— Я не герой вчерашних дней. Я герой вчерашних дней, сегодняшних дней и завтрашних дней! Понятно вам?!
Непростой человек, жесткий, крутой. Но настоящим талантам прощают многое.
Если не всё. Особенно в канун юбилея.
19 февраля легендарному Юрию Антонову исполняется 60. Однако юбилейным — по определению — разговор не получился. Не такой Антонов человек.
— Юрий Михайлович, сразу скажу: обожаю ваши песни, виниловые пластинки покупал когда-то в огромном количестве. Недавно решил вспомнить детство золотое — прошелся по музыкальным магазинам. И что же — сплошные “The best of”. Где новые песни?
— Пока в нашей стране не решат проблему пиратства, вряд ли вы услышите мои новые песни. Работать на этих бездельников я не собираюсь.
— Предпочитаете работать в стол?
— А меня это не волнует. Лучше работать в свой стол, чем в чужой карман.
— Ну а если предположить, что проблема музыкального пиратства попросту не решаема?
— Почему, в Штатах эту проблему решили: там сажают в тюрьму. А у нас чего-то я не припомню случая, чтобы кого-то посадили. Вот начнут сажать — тогда и буду выпускать новые песни.
— С телевидением вы тоже на ножах?
— С чего вы взяли?
— Проходили сообщения, что вы подавали в суд — за незаконное использование двух ваших песен...
— Да, судился. И сужусь. Это достаточно длительный процесс, они постоянно увиливают, не являются на судебные заседания, делают все, чтобы снивелировать... Но напрасно они думают, что все так просто для них закончится. В таком случае они меня плохо знают. Я все равно добьюсь того, что мои права будут защищены. Никуда они от этого не денутся. Полгода пройдет, год — все равно. Они нарушили закон — они должны со мной рассчитаться. Все!
— Если не ошибаюсь, суть второго дела в том, что на ТВ несколько урезали запись вашего концерта?
— Да, наполовину. Внаглую нарушили договор. А потом еще и вмонтировали запись моего аплодирующего зала в концерт к Тухманову. Ну это же вообще цинизм!..
— Обид вы не прощаете?
— Не прощаю. Это не обида — это нарушение закона. Обида — это когда один посылает другого далеко и надолго, а потом они мирятся. А здесь прямое нарушение закона об авторском праве. Поэтому будьте любезны возместить мне материальный ущерб.
— По-хорошему договориться не пробовали?
— Не собираюсь я с ними договариваться. Договариваться должны они, а не я. Они нарушили закон, а не я. О чем мне с ними договариваться?!
— Хорошо, Юрий Михайлович, а как быть с другими скандалами, где фигурирует ваше имя? Читаю: то вы устроили драку на продовольственном рынке, то избили звукорежиссера в Самаре...
— Вранье. Ну вранье, понимаете? Пусть докажут — кого избил, какого звукорежиссера. Где он? Пусть они мне его покажут. Пусть он напишет заявление в милицию. За такую клевету в суд надо подавать. Только чего я буду с ними судиться, на хрена они мне сдались. Это же недочеловеки, понимаете? У них же мозгов хватает только на то, чтобы придумать, что Юрий Антонов, дескать, кого-то ударил. Почему они не напишут, что у меня концерты проходят так, как ни у одного артиста? Что публика меня принимает так, как никого? Почему они не пишут об этом? Потому что они моральные уроды! А с моральными уродами никакого общения и быть не может.
— Со стороны складывается впечатление, что конфликты к вам так и липнут: если постараться, можно и еще кое-что вспомнить.
— Конфликтный я в том случае, когда мне наступают на ногу и не говорят при этом “извините”. Когда лезут ко мне в карман, на голубом глазу, а потом уверяют: “Мы нечаянно, мы думали, это наш карман”. Вот тогда я становлюсь очень конфликтным. Во всех остальных случаях я нормальный человек.
— Такой бескомпромиссный характер сильно навредил вам в жизни?
— Да ничего он мне не испортил — я в полном порядке. Чего говорить о моем характере? У меня очень хороший характер, замечательный — суперхарактер. С хорошими людьми. С говном у меня плохой характер.
— У вас есть друзья — хорошие, близкие?
— Есть-есть. Но в основном это люди, не имеющие отношения к искусству. В мире шоу-бизнеса я практически ни с кем не общаюсь.
— А как насчет врагов?
— Видимых — не знаю. В поле зрения не попадались. Если бы попались, ну мы бы их, наверное, взяли (Антонов недобро улыбается) в перекрестье прицела. Шутка.
— Надеюсь. Значит, не чувствуете давления со стороны?
— Нет, притеснять меня вообще невозможно. Можно гадить из-за угла. Как кот шкодливый — насрет где-нибудь за углом и смоется. Такие наверняка есть. У каждого профессионала есть враг — непрофессионал. Который претендует на твое место. Который кушать хочет хорошо, а делать ничего не умеет.
— Сейчас на нашей эстраде, считаете, большинство непрофессионалов?
— Я не приглядываюсь к современной эстраде — меня она мало интересует. Муз-ТВ, MTV — эти телеканалы я не смотрю.
— А как же новые музыкальные веяния, стили?
— Не интересует. Мой успех в том, что я не прислушиваюсь к новым веяниям.
— То есть вы — сам себе стиль?
— Да, поэтому моя музыка звучит уже сорок лет. Сорок лет! И неизменно популярна.
— По прежним временам не скучаете?
— Отчасти. Но мне и тогда многое не нравилось. Не нравилось, что не пускали в ресторан...
— Это еще почему?
— И вас бы не пустили. Потому что говорили: “Мест нету”. Надо было деньги давать — пятерку или трешку. Понимаете? Пообедать негде было. Это мне не нравилось сильно. Но мне нравилось, что за 5 рублей я мог объездить всю Москву. Что за 35 рублей я мог сходить с девушкой в ресторан, выпить хорошего красного вина, покушать черной икры, осетрины, севрюги...
— Сейчас с этим проблемы?
— Да нет никаких проблем, но я же говорю о времени. Мне не нравилась темная Москва — как у негра в жопе, понимаете. За то, что Юрий Михайлович сделал с Москвой, честь ему и хвала.
А комфортно я себя чувствую всегда. Что-то не нравилось тогда, что-то — сейчас. Как-то: форматирование музыки...
— Да, кто-то решает — что формат, что неформат. И многие, как знаете, записали вас в неформат.
— Это их дело, мне плевать. Как я могу считать себя выпавшим из обоймы, если у меня сплошь аншлаговые концерты? Все работают в клубах, а я работаю коммерческие концерты, кассовые — люди приходят, покупают билеты. Кто еще этим может похвастаться, скажите, кто?! Пять человек в стране — все! Я все равно в порядке, хотят они этого или нет. Был в порядке, есть и буду в порядке.
— Сейчас зарабатываете больше, чем в 80-е?
— Значительно. То есть я и тогда зарабатывал очень большие деньги — просто девать их было некуда. Ничего же нельзя было купить.
— В мешки что-ли складывали ?
— Нет, они у меня в банке лежали. В ту пору у меня на книжке было где-то около миллиона рублей. Можете себе представить?
— Ого! По тем временам просто сумасшедшие деньги. Неужели все потеряли?
— Вот еще! Вовремя успел обменять их на доллары. Очень хитрую операцию провернул... Одним словом, сказать, что сегодня я богатый человек, я не могу. Я обеспеченный. Могу себе позволить купить практически все, что можно. На реальном уровне. Я не говорю о вертолетах там, самолетах, яхтах. Но все остальное... Любая машина, дом, ну не знаю что еще — участок, хорошая одежда, часы... Другой разговор — стану ли я покупать часы за сто тысяч долларов? Да зачем? Я вот ношу простенькие — за восемьсот — и очень ими доволен.
— Бизнесом занимаетесь?
— Бывает иногда. Как, знаете, что-то пролетело мимо, но до конечной своей цели не долетело. Оно попало ко мне в руку. Бац! (Антонов ловит невидимую муху.) Мое.
— Это и есть ваш бизнес?
— Да (смеется).
— И много залетает?
— Иногда бывает.
— Почему спрашиваю. Вы же когда-то баллотировались в Госдуму от Российской консервативной партии предпринимателей.
— Люди знакомые попросили: “Можно внести вашу фамилию в список?” — “Пожалуйста”, — говорю. Ну не получилось — и что с того?
— Если позволите, напомню причину: ЦИК исключил вас из партийного списка за то, что якобы в декларации вы скрыли часть своих доходов.
— Все было сфабриковано — это на сто процентов. Полное вранье. Мог бы устроить грандиозный скандал, но зачем нервы свои трепать. Значит, там неприличные люди сидят, только и всего. А мне-то что — повернулся, домой ушел. Чай пить.
— А если вспомнить ЛДПР?
— Та же история. Меня пригласил Митрофанов, мы с ним в хороших отношениях. Сказал: “Юр, давай попробуем по Курской области”. Но тогда я еще не понимал, во что ввязываюсь. Ну поехал, заболел там, кстати, воспалением легких — простыл ужасно. Так и не довел свою предвыборную кампанию до конца. На том мои хождения во власть и закончились. Два раза я попытался — третий раз уж не пойду.
— То есть политика из вас не получилось?
— Мог бы получиться. И очень крутой. В силу характера. Я вырос в семье военного, тяга к дисциплине у меня с детства. В моем коллективе, например, никто не пьет. В категорической форме. Если кто выпьет — все, завтра его нет.
— А вы что, такой язвенник-трезвенник?
— Почему, могу выпить. Но редко, очень редко. У меня нет такой проблемы.
— Ладно. Насчет крутого политика. Навели бы порядок, как считаете?
— Вряд ли. Чтобы в этой стране навести порядок, нужен человек с другим характером. Еще более крутым.
— Правду говорят, что ваш дом выстроен в стиле крепости и окружен двухметровым железным забором?
— Какой железный — забор у меня деревянный. Обыкновенный домик, небольшой. Хочу порадовать недругов: я строю новый дом. Прекрасный, изумительный дом. Пусть у них желчь разольется, где она там разливается. (Смеется.) Пусть они обратятся к хирургу, чтобы он вырезал им желчный пузырь.
— Живете по-прежнему с мамой?
— С мамой. И еще — с женщинами. Потом, у меня дома живут собаки, кошки. Помощники, которые у меня по дому работают.
— С собаками-кошками-помощниками мы с вами потом разберемся. Давайте о женщинах. Какие женщины?
— Обыкновенные. С которыми мы спим.
— И много женщин?
— Немного. Мало. Женщина — скажем так.
— Ну допустим. Вашей маме 84 года — не очень уже молодой и здоровый человек. Ухаживаете за ней?
— Ну конечно. К ней врач приезжает. Очень замечательный человек, за эти годы стал уже нашим другом семьи.
— Мама для вас — самый близкий человек?
— Естественно. А как может быть иначе?
— Себя можете назвать хорошим сыном?
— Сын как сын — не хороший, не плохой. Честно говоря, мало времени маме уделяю. Ну как? Понимаете, я активно работающий человек, очень занятой. Я не могу сидеть на диване, колупать в носу, ждать, когда мне кто-то что-то принесет. Все свое благополучие я зарабатываю себе сам.
— Не только себе, наверное. Знаю, ваша родная сестра Жанна, которая живет в Минске, серьезно больна.
— Ну, не серьезно — сейчас, слава богу, все нормально.
— Слышал, у нее онкология?
— Так, легкая.
— Почему в Москву ее не перевезете?
— Не хочет сюда ехать. Покуда. Но, думаю, спустя какое-то время куплю ей здесь квартиру, машину.
— Юрий Михайлович, у вас было три жены...
— Три жены? Ну, было.
— Сколько у вас детей?
— Ну, есть дети.
— Сын, я знаю. А еще?
— И дочка есть.
— Чем они занимаются?
— Сын маленький совсем, только в школу пойдет. Дочка... Она занимается своими делами, работает в какой-то фирме.
— Часто их видите?
— Нет. Сына чаще, а дочку практически не вижу. Она вместе со своей мамой живет за границей.
— Как детей зовут?
— А зачем вам это знать?.. Ну, есть дочка и есть. С ее мамой я не общаюсь. Так по жизни бывает у многих. У большинства. Они живут за рубежом, и хорошо живут наверняка. Чего мне о них беспокоиться?.. Сына зовут Миша.
— Юрий Михайлович, а правда, что один из ваших браков был лишь попыткой навсегда выехать из страны?
— Да, было такое. Самая первая моя женитьба. В 1976 году я женился на девушке, которая собралась со всей семьей переехать на Запад. Подготовил себе и ей необходимые документы, купил билеты...
— И что, не выпустили?
— Сам передумал. Помог им перебраться в Штаты, оплатил все расходы и... остался. О чем, кстати, ни разу еще не пожалел. Но чего сейчас возвращаться в прошлое. Что не устраивало? Много чего не устраивало. Я был невыездной, во-первых. Прежде всего это меня волновало. Но если мы сейчас будем об этом говорить, в вашей газете места не хватит.
— С женами легко расставались?
— Очень.
— Никаких переживаний, никаких сцен ревности?..
— Не-не, абсолютно.
— Инициатором разрыва являлись вы?
— Не имеет значения.
— Просто...
— Вот не имеет значения, и все. Пусть вся моя личная жизнь остается загадкой.
— Но как считаете — она сложилась?
— Странный вопрос. Что значит “сложилась”? Посмотришь на некоторых: состоят в браке, дети есть. А друг друга ненавидят: жена изменяет мужу, муж — жене. А так, со стороны, они вроде как и счастливы: “милый Вася”, “милая Вера”... Чушь!
Я, например, люблю, чтобы мне никто не мешал. Люблю отдыхать один: мне нравится сидеть у камина, в руке бокал с виски...
— Однако вы сказали, что рядом с вами сейчас есть женщина. И даже не одна...
— Понимайте как хотите. Можете как шутку воспринимать. Никаких проблем в этом нет. Понимаете? Не выискивайте здесь какой-то драматизм, одиночество. Нет здесь такого. Да, я не люблю компаний, не люблю тусовок, не люблю все эти сходки, сходняки, где все выставляются друг перед другом. Ну не люблю я этого, понимаете?
— Ну хорошо — перейдем к вашим любимым кошкам-собакам. Если не ошибаюсь, их колония в вашем доме растет день ото дня.
— Да, сейчас у меня 15 собак, больше 20 кошек. Еще и гуси есть. Я очень люблю животных, понимаете? И самое главное — они меня любят.
— Животные лучше людей?
— Как сказать... Есть в этом доля истины. Небольшая, но есть. За свою жизнь я несколько разочаровался в людях. Может, и сам в чем-то виноват. Я жесткий человек, угождать никому не собираюсь. Я делаю только то, что считаю нужным. И не иначе.
