Разговоры о погоде всегда были “ритуальными” — на работе, дома, по телефону. А уж в последние недели — когда один погодный сюрприз следует за другим, когда стихия разбушевалась в разных уголках земного шара, удивляя и ужасая своими фокусами, — стали едва ли не главным занятием москвичей.
Чтобы получить ответы на животрепещущие погодные вопросы, мы пригласили на “прямую линию” с читателями “МК” заместителя директора Гидрометцентра России Дмитрия Киктёва. А сегодня публикуем наиболее интересные из них.
— Здравствуйте, Дмитрий Борисович. Это Аня из Москвы. Обычно после теплой зимы наступает поздняя и холодная весна. В этом году такое может быть?
— Для весны прогноз еще не готовили. Но надежной закономерности “теплая зима — поздняя весна” все-таки нет. А сейчас мы составили только предварительный прогноз на февраль.
— И каким он будет?
— По Центральному району европейской территории России мы ждем, что февраль будет мягкий, температуры примерно на уровне нормы и чуть выше. При этом в Москве обычная среднемесячная температура февраля — порядка минус 8 градусов.
— А снежный покров — меньше обычного? Или все-таки зима досыплет снежку?
— Думаю, сейчас, с началом похолодания, немножко досыплет.
— Как вы считаете, есть основания для высказываний бабушек и дедушек: вот в наше время лето было летом, а зима была зимой?
— Есть, конечно. За последние 40 лет в Москве средняя январская температура выросла примерно на 5,5 градуса. То есть от десятилетия к десятилетию январь становится все теплее.
— А лето?
— А вот лето практически не потеплело...
— Добрый день. Хотелось бы узнать о влиянии погоды на состояние нашего здоровья.
— Это вопрос прежде всего к медикам. Понятно, что погода и в какой-то степени геомагнитный фон оказывают влияние на самочувствие человека. Многие внимательно следят за состоянием геомагнитной активности. Но мне кажется, что значение этого фактора несколько преувеличивают, то есть люди сами себя накручивают. Скажем, сообщается, что геомагнитный фон будет повышенным, — и граждане сразу начинают искать у себя признаки ухудшения самочувствия. Хотя если у кого-то есть проблемы с сердечно-сосудистой системой, то атмосферное давление может сказываться на самочувствии.
— Те стихийные бедствия, которые недавно произошли во Пскове, в Питере, — штормы, ураганы, наводнения... Вы их прогнозировали?
— Да, это прогнозировалось.
— Приблизительно за какое время?
— Примерно за двое суток. И мы на места послали штормовые предупреждения.
— Точность и долговременность подобных прогнозов в ближайшем будущем удастся увеличить?
— Смотря для каких процессов. Если говорить, например, о таких вещах, как смерчи или шквалы, то даже лет через сто или двести, думаю, невозможно будет предсказать, что вот в этой точке в такое-то время возникнет смерч. В таких случаях можно спрогнозировать только так называемые фоновые условия (то есть ситуации, благоприятные для образования смерчей и выхода их на берег). При этих условиях существует повышенная вероятность возникновения смерчей, хотя и нет гарантий, что это событие произойдет. Или, скажем, ливневые осадки. Они по своей природе точечные (на одном конце Москвы может быть дождь, а на другом сухо). Город у нас большой, потом встречаются два человека, которые живут в разных концах Москвы, один скажет: вот прогноз не сбылся, наврали опять. А второй скажет: а у нас дождь был. Это тоже реалии, с которыми мы постоянно сталкиваемся. То есть мы не можем прогнозировать эволюцию и путь каждого отдельного облака. И не сможем даже через 10—20 лет.
— Здравствуйте, меня Александр зовут. Объясните, пожалуйста: вот в прогнозах упоминают кратковременные осадки, незначительные осадки... А существует ли какой-то количественный критерий или это ваша вольная трактовка?
— Нет. Этим определениям соответствуют вполне конкретные количественные показатели — что значит “дождь кратковременный”, что значит “временами дождь”, что значит “дождь местами” и т.д. Например, кратковременный дождь — это дождь продолжительностью не более трех часов. Временами дождь — значит, он длится от трех до шести часов. Местами — меньше, чем на 1/3 территории.
— Витберг Илья звонит. Недавно прочел в Интернете о том, что Антарктида очень интенсивно тает и это чревато последствиями в планетарном масштабе. Можете это прокомментировать?
— Если говорить о ледовом щите Антарктиды, то он все-таки более стабилен, чем, например, “ледовые территории” более близкой к нам Гренландии. Там эти изменения более заметны, и наблюдается более интенсивное таяние ледников.
— Я слышал, что это влияет на замедление течения Гольфстрима и в конечном итоге приводит к природным катаклизмам в Европе.
— Некоторые результаты моделирования эволюции климатической системы действительно показывают, что такой сценарий возможен, и Гольфстрим со временем может ослабеть. Каковы будут последствия? Гольфстрим является источником тепла для запада и северо-запада Европы. Поэтому при общем потеплении климата не исключено даже некоторое локальное похолодание в тех странах, которые согреваются Гольфстримом: в Англии, в Скандинавии...
— Еще хотел спросить вас об интенсивности таяния льдов. Некоторые ученые полагают, что уровень Мирового океана поднимется — даже на 30 метров, по некоторым прогнозам.
— Есть такой авторитетный документ — отчет межправительственной группы экспертов по вопросам изменения климата. Таких отчетов было три, последний опубликован в 2001 году. В нем приводятся следующие цифры: к концу нынешнего века повышение уровня Мирового океана, по разным оценкам, может составить от 20 до 70 см.
— У меня к вам прямой вопрос: климат и дальше будет меняться в сторону потепления?
— Да, можно ждать сохранения этой тенденции. По имеющимся оценкам, полученным по результатам моделирования, к концу нынешнего века можно ждать повышения средней температуры у поверхности Земли примерно на 2—5 градусов. При этом над сушей теплеет быстрее, чем над океанами. И в высоких широтах эти процессы идут быстрее. Но здесь немало зависит от того, как будет развиваться само человечество: будет ли оно жечь энергию нещадно или будет заниматься решением экологических проблем.
— Добрый день, это Сергей. Какова точность прогнозов метеорологов?
— Мы выпускаем разные прогнозы — и на срок до нескольких часов, и на несколько суток, и на неделю, на месяц, на сезон. Все они имеют разную степень вероятности. То, насколько успешно мы можем прогнозировать состояние атмосферы, зависит от многих факторов. Например, от того, что именно мы прогнозируем: скажем, осадки сложнее прогнозировать, чем температуру. Еще важно, для какого сезона, для какого района мы готовим прогноз. Есть места, где прогноз давать сложнее, есть места, где проще. Влияет и текущая погодная ситуация: в некоторых случаях “видно” далеко и все понятно на несколько суток вперед; а бывает, что составление прогноза и на день вперед вызывает большие трудности.
— А если о Москве говорить?
— Москва — достаточно непростой район в этом отношении. Здесь погода весьма переменчива. Если говорить о прогнозах, скажем, на двое-трое суток, то их оправданность достаточно высокая — порядка 90%. Но следует учитывать еще и человеческий фактор: чаще всего, если прогноз оправдался, это воспринимается людьми как нечто должное. А если случается у метеорологов прокол, об этом помнят долго.
— Здравствуйте, Дмитрий. Семен Матвеевич из Балашихи. Планируется ли создание единой мировой системы наблюдений за погодой?
— Такая международная система уже есть. Она действует в рамках Всемирной метеорологической организации, членами которой являются более 170 стран, а президентом ее сейчас является как раз руководитель Росгидромета. В этой всемирной службе есть несколько крупных — мировых — центров, которые собирают информацию со всего земного шара. Таких центров три — это Вашингтон, Мельбурн и Москва (Гидрометцентр России является частью мирового метеорологического центра “Москва”). Мельбурн собирает информацию по Южному полушарию, Вашингтон — по западному сектору в Северном полушарии, а Москва — по восточному сектору Северного полушария. Потом центры обмениваются этой информацией, и по этим данным рассчитываются прогнозы погоды.
Прогноз погоды (особенно долгосрочный) вообще очень объемная задача. Здесь ресурсов даже одной страны иногда оказывается мало. Поэтому в последнее время появилась тенденция строить совместные прогнозы. Скажем, прогноз на сезон рассчитывается несколькими крупными центрами из разных стран. А потом эти прогнозы собираются, и составляется некий интегральный прогноз, который, как правило, оказывается более точным. И мы в таком проекте участвуем.
— Каково сейчас состояние сети российских метеостанций? Как вы оцениваете то, что недавно вновь стали работать дрейфующие станции “Северный полюс”, откуда вам тоже передают информацию? Слышал, что это будет значительно повышать точность прогноза.
— Сейчас станций в России стало больше, чем, скажем, лет десять назад. Тогда очень много станций просто было закрыто из-за недостатка финансирования. Если говорить о синоптических станциях, то реально боеспособных по России сейчас больше тысячи. Кроме того, более тысячи гидрологических постов. Есть еще станции — порядка сотни, — которые осуществляют радиозондирование атмосферы. Но распределение этих наблюдательных пунктов по территории неравномерно. Имеются большие бреши — например, на севере, на северо-востоке страны. Что касается сведений со станции “Северный полюс”, они исключительно ценны не только для России, но и для всего мира, потому что по полярному региону у нас очень мало данных.
— У меня кое-кто из знакомых относится весьма скептически к тем прогнозам, которые звучат по телевизору и публикуются в газетах. Зато хвалят некоторые погодные сайты в Интернете — вот там, мол, все верно дается...
— Если посмотреть на прогнозы погоды, которые размещены на некоторых веб-сайтах, можно увидеть, что они даются по дням на полмесяца, на месяц вперед. Я к этому отношусь скептически. Более-менее детализированный прогноз по дням возможен примерно на неделю. А чем дальше, тем больше степень неопределенности. По-хорошему даже для краткосрочных прогнозов нужно указывать вероятность: то есть “дождь будет с такой-то вероятностью”.
— Добрый день, Дмитрий Борисович. Народные приметы имеют научное обоснование? Они подтверждаются в вашей практике? И как часто вы ими пользуетесь, если пользуетесь вообще?
— Мы такими приметами не пользуемся. Наши методы более надежны. Если же говорить о народных приметах, то мне кажется, что очень большая часть подобного “народного творчества” — это слишком поспешные в климатических масштабах обобщения. Люди делают далеко идущие выводы на основе собственного опыта, который весьма ограничен. Вдобавок это может работать в одних районах и не работать в других, где есть своя специфика. Но я не хочу сказать, что все приметы никуда не годятся. Есть и вполне дельные. Я даже не стал бы называть их приметами. Скажем, форма облаков летом. Вот, например, мы можем — если с самого утра, часов с десяти, развивается сначала слабая кучевая облачность, а потом она растет, — прогнозировать, что где-то в 15 или 17 часов следует ждать ливня.
Многие приметы мне очень нравятся и даже поднимают настроение. Ну, скажем, такая: если солнце село в тучу — жди, моряк, получишь бучу!.. А вообще-то львиная доля таких народных обобщений — это своего рода фольклор.
— Но все же знают, что, например, когда цветет черемуха — приходят холода.
— Действительно, я подобные совпадения наблюдал неоднократно. Может быть, в какой-то степени сама черемуха под такую погоду подстраивается... Но это лишь моя гипотеза.
— Это “МК”? Дмитрий Киктёв? Марина звонит. А не пробовали ваши специалисты использовать данные, которые дают предсказатели, экстрасенсы?
— Мы не можем всерьез заниматься подобного рода вещами, но мне доводилось общаться с такими людьми. Надо сказать, весьма любопытно... Когда смотришь на них, даже внешность привлекает внимание, у них такие выразительные глаза, а уж лица!.. Представляете, какое лицо может быть у человека, который “управляет тайфунами”? У меня недавно была очередная такая встреча. Пришел человек, говорит: могу предсказывать природные катаклизмы, проверьте мои способности. Я сказал, что мы ничем не можем ему помочь.
Я просто не могу воспринимать это всерьез. Мешает чисто профессиональный скепсис.
Связь предоставлена компанией “Аэроком”.
