Огородный овощ расцвел и заблагоухал среди зимы не в силу глобального потепления, а исключительно в силу традиций. Еще с начала прошлого века в Камергерском труппа Станиславского устраивала капустники — мероприятия закрытые, только для своих. На встрече Старого Нового года-2005 среди своих оказался и обозреватель “МК”.
Ближе к полуночи знаменитое портретное фойе, где обычно чинно прогуливается публика, заставили столами — так плотно, что между ними с трудом можно было протиснуться. Еще бы, народу набилось немерено: во-первых, труппа — 87 человек; во-вторых, студенты школы-студии; естественно, коллеги из Табакерки, беспрестанно играющие в мхатовских спектаклях; режиссеры. Не забыли и реквизиторов, костюмеров, гримеров. VIP-гостей со стороны представлял только знаменитый немецкий режиссер Петер Штайн — большой почитатель чисто русского праздника.
Вообще мхатовское сборище больше производит впечатление детского сада, чем главного драмтеатра страны. Народные, заслуженные, популярные вскакивают с мест, прыгают, залезают на стулья, кричат поодиночке и хором, свистят. Это так они борются за жареного гуся, который выставлен в игре под условным названием “Птичьи полеты”. В наступающем году Петуха надо успеть выкрикнуть фильм, спектакль, песню, где имеется название какой-нибудь птицы. В ход идут небесные ласточки, малиновки, пролетные гуси и гусь свинье не товарищ.
— “Дворянское гнездо”, — кричит Юлия Меньшова, но ее перебивает команда соседнего столика, которая скандирует то “Ворон-2”, то “Гудзонский ястреб”.
Однако гусь жареный улетает к старейшине МХТ красавцу Владлену Давыдову, по которому в свое время сохла вся Москва.
— Министр Соколов, — таково неожиданное решение птичьей темы.
— Цыпленок Табаков! — кричит кто-то, и зал аплодирует выходящему на сцену Олегу Павловичу в облике юного 2005 года. Его выводит не кто-нибудь, а главный Дед Мороз страны Дмитрий Назаров. С Табаковым особенно не церемонятся и называют Тартюфом, припомнив его последнюю роль. На что он, в свою очередь, отвечает тоже жесткой рифмой.
Кстати, о рифме. Ящик водки выигрывает Евгений Киндинов, удачно досочинивший про мать:
Говорила мине мать:
Не ходи в театр играть...
Там народные артисты
К тебе будут приставать.
Впрочем, народные артисты пока ни к кому не пристают, а с детской непосредственностью кричат и улюлюкают. Особенно когда на сцену врываются реквизиторы с цыганскими плясками и медведями и сборная помрежей с куплетами про народных любимцев. За всем этим хладнокровно наблюдает лишь один человек — Петер Штайн.
— Господин Штайн, с чем связано ваше появление в Художественном театре?
— Я приступаю к новому проекту. В 2006 году буду ставить здесь “Ричарда II” Шекспира с Женей Мироновым — это выдающаяся роль для него. Сейчас я посмотрю 5—6 спектаклей, сделаю кастинг на другие роли.
— До вас здесь работал японский режиссер. Он предпочел молодых артистов звездам. Вы пойдете этим же путем?
— Я не японец. У меня планы расписаны до 2010 года. Несмотря на то что дни мои приближаются к могильной плите, такое расписание — неразумный шаг. Надо планировать не больше чем на год, но я уже взялся за постановку трех опер Чайковского для Лионской оперы, “Бориса Годунова” Мусоргского, еще оперы Моцарта.
— А как насчет балета?
— Я не люблю балет с шести лет.
Несмотря на сдержанный вид и кладбищенскую лексику, Штайн выпивает-закусывает и с удовольствием смотрит на то, как отрываются мхатовские артисты. А они уже дошли до раздевания. Мужской стриптиз сначала от дуэта близнецов, а потом от юношеского трио имеет оглушительный успех. До женского дело не доходит.
На театре давно замечено, что лучший показатель состояния труппы — это капустник. Судя по новогоднему мхатовскому, труппа в Камергерском находится в полной боевой форме.
