Для человека, работающего ночным психоаналитиком, Ирина Палей выглядит сногсшибательно свежо. Будто три года разговоров в прямом эфире с телезрителями (можно предположить, что звонками в студию в два часа ночи занимаются люди, мягко говоря, странные) стали для нее своего рода фитнесом, от которого сплошная польза для организма. Сегодня в эфире пятисотый выпуск программы “Синий троллейбус”, и Ирина вновь подарит страждущим 39 минут общения в прямом эфире.
С “Телегой” г-жа Палей общалась в режиме записи.
— Ночные эфиры интересуют теленачальство в последнюю очередь, для знаменитостей время тоже неаппетитное. С каким чувством вы приступали к проекту?
— Конечно, это было немножко диковато, потому что три года назад прямой эфир в два часа ночи воспринимался как насмешка. Когда я звонила кому-то из звезд и приглашала в студию, это принимали за издевательство. Но сейчас многие сами звонят и говорят: “У меня премьера, книжка выходит, концерт. Там есть такая история… Может, тебе подойдет?”.
— Неужели никто ни разу не подвел?
—Да, были истории, когда за час до эфира выяснялось, что человек не приходит, просто не в состоянии. У него, может быть, гипертонический криз. Была история с Натальей Медведевой, когда она позвонила и сказала: “Мне очень плохо, я не приду”. Я стала возмущаться, как же так можно, это не профессионально! А буквально через 2 дня в газете я прочитала некролог — она умерла. До сих пор камень на душе.
— Говорят, вы и автор, и ведущая. Как-то несовременно, обычно теледивы доверяют редакторам и суфлеру...
— Я не против славных девушек-дикторов, которым пишут текст. У них ведь тоже есть мамы, и им приятно видеть своих дочерей на экране. Но все-таки люди в кадре должны сами отвечать за все, что они говорят. У нашей передачи маленький штат — всего 5 человек. Больше и не нужно. Каждый имеет свою очень узкую функцию и прекрасно ее выполняет. А большой штат — большие проблемы.
— Главная опасность прямого эфира заключается в том, что никто не знает, как повернется сюжет программы через минуту. У вас часто действие шло вразрез со сценарием?
— Всякое было. Сначала мы работали в режиме телефона доверия: предоставляли зрителям право петь свою песню, говорить о том, что каждого из них волнует. И я помню случай, когда на эфир с Генрихом Боровиком позвонили и задали вопрос о погибшем сыне. Сказали, что они тоже потеряли ребенка, спрашивали, как быть. А после этого сразу звонит девочка и говорит: “У меня подружка забрала свитер и не отдает!” Поэтому лучше все-таки изначально определять некое русло беседы, а уж куда оно выведет — от нас не зависит. Мы не можем диктовать — мы обслуживающий персонал. Мало того, я, как выяснилось, абсолютно не умею работать в записи. Например, когда мы записывали новогодние поздравления, я делала 15 дублей на 3 фразы! Просто я привыкла к прямому эфиру и знаю, что выдержу любой форс-мажор, у меня есть куча всяких заготовок на все непредвиденные обстоятельства, вплоть до “врывания” террористов в эфир! А в “кривом” эфире я сразу замираю, ну не умею!
— Как вы думаете, телеведущий может спасти кому-нибудь жизнь, работая в эфире?
— Это может только хирург, все остальные — самозванцы. Другое дело, что телевизор может дать возможность выпустить пар и указать какой-то вектор движения. Мы даем иллюзию общения, что очень много, поверьте. Знаете, мне иногда кажется, что я работаю мистером Вульфом. Помните, у Тарантино в “Криминальном чтиве” был такой персонаж, который решает проблемы. Не потому, что он такой умный, а потому, что это чужие проблемы. Ведь когда с нами что-то происходит, нас захлестывают эмоции, и мы теряем способность думать здраво. А мистер Вульф сразу скажет, что надо отмыть машину от мозгов этого негра и переодеться. Только и всего.
— Наверное, трудно адекватно реагировать на все звонки, потому что большая часть дозвонившихся часто нуждается в психиатрической помощи?
— Я помню, как один очень известный человек позвонил в эфир, чтобы сказать другому очень известному человеку, который сидел в кадре, что тот козел. Редакторы его не пропустили. Он перезвонил мне утром (когда он спит?!) и пригрозил, что всем расскажет, как мы “фильтруем” звонки. Я ему говорю: “Неужели вы думаете, мы настолько сумасшедшие, что дадим в эфир поток сознания? Это вам не помойка!” Для массы людей расслабиться — значит выпить бутылку водки и набить морду жене. И только очень немногие расслабляются, слушая Брамса. А так — звонит человек в эфир и говорит, что гость — урод, психолог — придурок, а ведущая — психопатка. На что редактор всегда должен сказать: “А мы вас все равно любим!”. И тогда ему становится стыдно за то, что он ни с того ни с сего обидел незнакомых людей.
— То есть позитива не так много, как хотелось бы?
— Наоборот. И позитивные звонки — это самое любимое из того, что у меня есть. В массовом сознании считается, что понимать — значит жалеть. Но я не видела ни одного психолога, который жалеет своих пациентов. Они считают (и правильно!), что если человека начать жалеть, то работать с ним будет невозможно. У моего коллеги умер отец. И он рассказывал, как одна родственница пришла и стала причитать: “Какое горе!”. И коллеге стало еще хуже. А другая родственница пришла и сказала: “Так, нам нужно приготовить то-то, сделать то-то…”. Она стала по-деловому распределять обязанности и тем самым сбила остроту момента. Если я не падаю в обморок в кадре от каких-то историй, это не значит, что я черствая, просто понимаю, как мое спокойствие может передаться и собеседнику.
— Какие у вас перспективы?
— По большому счету наша передача — это “Спокойной ночи” для взрослых. А такие программы вечны. На Западе, например, похожие проекты идут десятилетиями. Каких перспектив мы хотим, такие они у нас, наверное, и будут.
— То есть в ближайшее время смена формата вам не грозит?
— Очень хочется что-то поменять. Видеосюжеты, прямые включения и прочие телевизионные штуки лично мне очень нравятся, но телезрителям плевать. Они хотят иметь свое три раза в неделю. Поэтому из 39 минут, которые передача в эфире, 38 с половиной минут идут только разговоры. И стоит мне “выдрать” минуту на видео, люди уже возмущаются. Они же в это время ждут на телефонах, и их это только раздражает.
