Давеча на премьере феерического молодежного кино “Зови меня Джинн” “Мегахаус” погрузился в живописные воспоминания. Ведь каждый кусочек люминесцирующих (на транс-вечеринках) ночных пляжей, каждый километр красных индийских дорог был обследован “Мегахаусом” вместе с киногруппой, выискивающей натуру для съемок легендарных рэйвов в джунглях и вообще — антураж волшебных приключений на просторах северного Гоа. Каково получилось — идите, знаете ли, в кинотеатры и выясняйте. Кто погружался в свое время в переколбашивающую сознание Гоа-атмосферу, возможно, поностальгирует.
У “Мегахауса” же в Индии возникла своя волнительная история. Связавшая с кое-кем интересным. Если коротенько, потерпела петляющая по узким индийским дорогам Капитолина болезненное крушение на, знаете ли, мопеде. Когда притащили ее с ободранными конечностями в прибрежную хижину, вместо лекаря у, понимаешь, постели оказался здоровенный загорелый детина. Присел на корточки, наметанным взглядом осмотрел все раны и ссадины, достал какие-то присыпки, начал врачевать... Олег Тактаров, многократный чемпион мира по боям без правил, — еще тот Рэмбо. Ломался и разбивался на ринге и в жизни бессчетное количество раз. Сам себя восстанавливал, как птица Феникс, и шел дальше. В “Зови меня Джинн” Олега пригласили играть Уфу — философствующего бандита из засевшей в Гоа русской мафии. В Голливуде же Тактаров, борец-суперзвезда и полукриминальный экс-бизнесмен, снялся с Робертом Де Ниро (“15 минут славы”), снискав дюжину похвальных рецензий. Человек с природными данными вышибалы в баре, настоящий русский медведь со стертыми кулаками, так настойчиво стремится к серьезной актерской карьере, что вызывает уважение многих. О нем лестно отзывался Шварценеггер, с ним ужинает Сталлоне и ведет задушевные беседы Мэтт Даймон. В гости к последнему в южную часть Гоа (там как раз заканчивались съемки “Идентификации Борна-2”) Тактаров свозил и подраненную Капитолину. Пили острый чай масала, бродили по берегу, глядели на звезды, обсуждали Голливуд. Некоторый flashback этих бесед — в сегодняшнем выпуске.
— Ты в Америку поехал зачем? В России, что ли, не мог стать звездой?
— Я уехал туда уже большой спортивной звездой. Но в малоизвестных видах: самбо и дзюдо. А там как раз начал развиваться новый вид единоборств: бои без правил. Никаких ограничений ни в чем: любые удары и приемы, лишь нельзя бить в пах и тыкать в глаза. Это отличалось от всего, что было в спорте на тот момент. Реслинг и кетч — договорные шоу, не более. А бои без правил — реальный, бескомпромиссный, очень жесткий спорт. За счет бескомпромиссности он и стал так нравиться народу. Меня же это привлекло, поскольку я не терплю лимитов. Эти же бои не имели ограничений, тут важна сила воли и выносливость. В таких поединках, как правило, кто-то проигрывает в течение первых пяти минут, но есть единицы борцов, готовых сражаться часами, а может быть, и днями. Один из самых ярких боев длился у меня в Японии два часа.
— Это что же должно было эдакое с мозгом случиться, чтобы из жестких единоборств тебя понесло в актерскую школу Михаила Чехова?
— А я для того в Америку и уехал, что решил сниматься в кино. Хотя, конечно, в Лос-Анджелесе столкнулся с культом спортсменов. Актеров-то много, а звезд спорта мало. Тем более спорта экстремального. Поэтому публика, конечно, обожала. У меня было имя Русский Медведь. Придумали менеджеры, понятное дело. Все это помогло впоследствии. Жаль только, что бои несколько изменили мою внешность. Каждый раз понимаю это, глядя на экран.
Надбровные дуги стали гораздо больше, гематомы наследили, нос неровный теперь. Впрочем, все это исправимо. Если выпадет шанс сыграть героя с классической внешностью.
— Хм, но ведь русские в Голливуде априори нужны на роли всяких шкафообразных мафиози!
— Вопрос в том, как сыграть. Я довольно долго проучился в самой тяжелой, но зато самой работающей актерской школе Михаила Чехова. Это ортодоксальная система, во многом базирующаяся на системе Станиславского. Но она очень много дает. Я проучился там 6,5 года, и у меня кардинально изменилось мышление.
— Ну а сколько в результате таких трудов ролей?
— Было 17, из них 4 крупных. “15 минут славы” (параноидальный бандит-славянин, снимающий на камеру убийства, реально лучшая роль Тактарова, сорвавшая аплодисменты. — К.Д.), “Роллербол”, “Плохие парни-2” — там небольшая роль, зато фильм нашумевший. И сейчас вот картина вышла “Национальное сокровище” (там на самом деле Тактаров, опять же бандит, появляется на экране эдак раз десять, зато в компании с Шоном Бином).
— Ну вот все те же клише, применимые к русским актерам в Голливуде: бандит-амбал!
— Хм, никаких русских актеров в Голливуде нет. Я единственный. Есть люди, проявившие себя в России, которых потому и позвали на один какой-то фильм: например, Апексимова в “Святом”. Но она же сама как-то сказала: “Я слишком много сил потратила, пробивая эту стену в Москве. Пробить то же в Америке я просто неспособна”. Я же сразу начал пробивать стену в Голливуде, и силы у меня остались. Хотя, знаешь, в Голливуд ведь как вошел, так и вышел. Просто у меня есть некая стабильность, почти постоянная занятость. Вообще же быть звездой — это ужасная участь. Fulltime job, как говорят американцы. Нельзя же быть звездой 4 часа в день. Это круглосуточный процесс — и никогда не расслабляешься. Стать звездой в большом голливудском смысле у меня цели нет. Еще и потому, что я много думаю о том, как больно бывает падать. Перед глазами пример Сталлоне, с которым я общаюсь довольно-таки часто (а вообще то: Тактаров с Сильвестром, бывает, по-соседски ужинают. — К.Д.). Я вижу, каково ему сейчас. После “Рокки” и “Рэмбо” стать тем, кто он нынче. Или тот же Стивен Сигал. Люди были на самом верху, но взлетели лишь благодаря удаче, не работали ежедневно. Если бы у них был хоть год в театральной школе, если б был в юности реальный профессиональный спорт — они бы не рухнули сейчас в карьере. Вот Шварценеггер — чистая звезда.
Проделал колоссальную работу, чтобы ею стать. Он привык побеждать с детства. Постоянно идет вперед, берет на себя многое, ищет что-то новое. А Сталлоне выложился в актерском направлении — и больше ни на что его не хватит.
— А с Сигалом у вас же был какой-то конфликт?
— Вовсе нет. Сигал был первым человеком, с которым мне в Голливуде хотелось познакомиться. Но он, к сожалению, при этом знакомстве упал в моих глазах до нуля. Я просто сказал однажды все, что о нем думаю. Впрочем, это уже всем известная история. Есть дутые звезды с выдуманной менеджерами легендой. Но это рано или поздно выплывает. У Сигала выплыло, когда он поссорился с человеком, который сделал его звездой, Майклом Оутсеном, главой крупного актерского агентства. Сигал всегда классно смотрелся в кино. И он довольно хорошо знал айкидо для белого американца. Действительно ездил брать уроки в Японию. Но вся эта легенда про японскую мафию — якудза, в которую Сигал якобы был вхож, весь этот загадочный имидж... Пиар-ложь однажды рухнула, и где теперь Сигал...
— А кто еще разочаровал-очаровал?
— Самое шоковое удивление Голливуда — Шварценеггер. Это правда не человек, а сгусток животной энергии победителя.
Его взгляд сверлит тебя насквозь. Или вот Мэтт Даймон. Как говорится, если нужно ехать на лимузине, этот парень садится рядом с водителем. Бена Аффлека, своего друга, Мэтт же вынес к славе (“Умница Уилл Хантинг”, первый фильм, принесший славу парочке, написан по сценарию Даймона, получил “Оскара”, между прочим. — К.Д.), но тот сейчас увлечен исключительно погоней за долларом. Мэтт же ищет фильмы, сценарии, он очень избирателен.
— А ты, стало быть, о деньгах не думаешь?
— Конечно, думаю, но большими деньгами необходимо подпитывать имидж большой звезды. Поэтому звезда вынуждена брать какие-то дерьмовые роли из-за доллара. Допустим, Сталлоне глубоко наплевать, в каком доме жить. И он вряд ли купил бы себе частный самолет — летал бы себе спокойно в первом классе. Но стиль звезды надо соблюдать. На него надо зарабатывать, а шедевральные роли, как правило, получаются в независимых фильмах, а не в кассовых боевиках.
— Ты тусуешься с голливудской публикой, а от “рашн пипл” в Лос-Анджелесе отмахиваешься, как от чумы?
— Наоборот. Моя русскость — моя изюминка, которую я всячески подчеркиваю. У меня все в Лос-Анджелесе русское. И жена моя из Сибири. И я никогда не смогу изменить акцент. А если ты похож на китайца — нужно играть китайцев. Всем, конечно, нравится американская мечта. Это действительно работающий образ. Вот Вадим Перельман, который снял один из нашумевших фильмов 2004 года — “Дом из песка и тумана”. Его 14-летним подростком привезли в Канаду. А в Штаты он приехал уже взрослым парнем, прекрасно говорящим на чистом английском. Но компания “DreamWorks”, конечно, стала пиарить его как русского, воплотившего американскую мечту. Заложившего якобы свой дом ради съемок фильма, ну и сорвавшего бинго. Все на самом деле, конечно, по-другому.
— Ну а тебе-то напридумывали всяких небылиц?
— Мне в отличие от Стивена Сигала повезло. У меня слишком много реальных историй — хватит на 10 звезд.
— Расскажи-ка парочку.
— Знаешь, это в Америке такие рассказы звучат классно. Человек выжил, победил всех. В России такого народа полно. Просто они не захотели, как я, поехать в Голливуд и там свою жизнь продолжить.
— А где это тебе приходилось выживать?
— А ты знаешь, что значит ставить собственный бизнес в начале 90-х в российской провинции?
— А че за бизнес?
— Был кое-какой. А если про пиар, то американским газетам очень нравилась история, как я приехал из России со ста долларами в кармане. На самом-то деле было больше — 2200 долларов. У меня была оплачена машина на неделю и гостиница на неделю в Лос-Анджелесе. И я думал, что за это время сумею сориентироваться, что к чему. И начать с листа. В России я уже тогда не жил, а существовал. Было достаточно денег, и все отлажено до автоматизма. Но меня надо постоянно опускать в дерьмо, чтобы я мог оттуда вылезать. И я искусственно периодически это с собой проделываю. Я же из гениального города Арзамас-16, где мог прекрасно просидеть всю жизнь в каком-нибудь закрытом институте. Но я решил путешествовать и начинать с нуля. Уехал из городка в спортивную школу — начал с нуля. В большом городе бизнес начал с нуля. С нуля, с нуля — а на вершине уже неинтересно. Надо искать другую гору.
— А русская мафия-то тебя в Голливуде не доставала?
— Это что? Если в общепринятом понимании — то я ведь ее самый яркий представитель. Я же ведь когда-то сам крышевал свой бизнес. Чтобы его контролировать, вел себя и жил, как эти самые мафиози. Но это в России. А в Америке что за мафия — евреи, что ли, из Киева?
Которые за столом сидят в черных куртках с угрюмыми рожами? Да, знаю таких. Но если кто разевает где на меня рот, тут же его затыкает. Поскольку я воспитан в России. Мне будет наплевать на карьеру и прочее, если кто унизит мое достоинство. Уничтожу его и погибну сам, но не стану остаток жизни думать о том, что меня унизили, а я не ответил.
— Были ситуации?
— Умею не доводить до грани.
— А ты сам-то часом не крестный отец?
— Я буду пытаться сплотить людей. В Голливуде. Я создал в Лос-Анджелесе русский клуб. Люди, которые чего-то добились в киноиндустрии. Именно русские, а не русскоязычные. У нас есть ритуал приема в клуб: в бане просидеть сколько-то часов, отжаться столько-то раз от пола. Туда вхожи разные персонажи: от рядовых бизнесменов до получивших награды киноакадемии. Нужна команда, чтобы помогать друг другу пробиваться в Голливуде. Вот Вадим появился, талантливый парень, номинировался на “Оскар”, между прочим. Алина Панова — дизайнер по костюмам, получала награды кинопрессы. Толя Талдыкин взял рекламный “Оскар”. В общем, все может получиться.
— Ты патриот?
— Я патриот. Мы с Сережей Бодровым-младшим, было дело, спорили о патриотизме. Он воспринимал его только так: необходимо жить в России и делать все для нее в ней. Но я думаю, что может быть и по-другому. Ты можешь для России сделать гораздо больше и за ее пределами. Если, конечно, способен на это.
Вот такой разговор в индийских джунглях.
