Миражи влекут усталых путников обманом среди знойных песков. А меня — так накрыло видением в снежной пустыне... Гляжу: прям в русском поле, вокруг сугробов, джунгли разложились. Апельсиновые деревья желтыми глазами — зырк, бананы распустили улыбки из-под лопухов ростом с целый дом. Только задумала мандаринкой угоститься — рука наткнулась на невидимую стену... Грань между зимой и летом оказалось толщиной в обычное стекло.
— Ну чем вам не Рио-де-Жанейро? — отворил призрачную дверь работник единственного “оазиса” в Брянской области, где репортеру “МК” предстояло собрать весьма экзотический для русской зимы урожай.
Первый раз со мной так приключилось, что одна нога здесь, а другая — там. Причем ровно на 37 градусов! В начале шага — еще сугроб (и минус 15 по Цельсию), а по его завершении — тающий с ботинка снег уже орошает грунт райского сада...
— Здесь круглый год 22 градуса тепла, поддерживаем и тропическую влажность, — с легким оттенком обреченности говорит агроном Владимир Кузнецов. — Так что сейчас вас настигнет акклиматизация...
Чтобы эта напасть не выразилась в насморке и простуде, садовод предложил испить чаю за столиком, окруженным ветвистыми лимонами. Его сотрудница Наталья налила заварку и, не вставая со стула, — цоп с ветки спелый цитрус. А он, растревоженный, как даст в нос! “Пчхи!” — сказала я с непривычки.
— В нашем хозяйстве — пять сортов “кисленьких”... Часть пришла к нам из Китая, где очень уважают лимон. Ведь там его родина. Неспроста китайцы, когда оказываются в Брянской области, тут же спешат к нам на экскурсию. На прочие фрукты даже не смотрят, — Кузнецов, мечтательно пристроившись под густой зеленой кроной, смотрит вдаль — на заснеженное русское поле. Подогреваемое стекло парника снаружи укрылось от всех ветров под прозрачной пупырчатой сеткой. — Да и брянские жители любят чай с лимончиком попить. Урожай всех сортов собираем круглый год. Только за прошедший мы получили 1800 килограммов разных видов лайма.
Наталья неожиданно встрепенулась и отправилась с ящиком по лимоны. Тут надо сказать, что экзотический “парк” занимает в агрофирме 9 соток, с которых садоводы умудряются получать чуть ли не все виды тропических плодов. Этот парник считается экспериментальным, а в промышленных масштабах в разных теплицах целый год выращивают русские народные овощи (помидоры, огурцы, салат...). Меня, конечно, поставили собирать урожай с лимона, которым гордятся больше всего: “Некоторые плоды весят больше килограмма!” Ветки устало гнутся под тяжестью фруктов-гигантов... Раздвигаю зелень и становлюсь свидетелем настоящей “оранжевой революции”. Под затянутым серыми тучами и стеклом небом апельсины собрались гроздями и светят, будто лампочки Ильича. Но на поверку они оказываются двуликими янусами: “лица” желтушные, “затылки” еще зеленые... Оставим-ка дозревать.
— Обратите внимание, как много уродилось мандаринов. Правда вот, их есть нельзя... — подтягивает к себе усыпанную фруктами ветку Владимир Кузнецов. — Посадили мы гибрид мандарина с лимоном. А в результате под кожурой у плода — одна вода. Ни кислоты, ни сладости... Зато горчат, как черти! И пахучие еще... Думаем теперь цукатов из цедры наделать впрок.
Наверху, в зарослях, замечаю шевеление — там колбасится мелкая пичуга. “Воробьи лезут во все щели, для них тут зимой рай... Вот и гадят. В этом парнике мы иногда банкеты проводим, напьемся и начинаем воробьев гонять. Только они, шельмы, все равно никуда не деваются”, — грозит им пальцем работник.
Отвинчиваю водопроводный кран, и в джунглях идет дождь... Из протянутых под потолком труб на листья брызгает водица. Дышать тяжело... Да еще поеживаться надо успевать — за шиворот лезут вездесущие капли. Конденсат на мою голову!
— Эка жалость, что солнышка нету, — жалеет Кузнецов. — Летом во время полива лучи над деревьями преломляются... Радугу могли бы сфотографировать.
“Ананасы у нас мелковаты получаются...” — предупреждает агроном. Тем временем Наталья, как сыщик, рассматривает через увеличительное стекло низкий кустик-пучок из остреньких долговязых листиков.
— Будем искать их с лупой?!
— Да нет, так мы пытаемся прищучить паутинных клещей. Химикатам не доверяем, поэтому эти дармоеды нас и одолевают. Когда находим “брак” на листиках — сажаем на растение специального клопа-хищника, который вмиг догонит и сожрет паразита, — Кузнецов приподнимает густую растительность, и я вижу знакомый ананасный хохолок. Правда, его обладатель ростом с кулачок. — Вкус нашего “малыша” ничем не отличается от оригинала из Африки. А когда работники срезали первый плод, я учуял это за десять метров. Маловато оказывается для “русских” ананасов лишь искусственного света!
Специальные лампы мы включаем только рядом с банановыми деревьями. Листья-парашюты на гибком стволе упираются в потолок теплицы. Ужас, понавешали бананов, проходу не дают... Первая встречная кисть (такая дура — с полметра!) дразняще болтается передо мной на уровне глаз.
— Зреет... — перехватывает мой жадный взгляд агроном. — Остался ей всего один месяц, четвертый. Весит кисточка около 30 килограммов — только с нее больше 400 бананчиков снимем. Мы их срезаем еще зелеными — слаще получаются, когда доспевают не на ветке.
Любовно очищаю гроздь от пожухлых листиков. Каждый отдельный плод целиком может поместиться в ладони. “Говорят же, что большие бананы, которые продаются у нас на рынках, в Африке считаются кормовыми. Их там едят только обезьяны. Мы, когда сажали росток в наш грунт, и не знали, что вырастет “элитный” сорт, которым питаются сами негры!” — радуется садовод.
Зажрался брянский житель, не удивишь его элитным бананом! По статистике, каждый третий в городе безработный, а каждый второй — пробовал папайю.
...К деревцу около пяти метров высотой я прислоняю стремянку. Листья по фигуре напоминают наши кленовые, только увеличенные раза в три. Тыквообразные плоды папайи обрамляют ствол на верхотуре. “Вон ту, с бордовым бочком, можешь срезать...” — Кузнецов протягивает мне садовый нож. Заполучив необычную фруктину, я с трудом удерживаю равновесие: килограмма два в ней, не меньше. Садоводы утверждают, что им удавалось вырастить “гирьку” и в 3,5 кило.
— Разве можно побывать в Брянской области и папайю не попробовать?! — говорит агроном и препарирует добычу садовым ножом. Нашему взору открывается папайя, как она есть изнутри. Без косточки, а на мякоти присутствует белый налет.
— Пахнет... — пытаюсь подобрать слово...
— Отрыжкой... — признает Кузнецов. — А кому-то кажется, что туалетом. Продукт такой... на любителя... Но брянские уже раскусили, все с лотков раскупают! Привыкнуть к нему надо, как к сыру с плесенью... — и протягивают мне дольку. Выглядит она, не скрою, аппетитно. — А как на вкус? — прищуривается садовод.
— Тут как будто и морковка, и тыква... Только вот от этого духа назойливого словно никуда не деться...
На окраине джунглей торчит куцый и неприметный кустарник. “Это мы киви посадили, а теперь не найдем на него управу, — говорит работник агропромышленности. — За пару месяцев лианы на полтеплицы расползаются и начинают всех душить! В смысле, другие деревья... А инжир-то, инжир! — совсем распоясался. Постоянно ветки ему отпиливаем — они стекла теплицы выдавливают, на мороз рвутся. Не понимают, безмозглые, что там смерть!” А вот гранаты в теплице вырастают с наперсток — их брянские заместо семечек щелкают.
Все восемь лет большинство тропических ростков и семян агрофирма берет не на их исторической родине, а покупает в специальных магазинах. Только кофейное дерево, которое пока еще не цветет, один моряк доставил в теплицу прямиком из Бразилии.
А Владимир Кузнецов фантазирует однажды накопить такую сумму, чтобы проехаться по миру с ветерком и собственными глазами убедиться, как в натуре произрастает вся вышеупомянутая экзотика. “Для этого мне небось придется обогнуть всю планету”, — вздыхает он. Пока же агроном руководствуется в своих экспериментах лишь знаниями о содержании в теплице “славянского” огорода.
Ну а я — так уже считаю себя истинным покорителем джунглей!
