Скажи: “Маликов”. И будто уже слышен визг целой армии экзальтированных поклонниц в мини... Так было: “Добрый малый Дима Маликов”. А сегодня еще тысячи газет, словно в издевку, назовут его “юбиляром”.
— Как там про меня говорят?
“Он такой интеллигентный, романтичный, приятный во всех отношениях...” — цитирует Дима привычные слова о себе.
— Но?..
— Но ведь художника всегда влечет вперед... А разве может быть иначе?
Иначе? Сегодня — Димин концерт; тут-то публике и предъявят во весь рост нового Маликова в обществе... гм-гм... струнного оркестра Юрия Башмета, да и сам... опять это идиотское “юбиляр”... будет за необычным роялем так запросто играть прелюдии Рахманинова. (“Запросто” — это 19 лет учебы.) Вот те раз...
...Приятный джип. Только дороги занесло этими сумасшедшими метелями. Я — сзади, он — спереди. Нет, не за рулем — у него свой водила.
— Все-таки дает о себе знать консерваторское образование? Если не ошибаюсь, еще в 1995-м ты исполнял концерт Листа. Душа просит?
— Я бы так сказал: 35 лет — это этап взросления, повод к переосмыслению своего творчества. Конечно, я не брошу пение, столько лет приносившее мне удовлетворение, да и — прости за прямоту — кормившее мою семью. Но в поп-музыке я достиг всего, чего только может желать музыкант в нашей стране. Поэтому и расцениваю свой юбилей (и сам концерт) как возможность сделать первый шаг к серьезному инструментальному шоу. Такому, как у Вангелиса или Жан-Мишеля Жарра. Хотя последний и не самый передовой инструменталист, его мультимедийные технологии очень любопытны.
— Постой-постой, и прямо-таки будешь играть Рахманинова? В оригинале? Или в оригинальной трактовке?
— Знаешь, мое четкое убеждение: трогать классику нельзя. Как написали, так и надо играть. Тем более мне есть на кого равняться: всегда слушаю любимую Соль-минорную прелюдию Сергея Васильевича в исполнении Святослава Рихтера.
— А ты не боишься, что поклонники, слыша от тебя “соль-минор”, “Рихтер”, не очень поймут своего кумира?
— Истинные поклонники не подумают ничего дурного. Я всегда к этому стремился. Просто не доходили руки. Но ты можешь вспомнить, например, пластинку “Страх полета” 1997 года. Когда мы ее записывали, студия горела... Эх! Взрослею. И сейчас у меня есть возможность за счет своей песенной карьеры привлечь внимание молодежи к чему-то новому, достойному.
— Пора уж, Дим. А то проводил тут Швыдкой круглый стол на тему “Культура России в XXI веке”, так многие интеллектуалы прямо заявляли о своем бойкоте телевидению — всем этим сериалам, концертам-штамповкам...
— И ведь это только начало. Но пойми, что я сам — человек, вышедший из эстрады, и не могу здесь никого критиковать. Да, ситуация с популярным жанром во многом тупикова. Так, мой хороший друг, один из лидеров арт-авангарда Олег Кулик сравнивает поп-музыку с холстом, на котором все плоско, нет объема — внутрь не заглянешь. Например, сегодня едва ли возможно написать настоящую патриотическую песню.
— Кстати, Швыдкой к этому призывает.
— Если это и делать, то на уровне самых выдающихся музыкантов. Взять ту же “Мне кажется порою, что солдаты...”. Это вершина военной лирики. Очень трудно создать сейчас что-то подобное. И нужно ли? Это то же самое, как писать музыку в стиле Моцарта. Его-то уже не превзойти! Надо искать новые пути. А то, что нынче выдается под видом “патриотической песни”, как-то подчас простовато, если не сказать пошловато.
— Диагноз: тупик...
— Но я пытаюсь найти выход, хотя не знаю, хватит ли мне таланта, сил, возможностей. Надо иметь в виду, что если ты встал на путь бессловесной инструменталистики, твое будущее в материальном отношении становится весьма туманно. Но сидеть и пользоваться плодами своей былой популярности я не буду.
...Можно выходить — приехали: репетиционная студия Димы Маликова. Тут к нему фотограф подстраивается: “А нет ли у вас электрогитары? А то взяли бы”. Дима: “Но ведь я же клавишник: вот синтезатор, рояль...” Фотограф: “А-а... Просто с гитарой эффектней”.
* * *
Какие-то из Диминых идей воплотятся уже сегодня. Скажем, “Ямаха” под заказ сделала прозрачный рояль (форма — классическая, хотя это сложный синтезатор). Крышка рояля — экран, из которого в зал вылетают “струны” — от сердца к сердцу.
— Когда играет только музыка, у человека возникает собственный ряд ассоциаций, он может сам домыслить и додумать.
— Но ты уж не пугай так почтенную публику. А то люди подумают, что ты даешь обет молчания.
— Нет, я сохраню в репертуаре хитовые вещи, но все активнее пойду по пути слияния жанров: буду использовать цирковые и балетные номера, во время моих концертов молодые художники будут выставлять свои картины, найду шикарную диву с оперным голосом...
— То есть заманиваешь эффектами?
— Точно. Но ведь это самое трудное — заинтересовать. Вот посмотри: включено радио. Рядом человек стоит. Но разве он слушает радио? Нет. Все становится фоном. Бесцветным, безликим... Как и предрекал Энди Уорхол: “Всяк из вас будет знаменит, но лишь 15 минут”.
— 15 минут прошли. Но ты по-прежнему знаменит.
— Я чувствую себя счастливым человеком, находящимся в самом расцвете сил — физических и эмоциональных. Теперь только нужно немножечко везения, чтобы угадать правильную форму подачи моей музыки. А это трудно. Я ведь избалован массовым успехом и хочу сохранить этот успех и впредь.
— Впору позавидовать “Роллингам”: старички, а такая энергетика прет!
— Им завидовать бесполезно. Можно собирать стадионы, но быть несчастным. И наоборот.
— А ты хочешь и то и другое?
— Да.
— Достижимо?
— Я сказал, что “хочу этого”, но не сказал, что “так будет”. Но ничего страшного: переживу.
— Семейное счастье все-таки дороже?
— Семья... работа... одно без другого невозможно. Надо иметь чистые помыслы и добрую душу, следовать судьбе, не делать людям зла, прощать.
— Прощать?
— Прощать долги.
— А предательство простить?
— Тяжело. Не могу, нет. Хотя я не злопамятный. Нельзя мстить, понимаешь?..
* * *
Одна мысль так и засела. Дима пришел к тому, что часть гонораров должна уходить на благотворительность. “Должна” — не значит, что так поступать модно или у Димы переизбыток средств. Но твердое мужское решение: так надо. И не как-то там аморфно, но адресно: деньги с концерта — именно этому детдому или больнице.
— Хотел бы сотрудничать с ЮНЕСКО. Мне кажется, у нас есть общие мотивы — что в их программах, что в моем творчестве. Я же чувствую усугубляющееся религиозное противостояние. А музыка... она способна объединять. Поэтому в концерте используются восточные инструменты — дудук, зурна. Еще у меня хорошие отношения складываются с Владиславом Александровичем Третьяком — он истовый благотворитель. Может, объединим усилия. А то, знаешь, был недавно в консерватории...
— Ты ведь там и выступал не раз?
— Да: в Малом зале играл выпускной экзамен, а в Большом снимался в фильме “Увидеть Париж и умереть”... Но я в шоке от того, в каком консерватория сейчас состоянии! Очень хочу помочь. Есть идея увековечить память моего педагога — профессора Валерия Владимировича Кастельского; веду переговоры, чтобы основать стипендию его имени. Да и вообще поучаствую в сборе средств на реставрацию уникального здания. А то ведь стыдно.
— Слушай, Дим, как все-таки разнится интервью, данное тобою “МК” лет десять назад, и теперешнее...
— Да, “Комсомолец” дал мне дорогу в жизнь! Первый концерт мой был как раз на празднике “МК” в 1988 году. Мне — 18, лето, Зеленый театр парка Горького... И я пою: “Лунный сон”, “Ты моей никогда не будешь”. Все меняется. Раньше о поклонницах больше спрашивали...
— Думаю, поклонниц меньше не стало.
— Они повзрослели.
— А новых Дима Билан перетянул?..
— Есть и новые, но им же нужны герои их возраста.
— А твое обаяние не срабатывает?
— Мое обаяние работает всегда. Но нет той массовой повальной истерии, которую я запомнил по концу 80-х.
— Разве теперь партер не визжит?
— Визжит, но нет героизма. Смешно же сравнивать истерию по “Битлз” 60-х с нашими 80-ми. Но так же невозможно сравнивать 80-е с современностью. Сейчас артистов стало больше, внимание распыляется. И пусть это мое эгоистическое мнение, но я думаю, что при моих 18 все было взаправду круто, а сейчас уже... так. Вот брюзжу.
— Тогда вместе побрюзжим: ты не считаешь, что живешь в несчастной стране?
— ...Страна великая. Трудная. Непонятная. Непредсказуемая. Но я не хотел бы жить где-то еще. Нет. Меня-то Господь уберег от страшных несчастий; а то посмотрю, как люди живут, — сердце кровью обливается. Бывает, заедешь даже не в провинцию, а просто в глушь. И живут там люди добрые, бедные, чистые. Живут каким-то своим миром. Одни — спиваются. Другие — блаженные. Такое только в России возможно. А я верю, что, несмотря на все невзгоды, мы будем в XXI веке самыми счастливыми и богатыми. Надо просто...
— ...что надо, Дим?
— Эх, не знаю даже... Чтобы Господь смилостивился. Тогда все утрясется.
* * *
“Поклонницы, поклонницы...” Да чепуха. Дима женат. И женат счастливо. Впрочем, не нам об этом судить.
— Твоей дочурке Стефании уже пять лет. Приведешь сегодня на концерт?
— Да я уж умоляю ее, чтобы вышла и сыграла.
— Рахманинова?!
— Иди ты! Всего две ноты: “гули-гули”.
— Значит, музицирует по жизни?
— Больше рисует и танцует. Играет мало. Она — очень красивая девочка, вот и не знаю, какие там у нее таланты будут музыкальные и будут ли они вообще.
— Красота не предполагает таланта?..
— Для того чтобы заниматься музыкой, надо быть суперталантливым.
— От скромности не умрешь. Стеша в маму пошла?
— Талантами?
— Нет, внешностью.
— В общем, да.
— А мальчика небось больше хотелось?
— Мальчика хочется сейчас. Поэтому это вторая (а может быть, первая!) цель наступившего года. Надо в этом направлении поработать.
— Дима, бывает так, что дети знаменитых людей вырастают одинокими. Стеша тебя ведь не часто видит?
— Не часто. Но мы с Леной (с женой) стараемся всюду таскать ее с собой. Она только и твердит: “Опять привели меня в ваш проклятый-дурацкий ресторан!” Но я-то знаю, как она любит спагетти. Только этим и умасливаю. Стеша — общительная, веселая, но сцены немного стесняется. Другое дело — племянник Дима (сын моей сестры Инны): вот это боевой парень! Ходит и песни распевает: “Увезу тебя я в тундру”, “Мой адрес — Советский Союз”. Хлебом не корми... А у папы моего есть мечта сделать ансамбль из них двоих — “Самоцветы XXI века”: такая вот стариковская реакция...
— Это папа дожал тебя в консерваторию — сам бы не пошел?
— Точно. Даже не знаю, как мне тогда все удавалось сочетать... Столько сил у человека в юности! Помню, отец всегда говорил: “Дима, кем бы ты ни был — композитором или пианистом, — ты обязательно должен заниматься аранжировкой. Труд этот ценен и всегда тебя накормит...” Тысячу раз убеждаюсь в его правоте. Кстати, с отцом мы приготовили номер: он — на контрабасе, я — на клавишных исполняем инструментальную композицию “Родня”. А мама помогает мне сейчас по административной части, организует концерты.
— Родители — понятно. Но жена? Сам сказал, что с “инструментальным Маликовым” экономическое будущее становится туманно...
— Жена? Она обладает удивительным для женщины качеством: Лена совершенно не меркантильный человек. Скромна в своих требованиях. Да и потом: когда о деньгах не сильно думаешь, случаются какие-то “нечаянные радости”, как мы их называем. Забудь о проблеме — и сразу дополнительные концерты появляются. Главное, что есть высшая цель — цель гуманная и творческая. Я музицирую искренне, от души, окруженный командой единомышленников. Не это ли счастье?
