Газовый гигант российской дипломатии

Виктор ЧЕРНОМЫРДИН: “Лучше меня не задевать. Получите сразу”

Виктор Черномырдин никогда не хотел стать политиком и тем более дипломатом. Но жизнь заставила. А еще жизнь заставила его поработать в газовой отрасли, стать членом ЦК КПСС, премьером и т.д. В общем, на ловца зверь бежит, а на Черномырдина — жизнь. От него ждут работы, решений, организации. Он не отказывается потому, что все это у него получается. Он человек, который принимает решения. Недавно он решил дать интервью “МК”.


Язык, говорят, до Киева доведет. Со мной так и произошло. Никто меня за язык не тянул, но стоило только позвонить в российское посольство на Украине, которое возглавляет В.С.Черномырдин, как тут же мне сказали: приезжай. Пресс-секретарь был очень любезен — из чего я сделала вывод, что его шефу нужно срочно выговориться, и по поводу последних событий на Украине, и вообще.

После “оранжевой революции” над Черномырдиным нависла какая-то неопределенность. Правильно ли он отстаивает российские интересы на Украине? Что он делал во время тамошних выборов?

Я приехала и не пожалела. Во-первых, меня встретили в аэропорту с табличкой “Посольство России в Украине”. (Ого, подумала я, Виктор Степанович и здесь в ранге посла наладил образцовое хозяйство.) Во-вторых, я посидела за тем самым круглым (на самом деле овальным) столом, где Черномырдин увещевал и Януковича, и Ющенко. Мне поставили стул, на котором с нашим послом имела беседу киевская принцесса Ю.Тимошенко. Ну и, в-третьих, это, конечно, сам Виктор Степанович. В интерьере посольства он смотрится неподражаемо. Очень энергичный, слегка располневший, в клетчатом костюме, но при галстуке. Мужчина в самом расцвете сил. И глаз у него еще играет...


— Виктор Степанович, как вы себя чувствуете, с каким настроением встречали Новый год?

— У меня такое впечатление, что все это далеко. Такая жизнь не очень логичная стала в последнее время.

— Снега нет...

— Больше весну напоминает, чем зиму.

— И Дед Мороз на Украине — оранжевый...

— Я переживаю из-за Украины. Два месяца накануне Нового года — без руля и ветрил. Много разговоров, а страдает в первую очередь экономика. Такое впечатление, что никому дела до этого нет. Тревога — за судьбы людей. Ведь еще и весь январь уйдет на формирование правительства. Новый президент. Хоть какой бы он ни был распрофессионал, но если он первый раз поднимается на уровень государства, ему надо ой сколько еще пройти и сколько еще узнать, пока он поймет, войдет. Я это уже говорю, исходя из своего опыта, знаю, как это непросто. И сколько зависит именно от правительства, как это все влияет на экономику.

— Смена кабинета — это сродни переезду...

— Абсолютно. Я бы сказал — переезду и еще плюс паре пожаров. Колоссальный откат назад всегда. Конечно, там, где это уже все накатано, меняется незаметно. Но это в цивилизованных государствах. А у нас же все подчистую.

— В России относительно последних событий на Украине настроение почти трагическое. Опять Восток, получается, проиграл Западу. Виктор Черномырдин, Виктор Янукович, Виктор Ющенко — а викторию сейчас празднуют те, кто разговаривает по-английски.

— Я не думаю, что тут надо... пытаться на нас наезжать. Не надо путать позицию России с действиями некоторых российских политологов, которые работали здесь. Это абсолютно не одно и то же. Политологи работают за деньги. Их нанимают в России, их нанимают здесь, их могут нанять в любой другой стране. Я всегда говорю: у вас есть деньги — ну и нанимайте. Здесь работали и на Януковича, и на Ющенко наши, российские, и западные политтехнологи. Поэтому не мешайте сюда Россию.


ПО-МОЕМУ:

Когда начались украинские президентские выборы, многие ожидали от Черномырдина каких-то действий, необычных фраз в его стиле, но никто ничего так и не дождался. Политическим шоуменом он так и не стал. Тем более что статус посла, по всему видно, его сковывает, и он искренне старается быть осторожнее. Не дай бог прослыть тем самым слоном в посудной лавке! Ну, он и не прослыл.


— Ну, после того, как они деньги по карманам разложили, кто остался крайним?

— Крайним, как всегда, тот, кто проигрывает. Но я бы так формулировал: тут проигрыш — не проигрыш. Россия работала и работает с руководством государства Украина, и только. Мы решаем свои проблемы вместе с Украиной. Это для пользы России, для пользы Украины. И ни один приезд, я всегда им тут всем говорю, нашего президента не был связан просто с желанием приехать поговорить или кому-то пожать руку. Все приезды связаны только с решением конкретных вопросов, с подписанием конкретных документов. Было бы на месте правительства Януковича другое — мы бы работали с другим. Не мы выбирали Януковича кандидатом в президенты — это их была позиция. Мало ли кому мы симпатизировали — это дело уже другое. Кто мне нравится — я никогда не скажу, потому что есть межгосударственные отношения.

— А Кучма не вызывал вас на разговоры о преемнике?

— Я всегда говорил: к сожалению, я не вижу. Ну не вижу! Он кивал в ответ: “Вот и я”.

— Почему, по-вашему, Кучма был так осторожен?

— Я вам скажу почему. Посмотрите, здесь такой феномен, который редко встретишь. Все, кого он назначал премьером, к нему в оппозицию становились. Прежде всего они сразу хотели стать президентами. Удивительно! Или вот, допустим, министры. Когда Кучма стоял перед вопросом — снять одного и назначить другого, — тут же выстраивалась очередь до самого Черного моря. Я его даже спрашивал: ты можешь мне объяснить, почему у вас такое? Его не только к дому правительства — его к Киеву нельзя подпускать. А он рвется в министры...

— Но Януковичу-то вы симпатизировали?

— Я к нему присматривался два года. Все это время он очень неплохо набирал. Он обучаемый, очень старался. Может быть, немножко медленно, долго входил. Но правильно делал.

— Виктор Степанович, о чем вы разговаривали с Януковичем и Ющенко до трех часов ночи накануне выборов? Отстаивали интересы России или предостерегали их от необдуманных действий?

— Это “круглый стол” был. Нас совсем мало было: наш Борис Грызлов, президенты — польский Квасьневский, литовский Адамкус, председатель парламента Литвы, украинский Кучма — и они двое. Я могу сказать: они вдвоем сидели, как два голубка, руки жали, на диване улыбались и фотографировались. И сказать, что это два конкурента сидят, два врага, — ну убей меня... Квасьневский сказал: “Ну, слушай, кто может сказать, что это сидят два соперника?!” Он с ними фотографировался.

— Вы не стали фотографироваться?

— Да незачем мне это. И так разных уже много...

— Что, вы их мирили или как?

— “Круглый стол” был нужен, чтобы найти общее решение.

— Нашли?

— Не очень. Потому что после первого “круглого стола” составили что-то типа меморандума, и все подписались. Команда Ющенко ни одного пункта не выполнила. Потом второй “круглый стол” — и тоже... Третий... Безысходность была, и Кучма попросил всех собраться. Сидели до трех часов ночи — тяжело.

— Виктор Степанович, как же так: подписывать и не выполнять?

— Я этого просто не понимаю. Зачем?.. На таком высоком уровне... Или не подписывай. Или ты не хозяин своего слова. Для претендующего на такой пост, как руководитель государства, это очень опасный симптом.

— Кто был более достойным соперником?

— Думаю, что наиболее достойно вел себя Янукович. Не в обиду — я этого не ожидал от него. Ожидал, что он обязательно где-то сорвется. Он такой... характерный. Но чем была сложнее обстановка, тем Янукович спокойнее себя вел.

— Какие-то примеры можно привести? Ну, к примеру, говорит он Ющенко...

— Да, он говорил: я готов договориться с тобой — хочешь, ты будешь президентом, я буду премьером. Или наоборот. Причем он не проигрывал — он выигрывал. Кстати, он выиграл второй тур. И он начал этот разговор. Я этого не ожидал от него. По крайней мере, он как избранный мог все сделать, власть взять...

— Виктор Степанович, возможен был на Украине югославский вариант?

— Да, сценарий был разработан именно такой, он оттуда и пошел — белградский сценарий... Потом — грузинский. Это же не спонтанно получилось: люди на майдане собрались, расселились быстренько, тысячи людей нужно было кормить, обогревать, все делать, палаточки... К этому готовились. Есть сигналы.

— Разведка доносила?

— Какая разведка? Пустовойтенко, бывший премьер-министр, член парламента, председатель комитета, выступил еще в августе, что готовятся боевики, обучаются. Я специально сейчас поднял все эти бумаги. Я даже говорил президенту, как же так, вам не докладывали спецслужбы, что происходит?! Эти же люди потом выступали и рассказывали, как их готовили, приглашали — на тысячники, сотники, десятники, — какая зарплата... Я спрашивал Кучму: что же вы, не знали?! Он говорит: знали, но... Мы это уже проходили. Ну, постоят и разойдутся. Такое впечатление, что все это — детский лепет.

— Не ожидали, что будет такой напор?

— Не ожидали.

— Вы, кстати, Виктор Степанович, были спецпредставителем России на Балканах во время югославской войны. Пригодился тот опыт?

— Еще как. Мне было понятно, что нарастают события совсем не спонтанные... И я вспоминал другие события, когда во время косовского кризиса весь народ Сербии объединился вокруг Милошевича. У него вдруг не стало оппозиции. Она исчезла. Молодежь собиралась на мостах, чтобы их не бомбили. Представляете? Какое единодушие было! И посмотрите: прошло всего немного времени — и от любви до ненависти оказался один шаг. Милошевича не просто не избрали — его еще и предали. Это, я считаю, низость. Пожалуйста, вы считаете, что он виноват, — судите сами! Зачем же отдавать?! Судить надо было других — за то, что уничтожали сербский народ, всю промышленность. А судят Милошевича международным судом! За что?!

И вот здесь было очень похоже и тоже зашло так далеко... Надо отдать должное президенту Кучме. Наверное, были (не наверное — а точно!) горячие головы, которые могли привлечь силу. Сила-то есть. Но Кучма насмерть стоял против этого. Это только он не допустил крови своего народа.

— Виктор Степанович, а вы вообще умеете вести круто переговоры: встать, хлопнуть дверью, ботинком по трибуне...

— Нет, я ботинком... до этого не дошел. Но встать и уйти — такое было! Например, на переговорах по Косову с американцами. Они шли всю ночь. А утром я встал и ушел. Очень сложно было вести переговоры, когда ты не участник. Россия же не была участником той войны. Это они нас пригласили. Мы же не сами туда пошли. Они бомбят, но зато мы имели свою, российскую позицию. И ее проводили и отстаивали...

— А голосом давить на переговорах можете?

— Я не очень любитель покричать. Хотя рыкнуть могу. Мое дело — добиваться результата и работать на результат. А не заниматься воспитанием. Поэтому я иногда, может, и проявлял крутость и нетерпимость. Не терплю терять время, очень не люблю дураков. Что их убеждать — бесполезно.

— А украинцы выводили из состояния равновесия? Они же такие хитрые — помните про хохлов в анекдотах?..

— По-моему, еще хитрее. Хороший народ, добрый, нормальный. Но хитрят. Так и хочется сказать: смотрите, сами себя не перехитрите.

— А Кучма — хитрый?

— Ну, Кучма — это все-таки человек другого воспитания. Действительно, руководитель крупный. Украина практически выходит из кризиса. Посмотрите, какие экономические показатели! И это, конечно, благодаря Кучме. Когда нужно было решать — конечно, многое решалось только через него. Он быстро схватывал — мгновенно. Реакция хорошая.

— Черномырдина можно обмануть?

— Я бы не сказал, что меня кто-то по жизни обманул или подставил, я такого не помню.

— В Москве, Виктор Степанович, все еще идет разбор полетов по событиям на Украине — не боитесь, что вас назначат крайним?

— Нет, не боюсь. А почему вы решили, что будет разбор полетов?

— А вы никак не поддержали наших пиарщиков, которые тут шустрили, на выборах деньги по карманам распихивали. В иные дни они криком кричали: ну где этот Черномырдин, что это за посол?! Почему никак себя не проявляет — мы же тут работаем?!

— Я таких работников... я бы вам сказал, где я их видел. Они к посольству никакого отношения не имели. Я никогда у них не был в штабе, не ходил туда. Они наемники.

— И к вам не приходили?

— Мы встречались на разных пресс-конференциях, “круглых столах”, где я участвовал.

— Чувствуется, что вы недолюбливаете этих политтехнологов. А знаете, что они в отместку уже распускают слухи, что, как только Ющенко займет престол, Виктора Степановича отправят домой? Будет Борис Немцов вместо Виктора Черномырдина...

— Это немножко по-другому делается. Сюда назначает президент. Это не профсоюз и не собрание с голосованием. Я здесь работаю не по принуждению, меня сюда никто не загонял. Мне президент сказал, попросил, и я поехал. А скажут “хватит” — слава богу! Я здесь уже четвертый год. Что касается Ющенко, то с ним я встречаюсь, встречался...

— Виктор Степанович, а вы помните ту кадровую чехарду, которая была при Ельцине, и вас из премьеров сколько раз собирались увольнять?

— Конечно, помню. Хорошо, что это кончилось и все давно позади, — поэтому-то я теперь такой закаленный.

— Вы завидуете тому, в каких условиях работает нынешнее Правительство России?

— Я им завидую белой завистью. Когда я работал — у нас всегда было противостояние с парламентом. Я три года не мог добиться, переубедить парламент, чтобы снизить налоги. И я тратил время не на то, чтобы решать проблемы, а думал, что нужно, чтобы их переубедить. И приглашал, и ночами сидел, и разговоры часами вел, убеждал, доказывал цифрами. А отдельные смотрят на тебя оловянными глазами, как будто у них задача: чем хуже, тем лучше. Разве можно что-то путного сделать в стране, когда в верхушке идет раскардаш? Когда исполнительная и законодательная власть работают в режиме противостояния? Я пять с половиной лет был премьером — и пять лет у меня была такая жизнь. То с одним парламентом, то с другим. Один хлеще другого. А сейчас чего не работать — сейчас только вкалывай! Сейчас только и надо использовать ситуацию, которая у нас в стране сложилась. И, как говорят, наращивать темпы. Ничего не мешает, все работают в одном направлении. Такой жизни только завидовать надо. Я имею в виду жизнь и председателя, и всего правительства.

— А жизни президента завидуете?

— Мне не нравится, когда президента зачастую подставляют. Он и авариями занимается, и совещания в правительстве проводит. Но это не очень хорошо. Президента надо оберегать. В смысле не то что беречь здоровье — он, слава богу, не страдает ничем, ему еще рано. Не надо его держать постоянно на текущих делах. Я этого не понимаю — я всегда брал такие дела на себя. А тут только и слышишь: а вы что думаете, а вы как президент должны принимать решение! Ну разве так можно?! Все должны нести ответственность и брать ее на себя. А тем более — правительство. Правительство — это Папа Карло, у которого рукава всегда по локоть засучены...

— Когда Ельцин передал власть Путину, что вы почувствовали?

— Я был настолько ошарашен, что поверить не мог. Он мог бы спокойно еще полгода доработать. Путь Ельцина во властных структурах очень непростой. Я был ошеломлен. У Ельцина из тысячи был один шанс, и он его нашел. Он абсолютно все сделал правильно. Путин был легко избран президентом.

— А ведь на месте Путина могли бы быть вы, Виктор Степанович...

— Нет, нет. Я боюсь сейчас об этом говорить, но, слава богу, Борис Николаевич живой, и он тоже может прочитать эту газету, поэтому скажу. Я всегда ему говорил: “Нет, не буду. Я в президенты никогда не пойду. Это не мое. Я лучше вас не смог бы, а хуже — мой характер не позволяет. В моей жизни не было, чтобы я был хуже кого-то. Я всегда был первым или, точнее, ведущим”.

— Журналисты в Москве называют нынешнюю власть серой, лишенной характера и харизмы (конечно, кроме Путина). И постоянно вспоминают вас как человека характерного. Вам это приятно?

— Нормально.

— А почему в коридорах российской власти нынче все стремятся быть понезаметнее? Почему-то нет тяги к лидерству, боятся себя проявить...

— Вот я этого не понимаю. Нельзя таким быть во власти. Я всегда, работая директором завода, министром или председателем правительства, говорил, что если чем-то занимаетесь — принимайте решения. Не бойтесь наделать ошибок. Ошибки мы исправим. А вот если человек не делает ничего, боится, то он преступник.

— А если какой-то шустрый поперек батьки лезет?

— Лучше сдерживать, чем толкать в спину, — это мой принцип. Я шустрых люблю. Треснул его раз — и на две недели хватает. Мне с такими нормально работать.

— А подчиненные на вас за такой стиль работы не обижаются?

— Меня в жизни никто не оскорблял. Меня в жизни никто не унижал. Я даже не знаю, как бы я это вытерпел и перенес. Поэтому я тоже никого не унижаю — тем более руководителя. Я умею так взгреть, чтобы не обидеть. Потому что если за дело — человек не обидится.

— А интриги, наушничество?

— У меня этого не было.

— А если кого-то сожрать надо? Говорят: надо освободить место под Пупкина, а Иванова снять, больно крутой стал...

— Здесь у меня был принцип. Когда мне пытался кто-то говорить чего-то такое, я отвечал: “Да ты что?! Да не может быть!” И вызывал к себе обоих: “А ну, давай говори”.

— Напрямую?

— Напрямую, при мне. А потом часто обоих и убирал. Никогда не оставлял — это нельзя делать.

— Гнилым коллектив становится?

— Абсолютно. Он сразу начинает разбиваться на эти...

— Кланы, группы...

— Вот-вот. У меня никогда этого не было. Я предупреждал, говорил, что я не разбираюсь в грязи — я ее сразу выметаю за ворота.

— Как вы вообще относитесь к журналистам? Говорят, вы недолюбливаете ТВ?

— Когда я слышу, что критику кто-то любит, меня это просто умиляет. Как это можно — критику любить?! Но когда я слышу, что за критику надо размазывать и уничтожать, — я этого совсем не понимаю. Я не помню случая, чтобы я мстил. Если кто помнит — пусть скажет. Я мог по-дружески сказать: “Ну чего же ты там наплел? Узнал бы лучше”. Но я никогда не пускался в разбирательства: “Как ты посмел?! Да откуда ты это взял?!” Никогда не конфликтовал, потому что любое разбирательство приведет к цепной реакции, и тебе уже будет не до работы. Я не мог тратить на это время и даже старался все-таки из критики что-то извлечь. Хотя, когда несправедливо поливают, зарубки остаются! Раньше не было столько заказных статей...

— Раньше было по звонку, а сейчас — все за деньги.

— Сплошь и рядом.

— А как вам бегство украинского ТВ с тонущего корабля Януковича? Переориентация новостей и тому подобное?

— Вы знаете, это как раз из той же оперы, о чем мы говорили. Подкармливают — не подкармливают... Платят — не платят... У них нет принципов.

— Ну как нет: говорили, что их заставляли, а теперь они больше не могут.

— А до этого они, значит, нам заливали здесь?.. Предавший раз — всегда предаст. Предателей никогда не любит даже враг — он их все равно уничтожает. Я ими брезгую, этими людьми.

— Почему в бытность премьер-министром вам так досаждали Березовский и Гусинский?

— Они никогда не могли ко мне подойти. Вот это им и не нравилось. Вот они меня и... Это их все проделки. Я всех слушал, но решения сам принимал. Поэтому они и вели со мной борьбу. Я им поперек горла был.

— Кто вам нравится сейчас на российском телевидении? Я знаю, что раньше вам нравилась телеведущая Светлана Сорокина.

— Да, очень нравилась. Она умная, толковая, обаятельная. Когда умный человек — с ним всегда приятно. Мы вот с вами сколько сидим — и не замечаем. А то иногда такие приходят — только послушаешь, посмотришь — и уже тошнит!

Олег Добродеев — тоже располагающий к себе. Сергей Брилев нормально работает, и я с ним уже три раза по выборам встречался. Когда смотришь его аналитическую “Неделю” — она правдивая, и ему веришь.

— Виктор Степанович, у вас теперь, наверное, жена смотрит телевизор — она что-нибудь вам говорит?

— Раньше она так переживала! И я говорил: не надо смотреть, ну зачем смотреть все подряд?!

— Не переносите свои проблемы на женины плечи?

— Никогда. Нам с ней по 66 лет, и мы всегда так жили.

— Ничего не рассказываете ей?

— Чтобы приходить и с женой шушукаться — нет. Мало того что на ней висит вся семья, весь дом, и я ей еще буду свое вешать. Это непозволительно, я считаю. Я-то в этой жизни могу и сдачи дать, могу и разрядиться. А она что может? Слезы лить? А кто домом будет заниматься?

Никогда не понимал некоторых руководителей высокого ранга. Их назначаешь, а они говорят: можно подумать? Спрашиваю: а как ты будешь думать? Ну, я, говорит, с женой посоветуюсь. Кто с женой советовался — я ни одного такого не назначил.


ПО-МОЕМУ:

Виктор Степанович Черномырдин служит послом России на Украине четвертый год. Поначалу про это его назначение говорили: почетная ссылка. Но сейчас всем уже ясно: Черномырдина отправили к братьям-славянам с непростой миссией — теснее связать Киев и Москву экономически. И он сделал это! Не все, конечно, но многое. С газом разобрался, интересы российского бизнеса защитил, президентов Путина и Кучму сблизил.


— Скажите, на Украине воруют так же, как в России?

— Так обижать я не могу. Вы что имеете в виду?

— В чем точно украинцы превзошли русских, так это в воровстве российского газа.

— Если речь идет об энергоресурсах, слово “воровство” сюда не подходит. Это не от хорошей жизни. Они не платили потому, что нечем было платить. А у нас ни у кого не поднялась рука, чтобы их отключить.

— Ведь одной из причин, по которым вас направили в Киев, была необходимость прекратить это воровство. Удалось?

— Тут надо было найти решения, и мы их нашли, в том числе и по газовым долгам. Это очень сложный вопрос.

— Вы прямо дипломат. И одно из ваших дипломатических достижений — это то, что сегодня российский капитал управляет большинством украинских нефтеперерабатывающих заводов. Но вы знаете о том, что бензин в России дороже, чем на Украине?

— Да, знаю. Но дороже ненамного.

— А что это за ерунда такая, что бензин в России уже дороже не только чем на Украине, но и в США, где уровень жизни в двадцать раз выше? Как это так: мы продаем нефть — и имеем супердорогой бензин?

— Когда цены на нефть растут, это не очень хорошо. Для нас высокая цена — не всегда благо. Потому что основным нефтяным компаниям принадлежат и все наши нефтеперерабатывающие заводы. Они могут делиться, они обязаны это делать.

— А что, не делятся?

— Здесь с ними надо работать.

— А что же никто не работает?

— Не знаю. Это вы там спросите. Я никого не хочу сейчас обвинять, потому что это вопрос такой... Просто принцип обозначаю. Когда высоко задирается в цене нефть — сразу все растет: цены на электроэнергию, металл и другую продукцию.

— В общем, наше государство постоянно решает свои проблемы за счет людей?

— Я бы так не сказал.

— Вы-то сами, Виктор Степанович, на старость накопления уже сделали?

— У меня два сына — я думаю, они прокормят всегда. Чего накапливать?! Я не бедный человек, прямо скажу. Всю жизнь, как говорят, при высокой зарплате. Я не то, что пытаются обо мне говорить, — что я там миллиардер: миллиарды, миллионы, всякая чушь... Я — государственный служащий, всегда им был. Я не бедный, это точно.

— В чем посоветуете копить, Виктор Степанович? Доллар падает.

— Не знаю даже. Я в рублях... Рубль укрепляется.

— Каков оклад российского посла? Тысяч пять долларов есть?

— Нет, меньше. Три тысячи. У всех послов она разная, в зависимости от страны пребывания.

— Что вы думаете о последних реформах?

— Нельзя экспериментировать на всей стране! Мы сегодня много говорим о реформах — о пенсионной, о социальной... Вот реформа образования. Давай одиннадцать! Давай двенадцать классов! Идет чехарда. Слушайте, что это за дела? Все должно быть продумано, не раз просчитано. Поэкспериментируйте на отдельной школе, хотя бы на отдельном регионе...

— Как вы относитесь к действиям Грефа?

— Ну, пока многие реформы на словах. Но Греф — образованный человек, а реформы нужны, ни в коем случае нельзя их останавливать. Нам еще столько нужно реформировать, столько еще сделать! Грефа ругают, но ругают всегда тех, кто что-то делает. Надо присматриваться к тем, кого не ругают.

— Виктор Степанович, удвоение ВВП — что это за лозунг такой? Прямо что-то из брежневских времен: “добиться”, “увеличить”...

— Я абсолютно поддерживаю в этом президента, когда он сформулировал эту задачу. Ее надо понимать — и не скулить, а добиваться. Работать по-серьезному и помасштабнее. Это абсолютно реальное и правильное дело.

— Можно еще к утроению призвать?..

— Да, потому что удвоение — это мало. Так мы никогда не повысим ни зарплату, ни пенсии, ничего. Мы не решим наши проблемы, не улучшим благосостояние и жизнь народа. Нам нужно бурное развитие, и у нас для этого все есть.

— Вы ведь изначально технарь по образованию, а теперь книги выходят под вашим именем. Сами пишете, Виктор Степанович?

— Только одна всего лишь вышла. И то это не воспоминания и не мемуары. Это по работе — рабочая хроника. Я даже не думал писать. Но, когда начались иракские события и один к одному повторилось то, что было в Косове, — решился.

— Случайно не после этого американцы потребовали у вас показаний по делу Павла Лазаренко?

— Пожалуйста, пусть спрашивают. Во-первых, я к Лазаренко никакого отношения не имел. Мы встречались, но я даже знать не знал, что он занимается бизнесом. Американцы очень напористые, они же считают, что им все можно, что они могут любого допросить. Но когда они были на Украине — не удосужились даже позвонить. Может быть, это провокация или, скорее всего, показуха. Трескотни много...

— Ну их всех, Виктор Степанович, возвращайтесь в Москву, вас тут помнят, любят. А в премьеры снова вам не слабо?

— Нет, этого не надо. Но домой всегда хочется. Могу сказать, что здесь я четвертый год, а все пролетело просто на одном дыхании. Но в Москве я и так бываю.

— Говорят, новую Каширку построили, чтобы вы могли быстро добираться на свою дачу. Почему обосновались не на Рублевке?

— Я там как раз живу. Не на Рублевке, а на Успенке.

— А на Каширке дача была?

— Была. Когда я прилетел из Тюмени, то построил ее в Расторгуеве.

— А потом стали премьером и построили дорогу?..

— Нет, не из-за этого. Там был переезд, это было мученье, стояли часами. По моей просьбе, конечно, не буду скрывать, сделали тоннель под железной дорогой. А скоростная дорога тогда была в проекте.

— А ту дачу продали?

— Давно.

— Вы вообще не дачник, а больше охотник... Это правда, что вы охотитесь с Лещенко и Винокуром? Дружите с ними?

— Правда. Мы часто встречались. Или я их приглашал на охоту, или они. Сейчас — реже.

— Невозможно с вами говорить и не вспомнить знаменитые забойные фразы. Это у вас как бы смех сквозь слезы?

— Ну, это не от легкой жизни...

— Мне больше всего нравится ваша фраза: “Шамиль Басаев, говорите громче, вас не слышно”. А что, он и правда тихо говорил?

— Так надо было.

— Чтобы всем слышно было?

— Чтобы он не сидя, а стоя разговаривал. Чтобы он не условия ставил, а докладывал.

— Вам когда-нибудь изменяет выдержка?

— Редко.

— А когда на вас наезжают Явлинский или Рогозин?

— Знаете, что я скажу: вот когда вы включаете газовую плиту, имейте в виду, что там труд и Черномырдина. Я осуществлял крупнейшие проекты. Уренгой, Ямбург и Оренбург... А они что сделали?! И, когда начинают по мелочи кусать, цепляться, мне с ними даже разговаривать не о чем. Они мне пытаются навесить, что я не так сказал, что не так сделал... Я говорю и делаю так, как считаю нужным, как подсказывают мне профессионализм и опыт. Но лучше меня не задевать. Получите сразу.

Что еще почитать

В регионах

Новости

Самое читаемое

Реклама

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру