Александра Зайцева знала вся страна. Их сыну Саше тогда было всего шесть лет. Через пять лет Роднина с сыном, новым мужем-бизнесменом и маленькой дочкой уехала поработать в Америку. А уже через два года — опять развод. Суд Калифорнии по настоянию отца запретил дочке до совершеннолетия приезжать в нашу “криминальную” страну...

На долю Ирины Родниной-матери выпало не меньше испытаний, чем на долю Родниной-чемпионки.

— Есть семьи, где дети — запланированные. В Америке я услышала словосочетание, которое меня дико раздражало: “мы работаем над ребенком”. Нам-то все время казалось, что любовь, дети и отношения появляются на основе наших чувств. А там над этим “работают”! Как раз у меня никто ни над чем не “работал”. Первый ребенок, как и второй, был незапланированным. Вопрос “Когда лучше рожать?” передо мной не стоял. Я была безумно занята. Но с появлением ребенка мне стало намного спокойнее. Жизнь любого спортсмена — от травмы до травмы, каждый сезон как последний. А тут я знала: что бы ни случилось, у меня будет занятие.

С грудным Сашкой сидели все родственники по очереди: и мама мужа, и моя мама, и моя сестра. Через месяц после рождения сына я уже каталась. А через год выиграла свою последнюю Олимпиаду. И потом на все тренировки, сборы брала его с собой.

И первый, и второй ребенок родились с помощью кесарева. Другого способа не было. Я пришла в роддом на сохранение на восьмой неделе. Так что Сашку практически весь срок вылежала. Муж поддерживал. Общались с ним по телефону и через окно, пока было тепло. Я все смеялась, что Зайцев — это был единственный, по-моему, в нашей стране мужчина, который по беременности жены находился в оплачиваемом декретном отпуске. Когда сын родился, врачи сказали: “Ну все, Ира, больше мы на этой почве никогда не встретимся”. И когда через семь лет я снова пришла к ним, они развели руками: “Да-а-а, на такое можно решиться только из-за любви. Наукой этого не объяснить”. Я вообще от рождения не очень здоровой была. А тут еще физические и психические перенагрузки на льду. Так и шла: получится родить — получится, нет — нет. Но я имею право на попытку, как любая женщина. Правда, когда я уже ехала на операцию, мне сказали: “Ира, ты должна быть спокойна. Если это будет проблемный ребенок, мы тебя предупредим”. То есть до последней минуты операции оставался вопрос: кого же я все-таки рожу?..

Я счастлива стечению обстоятельств, что у меня появились мои дети. Но все-таки, когда собираешься стать родителем, надо знать, что можешь обеспечить ребенка. А если все вот так, как у нас обычно, — “от чувств”, то потом масса детей оказывается в детдомах, озлоблены на всю жизнь.

— У Сашки с отчимом отношения складывались вполне нормально. Нелегко сначала — надо было через какое-то предубеждение пройти. К Аленке Саша не ревновал. Хотя такие мысли ему внушал его отец, нагнеталась обстановка. Сашка, по-моему, больше всех был доволен, когда у него сестра появилась. До сих пор ее очень трогательно любит. И она ему тем же отвечает. Хоть и живут сейчас в разных странах. Зато у меня были переживания. Наступало лето, и я не могла Саше организовать такой отдых, какой организовывал Аленкин отец для нее. Потому что он более состоятельный человек, чем я. Аленка к своему десятилетнему возрасту уже объездила почти всю Европу. У Саши такого не было. Он ведь не его ребенок. А закон есть закон.

У меня вообще все замкнуто — все по 7 лет: с каждым партнером каталась по 7 лет, с каждым мужем жила по 7 лет. При расторжении отношений со вторым мужем проблем не было. А вот с делением ребенка... Муж требовал (и американцы его в этом плане поддержали, потому что Россия для них — страна третьего мира), чтобы Аленка до совершеннолетия не появлялась здесь. И четко прописали, какое количество дней она должна провести с отцом. Предположим, в четные года на Рождество Алена с ним, в нечетные — со мной. Мне было достаточно больно и странно воспринимать такой график. Но когда жизнь уже так сложилась, вопросы не задаешь. Единственное, Сашка явно не хотел больше жить и учиться в Америке.

После развода родители часто настраивают ребенка друг против друга. Но в случае с Аленкой с моей стороны этого было мало. Я уже имела опыт с Сашей. Видела, насколько это болезненно для ребенка. А вот со стороны Аленкиного отца... Это даже не настрой был. Шла планомерная проработка, потому что он понимал: я все равно жить в Америке не буду. Если я уеду, то буду пытаться, чтобы Аленка поехала со мной и училась здесь. И он уже будет с ребенком реже встречаться. А после себя следующее, что он любит, это Алена. Здесь я ничего не могу сказать. Хотела б сказать что-нибудь плохое, но не могу...

Аленка живет сейчас с мачехой. Кстати, мы ей очень долго поясняли это русское понятие. По-английски “stepmother” звучит совершенно по-другому. А у нас: мачеха — и все, как гвоздем прибили. Она нормальная женщина. У меня к ней претензия только одна. Она лишила моих детей семейного круга. А к Алене она относится очень хорошо. Мне даже кажется, лучше, чем к своим детям. По крайней мере, она ей уделяет больше внимания.

— Когда сын оказался в Америке, ему было 11. До этого он учился в Москве в английской спецшколе. Но одно дело — знать английский, а другое — начинать изучение предметов в Америке. Это совершенно другая культура, другая система преподавания. Даже запись умножения и деления дробей иная. Приходилось брать репетиторов по математике, биологии, физике... Я видела, как Саше тяжело.

Аленке, конечно, было проще. Ей было всего четыре. Несколько месяцев молчала, а потом заговорила по-английски. Но я бы не советовала отправлять детей за границу на учебу в раннем возрасте. Они там быстро адаптируются. А потом что? Каково возвращаться в “цивилизацию”, где случайный прохожий может ни за что тебя обхамить, а машины едут на красный свет?

Я давно столкнулась с тем, что между мной и дочкой есть недопонимание. Прежде всего языковой барьер. Мой английский чисто бытовой, я его никогда не учила. А ее русский так же не рос, потому что держался только на домашнем общении. Я попробовала подключить американское телевидение на русском языке, но тут же отключила. Это ужас кошмарный. Оно рассчитано на Брайтон-Бич. Очень дурное представление языка.

Бывает, Аленка смотрит телевизор, а я не понимаю. А она не может перевести мне на русский. Тогда начинаем искать с ней какие-то слова, выражения. Но проблема не только в другом языке.

У Аленки другой взгляд на мир. Это уже американский ребенок, который знает, что есть “911” и что после 13 лет родители не могут давить. Я к Алене никогда силу не применяла. С Сашей помню один раз. Было элементарное хамство с его стороны. И он получил так, что катился кубарем со второго этажа на первый. Подействовало. Сказал, что уйдет из дома. Я ответила: “Пожалуйста. Иди на все стороны”. Так как мы жили в горах, далеко уйти было невозможно, и через два часа он вернулся...

У нас раньше, если придешь в гости, то к взрослым относишься с особым пиететом. В чужом доме открыть холодильник — это нонсенс. А для приятелей Аленки это абсолютно нормально. И Аленка мне говорила: “Мам, ты просто не понимаешь”. Естественно, у меня был вопрос: “А ты в чужих домах себя так же ведешь?” — “Нет”. — “Тогда почему для них это нормально?” — “Ну потому, что они уже такие, а я еще все-таки от тебя что-то получила”. Очень много таких моментов. Марихуана официально продается в аптеках Калифорнии. И молодежь, естественно, курит. Как мне объясняли Сашка и Аленка: “Это не так страшно, это травка”. Но понимаете: один попробовал и ушел, а другой попробовал и пошел от легких наркотиков к тяжелым.

Если мы можем поговорить про Чехова, то в Америке не учат этому. Там неважно, как ты знаешь предмет. Важно, как ты себя представишь. Там у людей даже со средним уровнем образования есть четкая система изложения своих взглядов.

Наверное, если бы я сразу поставила себе задачу жить в Америке, то я бы по-другому относилась к законам, по которым она живет, к языку. Но для меня Америка всегда была местом временного пребывания.

Последние два года я в России, но раз в два месяца обязательно к Аленке летаю. Сейчас она прилетит сюда на каникулы. Не исключено, что Алена будет заканчивать вуз в Америке. В России поначалу она будет себя чувствовать как в чужой стране. Хотя и я, и брат здесь, все равно тут все по-другому. Другое отношение к жизни. Мы образованные, но страна у нас нецивилизованная.

— Первый трудовой опыт Сашки — он лет в двенадцать почистил дорожки от снега. Заработал долларов 20. Потом мыл посуду в ресторанчиках, помогал тренеру на катке с младшей группой хоккеистов (в школе Саша занимался хоккеем). Пытался, как и очень многие американские подростки, заработать деньги на интернет-торгах (вкладывал деньги туда-сюда). Аленка часто подрабатывала няней. В Америке достаточно большой процент ребят после 9-го класса работает. Это настолько для них нормально. Могут хотя бы свои мелкие расходы оплачивать, а не стоять все время с протянутой рукой перед родителями.

Никогда нельзя детей понукать, сравнивать: “Вот я в твои годы...” Во-первых, настраиваешь против себя. Во-вторых, у каждого свой путь. Почему дети должны повторять твой? (Я преуспела в профессии, но считаю, что по сравнению с одноклассниками недобрала знаний. Я это чувствовала: хотела иметь лучшие знания, может, даже другую профессию.) Наконец, всегда есть недопонимание: что было хорошо в наше время в нашем возрасте — на это другие взгляды в это время в их возрасте. Хотя Сашке, например, я говорила, когда он решил бросить колледж за полтора года до конца учебы: “В 21 год многие зарабатывают на жизнь, а ты все не можешь определиться, чем заниматься!” Но это эмоции. Хочешь, чтобы ребенок твердо стоял на ногах.

В школе Саша брал курс керамики. Поэтому приехал поступать в Строгановку (сейчас он на третьем курсе). С первого раза не прошел. Как сочинение написать, если он русский недоучил? Я попросила, чтобы сына взяли на кафедру лаборантом. Правда, сама думала: может, Сашка туда походит-походит, посмотрит и откажется от этой идеи. Керамист — не та профессия, которая дает стабильность и гарантию заработка. Но Сашка еще больше заболел керамикой. Работал лаборантом, брал уроки русского, живописи, истории искусств.

Когда сын сообщил мне первый раз, что хочет жениться, я не была против брака. Но говорила: муж — это не студент. Т.к. я имела дважды в своей жизни не очень долгий положительный эффект от брака, у меня был один вопрос к Саше: сможет ли он обеспечить семью? Чтобы он не сделал несчастной еще одну женщину или, не дай бог, еще и ребенка. И сможет ли она перенести вместе с сыном все невзгоды? В то, что с милым рай и в шалаше, я не верю. (Может, наши родители могли по-другому на это смотреть, потому что начинали с другого. Мои родители — оба из деревни. Я уже начинала в центре Москвы, хоть и в коммуналке. А мои дети провели детство в Америке.) Когда все свои доводы я исчерпала и не увидела никакого результата, сказала: “Хорошо, женись. На подарок у меня денег хватит. И на билеты, чтобы приехать к вам на свадьбу, тоже хватит”. Он спросил: “А где мы будем жить?” Я говорю: “Шура, это твои проблемы”. — “А на что мы будем жить?” — “У вас четыре руки, четыре ноги — и с песней по жизни!” Это был для него достаточно сильный аргумент. А когда он определился: и где жить, и как жить, — почему не согласиться со свадьбой? Я вижу, как он крутится, учится, берет заказы. Не ждет, что кто-то ему что-то организует. И чувства его уже в общем были проверены: он прожил вместе с девушкой около четырех лет. Не разбегутся при первых трудностях. Я абсолютно не ждала для сына принцессу. Главное — чтобы было взаимопонимание. А принцесса или нет — не мне выбирать. Не мне же с ней жить, а им друг с другом. Жили то у родителей девушки, то отдельно. Со мной — нет. Мое золотое правило: с детьми, которые решили стать самостоятельными, я не живу — третий лишний (я сама ушла из дома в 19 лет).

Алена пока не собирается замуж и говорит об этом открыто. Во-первых, опыт ее мамы не очень располагает к принятию таких решений. А во-вторых, если у меня дочка жила очень вольно (хотя, конечно, были такие моменты, что приходилось объясняться), то сейчас она попала под строжайший контроль отца. Сначала Аленка в основном была для него ребенком по уик-эндам. А потом он вдруг спохватился, решил, что ребенок уходит из рук. Аленка как девочка хорошая, дипломатичная выжила в этом давлении. Но так как она уже познала другую жизнь, живя со мною, то, естественно, сделала вывод: к следующим шагам, когда появятся обязательства перед кем-то еще, она не готова. Она еще должна насладиться студенческой жизнью, свободой.

— Ребенок — это не подарок и не жертва. Это человек, который с тобой живет, и ты ему передаешь не только свою кровь и свои гены, но и то лучшее, что в тебя заложили родители. Это и есть преемственность поколений. А у нас почему-то считается: я родил ребенка, а государство должно его учить, воспитывать, лечить, устраивать на работу.

Единственное, в чем я могу упрекнуть бывших мужей, — они все-таки не смогли создать мне условия, чтобы я сама смогла заниматься детьми. Понижать уровень жизни и для себя, и для детей я не хотела, поэтому приходилось больше работать. В тот момент, когда Саша и Аленка, наверное, больше всего нуждались в моем внимании, я, к сожалению, не могла им его дать. Они сами выбирали себе занятия. А я только финансово поддерживала их желания. Практически каждые выходные я старалась проводить дома. Но работа у нас непостоянная: есть перерывы, когда заканчиваются соревнования, а есть месяцы, когда совсем не видишь детей. Поэтому мои дети терпеть не могут фигурное катание. И я не раз слышала от них укоры. Это вполне нормально. Все дети — эгоисты. Есть такое понятие: детский эгоизм. Это право каждого ребенка, чтобы родители уделили ему время.