Философам хорошо говорить о единстве формы и содержания. Они только книжки пишут и совсем “не работают руками”. Для фотографов-репортеров все сложнее. Они могут стремиться к любым художественным достижениям, но для начала просто обязаны подробно проиллюстрировать событие.
Если спросить любого художника, какое искусство ближе к живописи — литература или музыка, — он ответит: конечно, музыка. Даже самый скучный реалист помнит образ, который приводят еще в художественных школах. Если представить произведение как раскручивающуюся кверху спираль, то фабула — это лишь самая начальная, отправная точка. А все остальное — мастерство, интуиция, энергия автора. Чем всего этого больше, тем шире витки “спирали” и тем лучше его работа. Если же зритель, базируясь на отправной точке сюжета, самостоятельно может “начертить больше кругов”, чем удалось художнику, то картина, очевидно, не получилась.
Говоря проще, живопись должна брать не литературщиной и описательностью, а красотой. В этом, собственно, и есть сходство с музыкой.
С фотографией все не совсем так. Репортаж не может быть многозначным. Он всегда фиксирует то, что происходило на самом деле, и вариантов тут нет. Более того, зрители ценят фотоинформацию именно за возможность увидеть недоступную для них реальность. То есть их прежде всего интересует именно сюжет. Так, после войны Пулитцеровскую премию получила совсем никакая фотография: издали были запечатлены мужчина и женщина, что-то выясняющиие между собой на пляже. Зато подпись гласила: родители только что поняли — их дочь утонула. Без подписи драматизм момента ощутить трудно.
Поэтому определенная литературность неизбежна даже для классиков жанра. Ведь изначально приходится апеллировать не только к эстетическому чувству потребителя. И, пожалуй, именно поэтому фоторепортаж нельзя назвать чистым искусством.
Другое дело, есть огромное количество карточек, подробнейшим образом рассказывающих о каких-то странах, людях, событиях, но они проскакивают будто семечки, совсем не цепляя сознание зрителя. Чтобы кадр заставил оцепенеть, он просто обязан содержать не только информацию и эксклюзивность, но и красоту.
В сегодняшнем “ФА” мы помещаем три классических репортерских снимка. Всем им уже немало лет. И о них помнят только потому, что авторам удалось смешать правильный коктейль из литературщины и изобразительности, конкретики факта и пробуждающейся при просмотре фантазии.
Начнем со знаменитой фотографии Люка Делахайе, которую он сделал в 1993 году на гражданской войне в Югославии. В 1994-м она получила премию “Уорлд пресс-фото” как одна из лучших журналистских работ года и потом перепечатывалась в разных сборниках множество раз.
Предыстория снимка хорошо известна. Боснийский солдат (или, если угодно, боевик) Ремзия Алджукич был тяжело ранен сербским снайпером. Два брата, воевавшие вместе с ним, отвезли его в городскую больницу Сараева, которая превратилась практически в прифронтовой госпиталь. Там был очень ограниченный набор медицинских средств, и боец умер буквально через несколько минут после того, как оказался на койке. На снимке Делахайе мы видим драматический момент, когда жизнь только что покинула Алджукича-среднего. Старший брат еще не может оторваться от тела, трясет его, словно тот должен проснуться. Младший плачет у подоконника. В глубине комнаты, опустив голову, сидит бессильный врач.
Накал эмоций на фотографии — невероятный. Кажется, что можно услышать вой старшего брата. Реальность боли, которую сумел передать фотожурналист, не может не захватывать. Мы видим и участвуем в чем-то очень настоящем, не вызывающим никаких сомнений. Но в то же время фотография необычайно красива — свет, идущий через жалюзи; уравновешенность и глубина композиции, в центре которой помещен врач, являющийся по сути главным героем; ярко выраженные разные характеры братьев... Все это превращает одну из ежедневных сцен гражданской войны в античную трагедию.
Кадр Яна Брэдшоу, наоборот, очень забавен и весел. На международном матче по регби в Лондоне один из австралийский болельщиков, некто Майкл О’Браен (с 1975-го тридцать лет прошло, а его имя сохранилось), решил устроить стриптиз. Он выбежал на поле, скинул пальто, под которым ничего не было, и побежал от полицейских. Камера Брэдшоу щелкнула в тот момент, когда возмутителя спокойствия только поймали. Один из “бобби” прикрыл ему причинные места своей каскеткой. Кто-то спешит по полю с поднятым пальто стриптизера. На трибунах — оживление и смех.
Таких сценок и по ТВ, и на фото в газетах мы видели немало. И чаще не на регби, которое в Австралии спорт №1, а на футболе. Но на десятилетия сохранилась именно эта работа. И только потому, что она фантастически живописна. Хулиган и пакостник О’Браен напоминает Иисуса Христа со средневековых полотен, а вся мизансцена — какое-то снятие с креста. Пластика О’Браена просто удивительна. Как будто бы ожила работа кого-то из старых мастеров. Восприятие второго порядка у любого рассматривающего снимок включается автоматически.
Третий репортаж сделан Вернером Бишофом, легендарным швейцарским маэстро из первого призыва “Магнума”. В 1954 году Бишоф направился снимать в Перу. Тогда эта страна была не менее популярна среди осваивающих мир фотографов, чем Африка. И это неудивительно. В Перу невероятно разнообразная природа — от высокогорных Анд до джунглей Амазонки. Там очень много памятников истории разных эпох и цивилизаций. Брошенный в джунглях 400 лет назад и открытый заново только в XX веке город инков Мачу-Пикчу — просто одно из чудес света. Одна беда: как человек, путешествующий по этой стране, могу засвидетельствовать — неподготовленному туристу и сейчас легко отбросить там коньки. Что уж говорить о делах полувековой давности. 36-летний Бишоф умер в Перу на пике своей карьеры. И самый известный его кадр, который “ФА” сегодня публикует, увидел свет, когда автора уже не было в живых. Кадр, которые многие считают великим. Кстати, может быть, в том числе и из-за судьбы автора, рассказом о которой иногда предворяют публикации Бишофа
Эта фотография проста и безыскусна. По горам, в пончо и сандалиях, с котомкой за плечами идет индейский мальчик и дудит в дудку. Проще ничего и придумать нельзя. Но кадр, несмотря на всю свою однозначность, настолько поэтичен, что настоящая сказка стучится прямо с отпечатка. Фантазия зрителей пробуждается сама собой. Они буквально оказываются втянутыми в художественную спираль произведения Бишофа.
Как сделать фоторепортаж не просто достоверным, но и красивым — тайна сия велика есть. Нужна удача и настойчивость: как бы без них Делахайе проник в палату умирающего? Но нужен и талант. Хотя, в отличие от чистого искусства, часто избыток первого может компенсировать недостаток второго. Способных фотографов все-таки гораздо больше, чем одаренных художников.
