Четверть века назад — в конце декабря 1979 года — советские войска вошли в Афганистан. С тех пор многое забылось и утратило остроту. В водовороте демократии и реформ растворилась горечь поражения, стушевались политические последствия, перестали плакать матери, потерявшие сыновей…
Уже все признали, что ввод войск в Афганистан был ошибкой. Вывод войск, по-видимому, следует считать ее исправлением. Но все то, что происходило с Афганистаном после 89-го года, не позволяет дать окончательной оценки.
огда наши войска покидали Кабул, они оставляли зеленый, ухоженный, отстроенный город. Сейчас Кабул выглядит как город, переживший катастрофу. Грязь и пыль, помойки и развалины. Правление талибов откинуло Афганистан лет на сто назад, бесконечные сражения разорили и без того нищее население, американские бомбы довершили разруху, обострили межэтнические противоречия и укрепили полевых командиров. В результате в стране надежно воцарились беззаконие и хаос, с которым теперь непонятно как бороться.
А если бы мы не ушли из Афганистана, было бы лучше?
Когда-нибудь жизнь даст ответ и на этот вопрос. Но пока ответа нет. Можно лишь рассказать о том, как сегодня живет эта далекая, но все-таки близкая нам страна. Близкая хотя бы потому, что ей отдали свои жизни 14,5 тысяч наших соотечественников. Совсем недавно — всего четверть века назад.
В учебнике для студентов вузов исторических и политологических специальностей “История России, 1938—2002” про афганскую войну написано полстраницы, которые больше наводят тумана, чем объясняют ее реальные причины:
“Увидев в Афганистане “вторую Монголию”, перепрыгивающую из феодализма в социализм, руководители СССР решили не упускать возможности расширения социалистического содружества. Помощь оказывалась правительству Нура Мухаммеда Тараки, а с сентября 1979 г. — правительству Хафизуллы Амина, свергшего Тараки. По просьбе последнего 25 декабря советские войска вошли в Афганистан. 27 декабря с помощью советского спецназа в Кабуле был совершен переворот, к власти пришел очередной лидер НДПА (Народно-демократическая партия Афганистана) Бабрак Кармаль. На стороне последнего советские войска были втянуты в гражданскую войну. После ввода советских войск в Афганистан США объявили торговые санкции против СССР, а страны НАТО — бойкот Олимпийских игр в Москве в 1980 г.”.
Такая вот мутная история.
Почему Амин обращался за помощью к Советскому Союзу? Почему советские спецназовцы его за это свергли? Непонятно. В учебнике старт афганской войны выглядит еще большим маразмом, чем ввод войск в Чечню. Одна надежда, что у Политбюро ЦК КПСС имелись какие-то веские, но секретные причины начать войну, о которых до сих пор нельзя знать студентам-историкам.
Что касается Бабрака Кармаля, то в 86-м году пришлось его заменить Мухаммедом Наджибуллой при помощи нашего излюбленного метода — государственного переворота.
В 96-м Наджибуллу повесили талибы. Он не захотел покидать Кабул, хотя все, кто имел отношение к прежней власти, бежали на север. В том числе Бабрак Кармаль, живший несколько лет в российской миссии на границе с Узбекистаном. Он болел, и в 97-м году его отправили в Москву в ЦКБ. Вылечить уже не смогли, Бабрак Кармаль умер. Тело необходимо было переправить на родину для захоронения, и специалисты ЦКБ по всем правилам его обработали и забальзамировали.
Похоронили Бабрака Кармаля в Хайратане на кладбище, а спустя несколько месяцев талибы пришли и туда. Они намеревались расправиться с Кармалем после смерти — вырыть его тело из могилы и то ли выкинуть в реку, то ли еще каким-то образом надругаться.
Вырыли и… обомлели. Бабрак Кармаль лежал, нетронутый тленом.
Объяснение могло быть только одно: Кармаль — святой. Талибы испугались и поскорей зарыли его обратно в могилу. Там он и покоится до сих пор, спасенный от посмертных издевательств искусниками из ЦКБ.
Дворец Амина с выбитыми стеклами, искусанный снарядами и пулями, по сей день торжественно возвышается над Кабулом. Он стоит в стороне от жилых кварталов, практически за городом — там, где уже начинаются горы, и дороги уходят вверх. Во время войны здесь размещался штаб сороковой армии, а рядом располагались военный городок и склады, сейчас превратившиеся в свалки.
Еще полгода назад во дворец можно было свободно проехать, но сегодня дорогу перекрывает блокпост, на котором дежурят солдаты афганской армии.
Мы все-таки решили рискнуть и попросили нас пропустить: “Мы русские, хотим просто посмотреть дворец”. Охранники куда-то позвонили, поинтересовались, нет ли у нас видеокамер, и — пожалуйста — с улыбками разрешили проехать.
В Афганистане хорошо быть русским. Невероятно, но факт. Одна из немногих стран на белом свете, где к русским хорошо относятся. Может, и не во всем Афганистане, но по крайней мере в северных провинциях, для которых Советский Союз делал очень много. Строились промышленные предприятия и жилые дома, создавалась инфраструктура, доставлялись советская техника и продукты. До сих пор квартиры в кабульском микрорайоне пятиэтажек считаются престижным жильем и стоят очень дорого: “двушка” — 30—40 тыс. долларов.
Многие афганцы помнят русские слова. На рынке или в магазине обязательно подойдет человек, прекрасно говорящий по-русски, и будет долго и подробно рассказывать, как учился в Воронеже или Москве и как там было хорошо.
США не делают таких подарков афганскому народу, как делал СССР, поэтому и отношение к ним похуже. Кроме того, американцы всегда соблюдают дистанцию между собой и местными: мы великие, а вы, типа, насекомые. А русские, наоборот, старались обращаться с афганцами как с равными, поскольку в их головах крепко сидел пролетарский интернационализм — шурави и прочие “братья навек”.
Впрочем, в задачи американцев и не входят дружба с афганцами и наведение здесь “мира и стабильности”. У них другие стратегические цели: они стремятся, во-первых, окружить Иран, а во-вторых, взять под контроль границу с Таджикистаном, оборудовав ее средствами электронного контроля.
В Афганистане сейчас находятся порядка 6—7 тысяч миротворцев. Больше всего — канадцев и немцев. В основном они стоят в Кабуле и заняты тем, что охраняют сами себя. Кроме того, американские спецподразделения проводят локальные операции на юге страны, где сосредоточены отряды талибов. Правда, делается это примерно с тем же успехом, с каким мы проводим аналогичные операции в Чечне.
Безопасными для иностранцев считаются несколько улиц в центре Кабула, где компактно размещены посольства, штабы и базы миротворческих сил. На этих улицах ведется постоянное патрулирование, взад-вперед ездит бронетехника с вооруженными до зубов солдатами, и в принципе можно чувствовать себя спокойно. Здесь даже позволяется пройти квартал пешком до ближайшей продуктовой лавочки. Но вообще за продуктами иностранцы ездят организованно, предпочитая два “западных” магазина, куда пускают только по паспорту.
К безопасному ареалу прилегают более “тревожные” улицы. Там иностранцам рекомендуется ездить с вооруженной охраной, желательно на двух автомобилях, и каждые полчаса сообщать о своем местонахождении. Все остальные улицы относятся к зоне повышенной опасности. Здесь в обязательном порядке должна быть охрана, две машины, а сообщать о себе следует каждые пятнадцать минут.
Столь строгим правилам подчиняются лишь работники посольств, военные и сотрудники гуманитарных миссий. А предприниматели, журналисты и прочие свободные художники ездят и ходят куда хотят и как хотят. И, конечно, здорово рискуют. Хотя Афганистан — это не Ирак: шахид в Кабуле пока взорвался лишь один, и троих сотрудников гуманитарных миссий взяли в заложники тоже только один раз. В начале декабря, кстати, их удалось освободить — по всей видимости, путем выкупа. Интересно, что одна из бывших заложниц — племянница бизнесмена Беджета Пакколли, чья фирма в прежние времена ослепительно отремонтировала Кремль по заказу управляющего делами президента Ельцина Павла Павловича Бородина. Осенью Пакколли даже прилетал из-за нее в Кабул, искал подходы к террористам.
Вот как тесен мир.
Помимо “гражданских” заложников в руках у талибов с 2003-го находится больше пятидесяти американских военнослужащих, о судьбе которых ничего не известно. Но, по слухам, они живы и содержатся в одном из лагерей по подготовке террористов.
Отряды талибов сосредоточены в основном на юге и юго-востоке Афганистана — в провинциях, граничащих с Пакистаном. Рельеф местности здесь такой, что перекрыть границу невозможно: сплошные труднопроходимые горы и густые леса.
По приблизительным оценкам, сейчас в Афганистане около десяти тысяч талибов постоянно находятся под ружьем. Еще столько же могут быть мобилизованы. Оружие у них по большей части советское, поступает из стран Восточной Европы через Пакистан, но есть и кое-что китайское, к примеру, мины.
Считается, что американцы выгнали талибов три года назад. Но талибы не ушли, а растворились. В результате всех принятых мер в стране сложилась ситуация, со всех сторон чреватая конфликтами. Во-первых, есть талибы, которые в любой момент могут пойти в атаку на миротворцев. Во-вторых, есть “новые” афганцы, которые пришли к власти и начнут сейчас смещать “старых” правителей, что может спровоцировать очередную гражданскую войну. И в-третьих, полно полевых командиров, которые вообще никому не подчиняются, а только отнимают и грабят.
Единственный объединяющий стержень — наркотики, главная статья доходов афганской экономики. По неофициальным данным, за последние два года экспорт героина увеличился вдвое. Объемы растут стремительно, но непонятно, за счет чего. Ведь ничего нового, кроме самолетов ВВС США, в регионе не появилось.
…А во дворце Амина теперь сидят миротворцы. Они поняли, что это отличный наблюдательный пункт, и разместили на верхних этажах дозоры, вооруженные мощной оптикой.
Внутрь зайти нам не позволили венгерские миротворцы, охраняющие вход, поэтому мы просто постояли рядом с легендарными стенами и посмотрели на расстилающийся внизу Кабул.
27 декабря 79-го года, когда спецназовцы КГБ штурмом брали дворец Амина, думали ли они, что через двадцать пять лет венгерские мальчики не пропустят сюда русских туристов?
В Москву мы возвращались с двумя француженками, проработавшими весь 2004 год в Кабуле — в гуманитарных миссиях ООН. Обе они были в платках. Одеты во что-то широкое, складчатое и темное, скрывающее фигуру. В “Шереметьево” мы спустились к пограничному контролю, встали в очередь, и вдруг француженки громко ахнули. Через зал шла пограничница с длинными светлыми волосами, в довольно короткой юбке и туфлях на высоких каблуках. Француженки уставились на нее как на чудо. Они подталкивали друг друга, оглядывались и перешептывались.
“Мы год не видели ноги, — объяснила одна. — Ни женские ноги, ни мужские. Афганские мужчины ходят в длинных рубашках, ног не видно. А у вас они в брюках, попы — на виду, и это очень странно. Как будто мужчины голые”.
Потом француженки стали выяснять, как добраться до гостиницы. “А что это за гостиница? Там чисто? — спросила одна, и не успела я рот открыть, как она сама себе ответила: — Впрочем, после Афганистана везде чисто”.
Я провела в Афганистане не год, как они, а всего неделю, но собиралась ответить точно так же: “После Афганистана везде чисто”.
Будет грязно, если пережить такие авиаудары, какие выпали на долю Кабула. Кроме того, сюда из северных провинций стеклись тысячи беженцев, которые живут где попало, и от этого грязи тоже не убавляется. Инфраструктура разрушена, деревья вырублены и сожжены, и вполне естественно, что в таких условиях чистота не является самой насущной проблемой.
Кроме субъективных обстоятельств, не способствующих чистоте и порядку, существуют и объективные. Во-первых, фантастическая пыль, которая проникает сквозь стены и стекла, так что по вытертой поверхности уже через двадцать минут можно рисовать пальцем. Во-вторых, иные стандарты чистоты. Не европейские, прямо скажем.
В гостинице, где мы останавливались, наш сосед-украинец брал в ванной губку, вытирал у себя в комнате стол и показывал черную, лохматую от пыли губку молодым ребятам-афганцам, выполняющим работу горничных. Те в ответ только смеялись. Пыль — это норма. Борьба с ней не входит в обязанности прислуги гостиницы, где неотапливаемая комната без удобств стоит сорок-пятьдесят долларов в сутки.
Говорят, афганцев развратили иностранцы, понаехавшие сюда после изгнания талибов. Ооновцы, гуманитарные миссии, военные, коммерсанты, журналисты, наблюдатели, в огромном количестве съехавшиеся на выборы. Спрос на жилье, переводчиков, водителей, обслугу вдруг стал так велик, что цены выросли неимоверно, а качество услуг осталось на очень низком уровне. Обычный эффект “горячих точек”, население которых, прежде практически безработное, вдруг оказалось востребованным. Оно чувствует запах денег и, забыв обо всем, пускается в погоню. А сдержать его невозможно, поскольку в “горячих точках”, как правило, не действуют законы, а власти откровенно коррумпированы.
Соседи по гостинице рассказывали про зарубежную авиакомпанию, которая работает в Афганистане. Ее сотрудники часто прилетают в Кабул, и, чтоб они могли жить в нормальных условиях, решено было купить здесь коттедж, отремонтировать под гостиницу, обучить должным образом персонал и наладить наконец цивилизованный быт.
Нашли подходящий коттедж — собственность какого-то высокопоставленного афганского чиновника. Обо всем договорились, отремонтировали и уже собирались переезжать, как вдруг явился брат этого чиновника и заявил, что коттедж — его, и он здесь сам будет жить, а вы убирайтесь, пока целы. И пришлось убираться. А весь ремонт остался в подарок братьям-разводчикам.
Реалии нынешнего Афганистана. Кто сильнее, тот и прав.
Вдоль взлетно-посадочной полосы кабульского аэродрома выложены в шахматном порядке маленькие пирамидки из белых камушков. Сотни, если не тысячи пирамидок. Саперы отмечают ими обнаруженные мины. Разминировать почему-то нельзя. То ли денег нет, то ли это опасно. Поэтому их просто отмечают белыми камушками — чтоб никто ненароком не наступил и не наехал.
Такими же белыми пирамидками выложены дороги из Кабула на север Афганистана. Кто закладывал все эти мины — уже не узнать. Кто только их не закладывал.
…Едешь час, другой, третий — по земле, политой кровью наших ребят. Ради чего они здесь погибали? За что им такая судьба? А за окном — пирамидки, пирамидки. Бесконечное множество, и кажется, что живых афганцев уже меньше, чем закопанных мин. А им за что такая судьба?
Четверть века прошло, но ответа нет. Есть только непостижимое объяснение из учебника: “Увидев в Афганистане “вторую Монголию”, перепрыгивающую из феодализма в социализм, руководители СССР решили не упускать возможности расширения социалистического содружества”...
