— Смотрите, вот тот мальчик Костя на фотографии — наш Илья.
— Почему Илья? — растерялись мы.
— Потому что я очень люблю фильм “Весна на Заречной улице”, — в свою очередь, растерялась Валя. — А для крестин все уже давно готово…
Валентина Гогулина, медицинская сестра из села Гжель, приехала в редакцию во всеоружии: пачки документов, альбомы с детскими фотографиями, домашнее видео. В довершение всего она достала из объемной сумки нашу статью “Мифы про деток из клеток” (“МК” от 17 ноября 2004 г.) и выразительно зачитала: “...Приоритет российским усыновителям… в соответствии с постановлением правительства от 2000 года, усыновление российских детей иностранцами допускается, только если не нашлось усыновителей с российским гражданством…” И добавила: “Все это не так! Потому что у нас нет таких денег!”
Справка “МК”
Семейный кодекс. Статья 124. Дети, в отношении которых допускается усыновление (удочерение).
Усыновление детей иностранными гражданами или лицами без гражданства допускается только в случаях, если не представляется возможным передать этих детей на воспитание в семьи граждан Российской Федерации, постоянно проживающих на территории Российской Федерации, либо на усыновление родственникам детей независимо от гражданства и места жительства этих родственников.
Статья 146 Семейного кодекса. Опекуны (попечители) детей.
Не назначаются опекунами (попечителями) лица, больные хроническим алкоголизмом или наркоманией, лица, отстраненные от выполнения обязанностей опекунов (попечителей), лица, ограниченные в родительских правах, бывшие усыновители, если усыновление отменено по их вине, а также лица, которые по состоянию здоровья (пункт 1 статьи 127 настоящего кодекса) не могут осуществлять обязанности по воспитанию ребенка.
Все остальные, значит, могут. Но почему-то не могут...
Валентина 22 года проработала в Люберецком доме ребенка медицинской сестрой. Повидала многое, поэтому в глубине души не одобряла людей, решившихся на усыновление чужого малыша.
— Гены неизвестно какие, и, как правило, с такими детьми потом много сложностей… Порядочная мать своего ребенка никогда не бросит.
Своих детей у Вали нет, но вариант усыновления она никогда всерьез не рассматривала. До тех пор, пока не произошло нечто. За три дня до начала нового, 2004 года в ее группу поступил полуторамесячный мальчик, который враз разбил все ее устоявшиеся стереотипы.
Костя был замечателен по всем параметрам: и кроватка ему досталась под первым номером, и в группе Вали давно не было совсем маленьких детишек, и улыбался-то мальчик с ямочками, и лбом похож на Валиного мужа, как срисованный.
Словом, так получилось, что к этому своему воспитаннику медсестра прикипела со страшной силой.
— Он такой славный! Очень спокойный, сообразительный, покушать любит. Глазки голубенькие, улыбается всем. Ехала к вам, глаза закрыла и Илюшку представляла. Слезы текут… Люди, наверное, подумали, что ненормальная. Я его и обстирываю, и обглаживаю — домой вещи ношу. Изо всех он один идеальный ребенок.
С момента появления Кости в доме ребенка Валя мужу все уши прожужжала историями о нем, и 3 марта Олег Гогулин пришел к ней на работу — посмотреть, что же это за чудо-малыш.
— Олег только наклонился над кроваткой, так у него сердце-то и екнуло… — улыбается Валя. — Муж сказал, что Костя поедет жить к нам. Я, конечно, поплакала.
После того как мужу малыш понравился, Валя сказала главврачу, что хотела бы забрать мальчика насовсем. Гогулины написали заявление в отдел опеки и начали собирать документы на усыновление. Нужные справки собрали быстро, руководство дома ребенка написало ходатайство с просьбой отдать Валентине малыша, инспектора санэпидемстанции о жилищных условиях дали хорошее заключение: “кирпичный дом, три комнаты, в комнатах и кухне имеется необходимая мебель и бытовая техника… в помещении чисто и уютно”.
Муж Валентины взял отпуск и занялся обустройством детской. Переклеили обои, купили комод под детское белье, кроватку, коляску, ванночку, детское питание про запас и кучу игрушек. Костя, которого теперь звали Ильей, начал щеголять в дорогих костюмчиках и модных шапочках.
Они не сомневались, что пройдет совсем немного времени — и мальчик переедет в Гжель. Приготовления были настолько масштабными, что все последовавшее далее дало эффект ледяного отрезвляющего душа.
Последними в дом Гогулиных должны были приехать инспектора опеки. Дядя Валентины ездил за их специалистом на своей машине, как велели в администрации, и сам привозил на осмотр.
22 апреля комитет по образованию администрации Раменского района выдал заключение №858, в котором говорилось, что Гогулина В.В. “работает, имеет постоянный доход, по месту работы и месту жительства характеризуется положительно, заболеваний, препятствующих принятию в семью ребенка, не имеет, к уголовной и административной ответственности не привлекалась, ее дом соответствует требованиям, предъявляемым к жилым помещениям”. Последней строкой значится вывод грозный и неожиданный: “Гогулина В.В. не может в настоящее время быть опекуном маленького ребенка”.
Ей отказали.
* * *
А за месяц до официального отказа произошло еще одно событие, серьезно Валентину напугавшее. Не сразу разобравшись, в какой именно отдел опеки ей идти (детдом — на территории Люберецкого района, а она проживает на территории района Раменского), Валя решила навестить сразу оба.
— У меня тогда большинство документов собрано было уже, — рассказывает женщина. — Я зашла к Виктории Николаевне Балаховской в отдел опеки Люберецкого района. Говорю, что так и так, хочу забрать Костю. А она мне прямо в лоб сказала, что есть иностранные усыновители, которые сейчас тоже занимаются оформлением документов и тоже хотят взять Костю.
После того как сказали про иностранцев, Валя долго плакала. Неосторожно брошенную в отделе опеки фразу она по сей день привязывает ко всему на свете. Считает, что время тянут (а история ее вовсе не закончилась) нарочно, потому что она, медсестра Валя, американским деньгам не конкурент.
В медицинской среде курсируют слухи об очень солидных суммах, которые иностранцы платят агентствам за то, что они подбирают российских детей.
В приватных разговорах называются такие цифры: малыш прямо из роддома обходится в 50 тысяч долларов, из дома ребенка — в 20—40 тысяч долларов.
Не пойман — конечно, не вор. Но если деньги большие — значит, и нашим на местах перепадает. Так рассуждают привыкшие к коррупции обыватели. Винить людей, привыкших платить за любую бумажку, в таком отношении к миру чиновников сложно.
Неожиданно Валентина узнала, что фотография Кости-Ильи была помещена в Интернете. Его улыбчивое личико разместили на сайте дома ребенка среди других мальчишек-девчонок, ищущих родителей. И это окончательно выбило потенциальную маму из колеи. Устроенный ею скандал помог: фотографию мальчика из Всемирной Сети убрали.
— Из моей группы только за последние недели шесть детей уехали в Штаты, один — во Францию. Мне больно, что семь детей из моей группы ушло на усыновление за границу, а я за столько лет работы не дослужилась до того, чтобы мне дали одного! Американцам все быстро, а мой Олег приехал с Илюшей погулять, и то косо смотрят, — говорит Валентина.
Люди приезжают присматривать себе детей, по Валиному выражению, “обжитые”: на дорогих машинах, хорошо одетые. И это ее еще больше расстраивает.
Косте-Илье тогда исполнилось четыре месяца и восемь дней, и, конечно, он и не подозревал, какие страсти вокруг него закипали.
* * *
Во время основных баталий Костя-Илья заболел. Дважды — рецидивирующий бронхит. Валя возмутилась с позиций опыта работы медсестрой: мальчику необходим домашний уход! Не прислушались.
— Детский коллектив, все друг от друга хватают… И дома уж насколько лучше… — сокрушается Валя. — Машина есть, музыкальный центр, холодильник новый двухкамерный, видеокамеру купили — Илюшу снимать! Ну чего еще надо? Пристрой мы, конечно, сделаем.
— Это для чего?
— Ну как “для чего”! А Илья вырастет, женится… Да там только стенку одну сломать — и пристраивайся!
Получив от ворот поворот, Гогулины мечту взять Костю в свою семью не оставили. Скорее наоборот. Валентина сходила на прием в общественную приемную губернатора, в министерство образования, наняла адвоката.
Начальство детдомовское Валиной работой теперь немножко недовольно, говорят: “Валь, он у тебя не один”. Но это уже не помогает: весь мир окончательно и бесповоротно разделился на Илюшу и других детей. Олегу Илья часто снится, а Валя время от времени заходит в оказавшуюся ненужной детскую комнату и стоит истуканом — смотрит на кроватку, в которой нет малыша.
Юристы пояснили Валентине, что решение отдела опеки всегда можно попытаться оспорить в суде. Куда она и отправилась.
— В июне суд не состоялся, потому что кто-то умер, в июле заседание снова отложили до 1 августа, — рассказывает дальше о своих мытарствах несостоявшаяся мать. — На этом заседании было решено, что этим делом должны заниматься только люберецкие органы опеки, и Раменское тут и вовсе ни при чем. Потом на заседание никто не приехал из администрации, а только прислали какую-то бумагу. Но судья сказала, что представители опеки обязательно должны присутствовать лично. Затем встречались — опять неудачно. Уж сказали бы хоть что-нибудь определенное — мы бы дальше пошли… Новые судебные слушания пока не назначали.
Впрочем, кое-что в этой истории все-таки немножко прояснилось. В Раменском отделе опеки Вале сказали, что есть достоверная информация о том, что ее муж злоупотребляет спиртными напитками. В акте специалиста по опеке М.Якушиной есть сведения о том, что в момент ее посещения дома Гогулиных Олег находился в нетрезвом состоянии, — следовательно, был сделан вывод о том, что он пьяница, и ребенка ему доверить нельзя. Каким таким образом специалист опеки определила состояние потенциального отца — в документе не указано: на глазок ли, или была проверка у специалистов, или потенциальный отец валялся в дверях, так что мимо не пройдешь?.. Каких-либо других свидетельств — протоколов опроса соседей, справок из вытрезвителя, наркодиспансера, о приводах в милицию и т.п. — Гогулиным не показывали и в суде на подобные данные не ссылались.
Здесь и вовсе становится ясно, что ничего не ясно. Потому в числе собранных документов Олег предоставил справку из наркодиспансера, характеристику с места работы, характеристику с места жительства — и там ни слова нет о его алкогольной зависимости. Так что если уж он и пьет, то, видимо, как-то очень тайно. Более того, он капитан милиции, носит табельное оружие, и его стаж работы в правоохранительных органах составляет 21 год.
Как все эти данные можно подвести под общий знаменатель? Да никак. Либо у нас по улицам ходят пьяные вооруженные милиционеры — и тогда надо орать “караул!”. Либо к потенциальному отцу как-то предвзято отнеслись, отчего, видимо, тоже надо что-нибудь проорать.
Впрочем, Вале от этого не легче. Она ждет очередного судебного заседания, как второго пришествия. Ведь не говорят ни “да”, ни “нет”, а сил ждать уже не остается.
Мы позвонили начальнику Раменского комитета по образованию Людмиле Желтухитной, но она, сославшись на закрытость любых сведений, имеющих отношение к усыновлению, защищенную в России федеральным законом, разъяснять ситуацию не стала.
— Посоветуйте, куда еще можно пойти! — просит Валентина. — Я чувствую, что они тянут время, а потом возьмут и отдадут нашего мальчика за границу...
Информация о зарубежных усыновителях, претендующих на того же малыша, что и она, видимо, напугала Валю на всю оставшуюся жизнь. Ни заверения о том, что это противоречит федеральному закону, ни советы успокоиться и немного подождать тут уже не работают. Она зациклена на этом ребенке настолько, что, если ей опять откажут, думаю, будет драма. И драма серьезная.
У Кости-Ильи уже семь зубов (у Вали все посчитано и записано), он пытается ходить и четыре шага уже осиливает. Ему недавно исполнился годик. Живет он по-прежнему в детдоме. К Вале за год привык, постоянно тянет к ней ручки, из-за чего в группу иногда приходится проникать окольными путями — иначе не даст работать.
