Ближайшая февральская премьера состоится в Театре сатиры. Одно название — “Хомо эректус” — уже возбуждает. А имя постановщика — Андрей Житинкин — обещает как минимум протесты театральной общественности. Опять про секс? Опять про извращения? Да, пьеса Юрия Полякова не обошлась без сексуальных демонстраций, особенно если учесть, что речь идет о смене половых партнеров. Поздравляю! Докатились до свального греха. Очень актуально накануне Дня всех влюбленных.
Что и говорить, “Хомо эректус” звучит по-медицински стерильно, но все же неприлично. Однако для тех, кто знает латынь, в хомо эректусе нет никакой грязи, напротив, дословный перевод — “человек прямоходящий”. У Полякова в пьесе так называется журнал, где люди дают объявления для желающих обменяться сексуальными партнерами.
— Андрей Альбертович, у меня получается, как у Адама? — кричит из душевой кабины артист Кукушкин. За мутным стеклом его накачанный торс размыт.
— Получилось, — отвечает Житинкин. — Извините, что я вас мучаю, просто вы очень высокого роста.
Вот такой диалог, пока монтировщики устанавливают декорацию к репетиции. А именно: четыре современные душевые кабины с полным набором сантехники (по две у кулис), один белый огромный стол посередине, за ним — черный рояль. И все это на фоне огромного окна.
— Наша история происходит в современном пентхаусе на 9-м этаже. Это очень современная история, где присутствуют все слои общества.
Итак, четыре парочки, желающие махнуться партнерами не глядя, как это делают в Америке. Те, кто махается, и называются свингерами. У свингеров есть свои неписаные законы, один из них гласит: меняться можно только дамами, никакой мужской близости. И скажите после этого, что эмансипация продвинулась далеко вперед? Нет, похотливые самцы продолжают разыгрывать женскую карту.
Главные действующие лица — крупный бизнесмен, журналист, депутат — с говорящими фамилиями: Кошельков, Гранкин, Говоров. Что за страсть у драматургов копаться только в жизни интеллигентов? Можно подумать, что извращения — ее удел.
— А как же пролетариат — движущая сила истории? У него что, секса нет? — спрашиваю режиссера.
— А как же, есть рабочий. Он приходит в пентхаус с митинга, жену оставил в пикете. И на полном серьезе уверен, что явился на конспиративную квартиру, на политическую сходку. Сейчас все увидишь. Так (хлопает в ладоши), начинаем с первой картины второго акта! — кричит Житинкин.
Занавес разъезжается, и у белого стола на белом стуле сидит привязанный мужчина почему-то в меховой кепке и с красным знаменем за спиной. Рот у него заклеен пластырем.
— Па-па-па-па!
Это не фонограмма, это Житинкин поет за нее. И под его команду синхронно из кулис появляются три женщины и двое мужчин. У каждого сигара, пускают дым, подходят к привязанному.
— А помнишь, в “Чисто английском убийстве” свидетеля в холодильнике заморозили? — элегантно выпуская дым, вся в белом, говорит блондинка (актриса Алена Яковлева).
Привязанный вращает от ужаса глазами, мычит.
— Зачем морозить? Давайте его сожжем.
— Вы че, совсем крызанулись? Живого человека жечь? — вопит юная проститутка (Елена Подкаминская) и, как всполошенная курица, бросается защищать бедолагу на стуле.
А где же, собственно, секс? Где, простите, групповуха?
— Знаешь, когда Поляков показывал пьесу режиссерам, они предлагали всех героев уложить в джакузи. Это оказался тупик, — объясняет Житинкин, пока на сцене пауза. — Мне интересен здесь не бытовизм в жизни и в сексе, а психоанализ.
Еще бы, чисто американский свингер на русской почве прорастает престранным, диковинным растением. Вместо телесного обнажения начинаются обнажения духовные.
— Господа, мы не можем же так, по-собачьи, совокупляться, — говорит жена журналиста (Светлана Рябова) и шантажирует мужа тем, что бросится в окно, если тот не расскажет о своем, заметьте, нетелесном грехе.
Телесный здесь смывают в кабинках. Между прочим, пятая висит даже вместо люстры. Именно в душевой кабинке пристраивается журналист (Антон Кукушкин) и в телефонную трубку благим матом орет из Пушкина:
Я вас любил, любовь еще быть может...
Так дай вам бог любимой быть...
И как гаркнет: “Другим!”
Да, видно, у ребят от этого свингерства психику шибануло совсем. Да еще за окном, которое растянулось на весь задник, то дождь, то снег, все никак не уснут. А тут еще драматург поворотец предлагает — проститутка (кстати, самая наивная и неискушенная в компании) срывает со своего партнера парик, и все узнают до боли знакомое лицо народного депутата (Олег Вавилов). Немая сцена.
Кстати о проститутке. Ее играет Елена Подкаминская. Ее внешность совсем не монтируется с образом персонажей московских трасс. Подкаминская играет на фортепьянах, говорит нежным голосом — в общем, роль досталась на сопротивление.
— Лена, как ты чувствуешь себя в роли путаны?
— Ох...
— Не вживалась в среду? Говорят, проститутки охотно делятся опытом.
— Я хотела, но... может, испугалась. Всех знакомых расспрашивала — какой лексикон знают.
Пока же артистка Подкаминская пополнила свой словарь несколькими крылатыми выражениями, типа “клей уши на чужой базар”. Так что знатоки для пущей правды образа могут ей еще подбросить кое-что.
Юрий Васильев играет бизнесмена, расхаживает по залу с сигарой и гладко зализанной прической. Такой имидж ему идет. Он уверяет, что его герой — это не беспросветный негодяй, что у него своя правда как в бизнесе, так и в сексе. Вот он заваливает чужую жену на стол, в зубах у него презерватив. Нет, не хотелось бы мне оказаться на месте этой несчастной — уж больно отчаянно-ретив. После нескольких дублей этой сцены спрашиваю:
— Юра, когда играешь такие сцены, стыдливость мешает быть убедительным?
— Если в “Трехгрошовой опере” у моего Мэкки Ножа не было просветления в душе от цинизма, то здесь, поверь, я сканирую психику своего бизнесмена. А насчет стыдливости так скажу: чем бесстыднее это играешь, тем убедительнее выходит. Если артист раздевается на сцене и сам стесняется, старается прикрыться, забывая о главном, как может верить ему зритель?
Кинул сигару в зубы и пошел на сцену. Кстати, сигара у него незажженная — Васильев не курит, но на сцене будет дымить вовсю.
Авторы спектакля уверяют, что, согласно американской статистике, свинг (половой, не путать с музыкальным) является своеобразным предохранительным клапаном брака. То есть рекомендован как средство для сохранения семьи, зашедшей в своих отношениях в тупик. По статистике, у тех, кто занимается свингером, разводов на14% меньше. А что думают участники по поводу свингерства? Укрепляет ли он брак?
Юрий Поляков: Нет, конечно. Оно его окончательно разрушает. Пьеса как раз о том, что в нашей брачной культуре это недопустимо.
Юрий Васильев: Не уверен. Я еще не дошел до той степени напряженности в семье.
Андрей Житинкин: Как сказать? Постараюсь ответить на этот вопрос самому себе спектаклем.
Премьера “Хомо эректуса” назначена на 13 февраля. Посмотрим, что принесет сексуально-театральному зрелищу чертова дюжина.
