Судебная система в России коррумпированна. Судьи берут взятки, они отпускают на свободу рецидивистов. Об этом говорят и пишут часто, да вот беда: упрятать в тюрьму судью-преступника довольно сложно. Даже возвести его в ранг “обвиняемого” проблема: для этого нужно получить согласие коллег, Квалификационной коллегии судей...
Сейчас в Верховном суде РФ проходит первый в России процесс сразу над тремя бывшими служителями Фемиды. В чем-то он знаковый — выходит, можно бороться и с судейским беспределом. В чем-то уникальный — судей обвиняют в участии в организованной преступной группировке. А от масштабов их деятельности просто дух захватывает: 110 квартир с их помощью “уплыли” от столичных очередников.
До приговора еще далеко. Но корреспондент “МК” решил сам разобраться в этом беспрецедентном деле.
Этот день выдающийся квартирный мошенник Алексей Евстафьев ждет с особым нетерпением, как школьник — похвалы родителей за “пятерку”. Совсем скоро Верховный суд РФ рассмотрит его кассационную жалобу на приговор Мосгорсуда — 12 лет лишения свободы. Ходят слухи, что Евстафьеву недвусмысленно пообещали скосить срок, если он выступит свидетелем по громкому делу трех московских судей, которое идет сейчас в Верховном суде.
Судьи обвиняются в хищении у государства 110 квартир общей стоимостью более 5 млн. долларов. А Евстафьев в этом процессе — главный свидетель, который с удовольствием согласился давать показания. “Мы нашли общий язык, — загадочно заявил он уже на первом допросе. — Будем общаться. Это лучше, чем сидеть в камере”.
“Вы же не дворником работали!”
— Зачитываю протокол одного из ваших судебных заседаний, — обратился председательствующий Николай Лавров к подсудимой Нине Ивченко. — Он состоит из 4 строчек: “Заседание открыто. Состав суда. Истец, свидетели. Суд удалился на совещание”. Я понимаю, конечно, что краткость — сестра таланта, но не до такой же степени... Ивченко, почему в протоколе нет данных истца и свидетеля?
— Не могу объяснить, — вздыхает она.
— А почему в деле отсутствует завещание на квартиру, по которому вы выносите решение?
— На данный момент не могу это пояснить...
— Как же вы исследовали доказательства дела? — не может сдержать возмущения Лавров. — Ивченко, вы же не дворником работали! Вы же бывший судья...
В списке обвинения по этому делу более 400 свидетелей. И Алексей Евстафьев из них — №1. Как утверждает Мосгорпрокуратура, этот гениальный в своем роде квартирный аферист в 1996—1998 гг. умудрился привлечь к махинациям с жильем на территории Северо-Восточного округа Москвы сразу трех судей: Нину Ивченко и Василия Савелюка — из Бутырского суда, Нину Мишину — из Бабушкинского. Теперь их обвиняют не только в вынесении заведомо неправосудных решений, но и в участии в организованной преступной группировке под предводительством Евстафьева. Правда, это не мешает сейчас бывшим судьям трудиться на адвокатской ниве...
“Простая рязанская баба”
...Схема мошенничества была очень проста. Сначала Евстафьев находил неприватизированные квартиры, которые после смерти хозяев становились бесхозными, а значит, должны были отойти городу. Потом он разыскивал родственников умершего, обещал помочь отсудить квартиру, а потом, продав ее, поделить деньги. Если же наследников и в помине не было, все оказывалось еще проще. Евстафьев тут же “лепил” лженаследников, которых его помощники находили на улицах, на вокзалах. В случаях же с приватизированными квартирами, на которые тем не менее никто не претендовал, лженаследники по фальшивым паспортам, которые изготовлял Евстафьев, писали исковые заявления о восстановлении так называемого срока для принятия наследства и признании права на жилье. А судьи эти иски удовлетворяли. Как только квартира отходила к лженаследнику, ее тут же продавали.
Сейчас Верховный суд кропотливо рассматривает каждое сфальсифицированное таким образом дело. Нину Ивченко, например, обвиняют в вынесении 50 заведомо неправосудных решений и 13 иных судебных актов. В материалах ее дел — сотни поддельных исковых заявлений, завещаний, договоров приватизации и т.д. Все эти документы, которые собирал Евстафьев и его подельники, судья не проверяла, многие из них датированы поздними числами, уже после вынесения решения. Повестки ответчикам — юристам Управления муниципального жилья СВАО Москвы — не отправлялись. Чаще всего заседаний по “евстафьевским” делам Ивченко и вовсе не проводила.
Из показаний Владимира Нагибина, подельника Евстафьева, (декабрь 2001 г.):
“Где-то в конце 1997 г. Евстафьев был в моей машине, достал пару листов машинописного текста, большой почтовый конверт, пачку стодолларовых купюр, отсчитал 20 штук и положил это в конверт. Заклеил (у меня клей валялся в бардачке), сказал: “Сейчас меня высадишь, а этот конверт отвези Ивченко. Скажешь, что от меня”. Я приехал в Бутырский суд, поднялся на 5-й этаж в зал №52 и в совещательной комнате отдал конверт Ивченко. При мне конверт она не вскрывала, сказала “спасибо”. Взяла как должное. Подобная история повторилась через месяц, через два”.
Свою нынешнюю свидетельскую миссию Евстафьев отрабатывает на все сто. Сенсации сыплются из него одна за другой. Так, по его словам, идея привлечь судей к мошенничеству с квартирами пришла в голову... бывшему начальнику УБОПа СВАО Юрию Данилову.
— В 1996 г. Данилов пригласил меня в кабинет своей жены Светланы, которая в то время исполняла обязанности председателя Бутырского суда, — поведал Евстафьев. — Данилова сказала, что стоит привлечь в дело Ивченко. Она только что вышла из декрета и была в большой обиде на своих коллег, которые нахапали при банкротстве “Чары”. Она, мол, не москвичка и “голодная”.
Со знакомством Евстафьев долго не тянул. Зашел к Ивченко в кабинет, представился адвокатом Раевским, передал приветы от общих знакомых. Сказал, что он аспирант, пишущий диссертацию по проблемам судебных споров, связанных с приватизацией жилья, и попросил разрешения поприсутствовать на процессах.
Удивительно, но опытная Ивченко, проработавшая к тому времени в суде больше пяти лет, даже не проверила документы у своего нового знакомого. Еще удивительнее, что она не сделала этого и позже, когда “адвокат Раевский” стал представлять в суде интересы истцов. Он действовал по доверенностям, но Ивченко отчего-то не приобщала их к материалам дел.
— Я не считала необходимым проверять у него документы, — вот и все, что сказала Ивченко в Верховном суде.
Откуда же такой махровый непрофессионализм?
Мне удалось отыскать сотрудницу Бутырского суда Елену М., много лет проработавшую с Ивченко и Савелюком, что называется, плечом к плечу и прекрасно знающую обоих.
— Грамотный квалифицированный специалист, — охарактеризовала Елена Нину Ивченко. — Она, можно сказать, собаку съела на гражданских делах. И в общении она была проста, иногда даже слишком. Обратишься к ней не вовремя — отправишься на три веселые буквы. В то же время она выбила для нескольких секретарей направления на учебу в юридические институты. Сейчас они очень благодарны ей за это.
За глаза Ивченко так и называли рабочей лошадкой. Одно время она и Савелюк вдвоем тащили на себе все гражданские дела Бутырского суда, а это около 2000 в год.
— При таком объеме работы трудно соблюдать все процессуальные нормы, — заметил еще один сотрудник Бутырского суда, также работавший в то время. — Нарекания по оформлению дел в адрес Ивченко звучали часто. Она с гражданами особо не церемонилась. Например, не разъясняла права участникам процесса, сразу переходила к сути дела. Иногда на судебном заседании позволяла себе такие эмоциональные реплики, по которым было ясно, что она уже приняла решение.
Когда в Бутырский суд нагрянула “беда” в виде следователей прокуратуры, весь коллектив, понятно, затрясло.
— Ивченко одевалась всегда очень скромно, бриллиантов не носила, — удивляется Елена. — Куда же она девала такие деньжищи? — и добавляет на прощание: — А вообще-то жалко Нину Ивановну чисто по-человечески. Простая рязанская баба...
Холодильник, телевизор, видеодвойка
Сейчас в суде Нина Ивченко не устает повторять, что никакой договоренности с Алексеем Евстафьевым не было и что он попросту подставил ее. Евстафьев тоже не дает на это вразумительного ответа. Но из его отдельных фраз, оговорок и пояснений складывается вполне определенная картина.
— Сначала у меня не было личных отношений с этим судьей, — вещал на процессе Евстафьев. — Как все, я сидел в очереди в коридоре. Потом сразу стал заходить в ее кабинет. При рассмотрении нужного мне дела просил войти в ситуацию и ускорить его.
Не забывал Евстафьев оказывать судье и ее секретарю мелкие знаки внимания в виде чая, кофе, тортов. Зачастую накрывали стол прямо в судейском кабинете, а то выезжали пообедать в ресторан на машине Евстафьева. Тот даже покупал у Ивченко мед, который она банками привозила в Москву из Рязанской области.
“Осенью 1997 г. мы с Евстафьевым заехали в Бутырский суд, — рассказал следствию Владимир Нагибин. — Он зашел в здание суда, а потом вместе с Ивченко сел ко мне в машину. Евстафьев говорит: “Поехали к метро “Новослободская”, там есть ресторанчик — пообедаем”. Все заказывал и оплачивал Евстафьев. Ивченко и он беседовали. Был разговор о какой-то квартире. У меня создалось потом впечатление, что Ивченко нужна была квартира: “Леша, у меня такие плохие жилищные условия...” Он сказал: “Я решу этот вопрос...” Осенью 1998 г. с Вакой и Ромашовым я ездил играть в футбол. В их разговоре я услышал, что Евстафьев действительно купил Ивченко квартиру где-то в районе “Перово”. Ребята еще жаловались: мало того что он платит 2 тыс. долларов судье, так еще и квартиру купил...”
И все шло гладко, пока Евстафьев вконец не обнаглел. В то время, когда Нина Ивченко была в отпуске, он решил вообще заменить ее на судейском посту. От ее имени и даже не поставив ее в известность он вынес 11 решений, просто подделав судейскую печать. Вернувшись, Ивченко пришла в ужас.
— Был большой скандал, меня не хотели видеть, — так скромно прокомментировал эту ситуацию в суде Евстафьев.
Правда, в итоге Нина Ивченко не стала аннулировать эти заведомо фальшивые решения. Вот тут уже на одну “халатность” никак не сошлешься. Как заявил следствию Александр Клюс, еще один подельник Евстафьева, после этой “семейной ссоры” Евстафьев купил телевизор с видеодвойкой и холодильник, которые отвезли Ивченко, чтобы уладить конфликт и восстановить нормальные “деловые” отношения.
“Василий Петрович хочет выслужиться”
Из показаний Владимира Нагибина:
“Где-то в апреле-мае 1998 г. я ехал с Евстафьевым в машине, он разговаривал по телефону с помощницей прокурора Бутырского суда Ольгой Карушиной. Он очень возмущался: мол, Ивченко “зажралась”, требует все больше и больше, невозможно с ней стало работать. “Давай подумаем, может, с другим судьей...” — и была произнесена фамилия Савелюк”.
Василий Савелюк — судья с университетским образованием за плечами — проработал в Бутырском суде 7 лет. Мосгорпрокуратура обвиняет его в вынесении 2 неправосудных решений и 11 эпизодах мошенничества. “Очень знающий и грамотный судья, который вникал в проблемы юриспруденции” — так отзываются о 41-летнем Савелюке его бывшие коллеги. И в то же время замечают, что Савелюк — очень осторожный, щепетильный человек, который вряд ли может “автоматически” заверить решение. Он единственный из нынешних подсудимых, кто не шарахается от журналистов.
— Василий Петрович, вы были знакомы с “адвокатом Раевским”, Клюсом, Вакой, другими из той компании?
— Нет, конечно, никогда.
— Но следствие утверждает, что вы звонили Александру Клюсу, самому Евстафьеву на его домашний телефон.
— Действительно, в период ознакомления с материалами уголовного дела я видел распечатку звонков с телефонного аппарата, который был расположен не в моем кабинете, а в зале суда. Это не мой личный телефон, а служебный. Телефонные разговоры длились от нескольких секунд до полутора часов. Вы понимаете, что у меня просто объективно нет такой возможности — разговаривать по телефону по полтора часа — из-за большой загруженности. Это первое. Второе: телефон стоял в кабинете, в котором сидели присяжные заседатели, секретарь, ну мало ли, мог еще кто-нибудь заходить. Кстати, несколько соединений, как раз очень продолжительных были, когда я находился в отпуске.
— Раньше вы утверждали, что в этом деле определенную роль сыграл ваш секретарь.
— Ну в этом я тем больше убеждаюсь, чем больше вникаю в это дело.
— Вы хотите сказать, что секретарь от вашего имени “работал” с Евстафьевым?
— Я этого не утверждаю. Но есть много документов в виде решений, определений, запросов, которые не были подписаны мной лично, на которых стояла фальшивая подпись, фальшивая печать. В то же время в канцелярии суда были изъяты учетно-статистические карточки на эти дела, но самих дел нет. Так вот карточки были заполнены рукой секретаря. Какой тогда напрашивается логический вывод?
— Почему же тогда не привлекают к ответственности секретаря?
— Меня это, во-первых, тоже удивляет, а во-вторых, возмущает. Вывод напрашивается один: следствию не нужны люди, которые реально замешаны в этом деле. Нужно было обвинить именно судей.
— Почему?
— Думаю, такая установка была сверху. Вы слышали Евстафьева? Таких копий решений, как у меня, было найдено по всей Москве штук 200—300. И где они? Кому-то нужно сейчас показать коррупцию в судебной системе. Но обойтись малой кровью.
Однако показания многочисленных свидетелей говорят не в пользу Савелюка. Например, Ольга Карушина рассказала следствию, что не раз видела Евстафьева в кабинете Савелюка. В конце апреля 1998 г., когда она ехала вместе с Евстафьевым в машине, ему позвонили на мобильный. Евстафьев поговорил с кем-то и, заметив ее интерес, объяснил: “Василий Петрович хочет выслужиться”. Она поняла, что звонил именно Савелюк. Ведь больше у нее с Евстафьевым общих знакомых по имени-отчеству Василий Петрович не было.
“Когда меня оправдают...”
— Никакого этикета! Думаете только о своем кармане! — кричала в Верховном суде 51-летняя Нина Мишина, когда фотожурналисты щелкали затворами своих камер.
Она вообще ведет себя на процессе не совсем адекватно. С вызовом отвечает на вопросы судей, периодически делает замечания присутствующим и даже бросается с кулаками на фотокоров.
Мосгорпрокуратура обвиняет Нину Мишину в вынесении 3 неправосудных решений в пользу квартирных аферистов, 2 иных судебных актов и 5 эпизодах мошенничества. Похоже, она действительно не была лично знакома с Евстафьевым. Все собранные документы Евстафьев передавал ей через юриста Управления муниципального жилья СВАО Сергея Дегтярева (его не привлекли к уголовной ответственности за недостатком доказательств).
Дегтярев приносил судье сразу по нескольку подготовленных дел. Например, госпошлина по трем гражданским делам была оплачена в один день. Квитанции заполнены на одной и той же портативной машинке. А исковые заявления от истцов напечатаны с использованием одного и того же картриджа, на одном и том же компьютере.
Нина Мишина даже вынесла решение по этим трем делам одновременно — задним числом. Как выяснилось позже, в этот день она находилась на больничном и даже была на приеме у врача.
В сфабрикованных Мишиной гражданских делах те же “огрехи”, что и у Ивченко, Савелюка. Многие документы — в ксерокопиях, нотариально не заверены. Сведения, изложенные в них, Мишина не проверяла, свидетелей на судебные заседания не приглашала. Это подтвердила на очной ставке ее секретарь.
Интересно, что по заключению комиссионной комплексной лингвистической экспертизы тексты решений Мишиной “стилистически, лексически и композиционно совпадают с решениями, изготовленными Евстафьевым от имени Ивченко”. Меняются только адреса, фамилии истцов и наследователей.
Впрочем, несмотря на все эти серьезные доказательства ее вины, Нина Мишина присутствия духа не теряет. Однажды даже попросила ненавистных фотокоров сохранить ее самые лучшие снимки:
— Для ваших публикаций с последнего суда, когда меня оправдают.
Проклятые квартиры
Казалось бы, в этой истории нет человеческих трагедий. Никого ведь не убили! Ну “нагрели” столицу на 110 квартир, так Москва богатая, как-нибудь перебьется...
На самом деле это не совсем так.
...Надежда Яковлева и ее 18-летняя дочь Марина — инвалид I группы — уже почти семь лет живут в “проклятой” квартире. Их однушка — из числа тех, “евстафьевских”, судьба которых сейчас повисла в воздухе. Десять лет назад семья попала в автоаварию. В итоге муж погиб, дочь стала инвалидом. А тут новое несчастье свалилось: квартира в Шенкурском проезде, которую купила Надежда, оказалась “нечистой”.
— В эту квартиру мы переехали в феврале 1997 г., — рассказывает Надежда. — На лечение дочери нужны были деньги, взять их было негде. Поэтому две огромные комнаты в коммуналке на “Белорусской” я с доплатой поменяла на эту однокомнатную квартиру.
Квартиру покупали по всем правилам. Обратились в риэлторскую фирму, которая специально проверила в суде права продавца-“наследника”. Подпись под тем решением поставила Нина Ивченко.
А в конце 1999 г. Надежду Яковлеву вызвали в Мосгорпрокуратуру, выясняли, на каких условиях было приобретено жилье. Потом сказали, что квартира арестована и никаких сделок совершать с ней нельзя. Впрочем, Надежде этого пока и не нужно, но мысль о том, что в любой момент она с дочерью-инвалидом может оказаться на улице, приводит женщину в дикий ужас.
— Мы и так едва сводим концы с концами, — едва не рыдая, делится со мной Надежда. — Работать я не могу — с Мариной должен кто-нибудь обязательно оставаться. Живем на ее пенсию — 2 тыс. руб. и на мое пособие по уходу — 120 руб. Если бы не помощь от моих родителей-стариков, питаться было бы не на что. Я-то смогу на одной картошке сидеть, а Марину хотя бы два раза в неделю я должна курицей покормить, хоть яблочко ей купить. Почему же я должна отвечать за судью, оказавшегося нечистым на руку?
Так что же будет со всеми этими квартирами и, главное, с людьми, которые покупали их у мошенников, ни сном ни духом не ведая о предыдущих махинациях? А на другом конце проблемы — сотни очередников, не получивших жилье...
