Утром 17 февраля к дверям средней школы, что в поселке Рогачево Дмитровского района, подкатила синяя “Газель”. Мужчина и две женщины торопливо пошли в кабинет директора, а семеро крепких юношей остались в машине. Девятиклассника Сашу Гусева вывели с заломленными руками и затолкали в салон. Водитель вдавил педаль газа, и машина умчалась в неизвестном направлении.
Максим Егоров рванул следом. Но перехватить мальчишку не успел. “Я ужасно за него боюсь! Он такой: может сейчас у них из машины выскочить, а может и руки на себя от отчаяния наложить!” — прокричал мне по телефону Максим.
Совсем недавно мы писали о Максиме Егорове, создавшем свой детский дом семейного типа для беспризорников с вокзала (“И дело с отцом...”, “МК” от 8.02.05 ). После этого в редакции был шквал звонков от читателей, желающих поддержать Максима морально или материально — да просто пожать ему руку. По телевизору крутили сюжеты, в которых бывшие бродяжки улыбались: “Дядя Максим нам как папа”.
А в четверг случилась беда. Директор наро-фоминского детского дома, где официально числится один из вокзальных “птенцов” Саша Гусев, попросту украл ребенка.
...Саша сбежал из детдома в Софьине 4 года назад. Почему — предпочитает не рассказывать, просто краснеет и отворачивается. Тогда сирот привезли в Рогачево в трудовой лагерь, и Саша “прибился” к детям Максима. Директор детдома Александр Воронцов ничего против не имел: ребенок с возу — бюджету легче. Воронцов исправно получал из Рогачева все необходимые справки: Саша жив-здоров, успешно окончил класс, переведен в следующий.
И вот теперь, после того как Сашка стал героем “МК” и “телезвездой”, в Наро-Фоминске снова про него вспомнили. Похоже, не случайно. Осенью пацану исполнится 18 лет — и его ждет собственная двухкомнатная квартира. Мать Саши лишена родительских прав, и при удачном стечении обстоятельств (например, Сашу можно “сделать” недееспособным и взять под пожизненную опеку) квартира достанется кому-то из детдома.
Уж не поэтому ли в рогачевской школе провели целую операцию по захвату ребенка? Вместе с директором детдома Воронцовым в школу примчались еще две сотрудницы и семь лбов-старшеклассников — в качестве физической поддержки. Воронцов бросил на стол директору школы заявление, что забирает мальчишку, а женщины силой вывели худенького Сашку прямо с урока черчения.
В это время у машины плакала одна из Сашиных “семейных” воспитательниц Елена Истомина — ей позвонили перепуганные учителя.
— Я спросила: “Что вы делаете?”, — рассказала потом Елена “МК”, — но водитель грубо оттолкнул меня от двери, а директор детдома попросту послал на три буквы.
Мы позвонили в отдел опеки и попечительства Дмитровского района, но там о ЧП никто не слышал.
— Я от вас узнала эту новость, — удивилась начальница отдела Елена Морозова. — Мы находимся с наро-фоминским детдомом в постоянном контакте, и они нас обычно всегда ставят в известность.
Я приехала в наро-фоминский детдом спустя несколько часов после драмы.
— Поймите, мы действуем в интересах ребенка, — глядя исподлобья, увещевал меня директор Александр Воронцов.
— А почему вы забрали мальчишку именно сейчас, да еще таким варварским способом?
— Ну мы ждали, что Максим Егоров оформит его документы, — и не дождались.
— Насколько мне известно, документы на попечительство практически готовы, и вы регулярно получаете об этом письменные уведомления.
— Я ничего не получал...
— Я могу передать Сашке мобильник, чтобы он мог позвонить в свою “семью”?
— Ни в коем случае! У нас это запрещено. Он может звонить с городского телефона.
Директор детдома долго рассказывал мне о том, что у него все 70 детей живут одной дружной семьей и что он к ним обращается исключительно “друзья”. А за дверью Сашка кусал ногти, чтобы не расплакаться. Он уже понял, что спасти его будет трудно, и шептал сам себе:
— Если Макс меня не вытащит, я все равно сбегу... А то меня в “дурку” запрут!
Я прошу разрешения поговорить с пацаном наедине. Директор кривится, но отказать не решается.
Саша входит в кабинет белый как бумага, смотрит в пол.
— Максим здесь, мы что-нибудь придумаем! — шепчу одними губами.
На заплаканном лице парнишки появляется слабая улыбка.
— Ты сможешь отсюда звонить?
— Нет, конечно, кто мне даст.
Я знаю, что раньше Сашку регулярно закладывали в психиатрическую больницу. Спрашиваю у директора:
— Вы считаете, что Саша психически болен?
— Вы понимаете... — Воронцов всячески старается уклониться от прямого ответа, — у нас ведь в психиатрии и понятия есть, остальному миру неизвестные. Синдром бродяжничества, например. Конечно, у мальчика есть проблемы с психикой.
Между прочим, у Максима есть все справки о том, что Сашка здоров. А во всех инстанциях: отделе опеки и попечительства, школе, милиции, комитете по правам человека, Минобразования и, кстати, в самом детдоме — есть Сашкино заявление о том, что он хочет жить у Максима и просит в детдом его не забирать. После 14 лет он имеет право выбирать, с кем ему жить.
— Мы не раз встречались с Воронцовым, договаривались, я показывал ему все документы, — говорит Максим Егоров. — Он знает, как медленно работает у нас соцопека. И вот только вчера я послал ему по факсу бумагу о том, что со дня на день все Сашины документы будут у нас на руках. А на следующий день Воронцов украл ребенка. Но проблема даже не в этом. Я уверен: все дело в “двушке”, которая принадлежит Саше. После очередного посещения психушки у пацана легко ее могут забрать. Я знаю о таких преступлениях.
Сашина квартира находится в 15 минутах езды от детдома, в пятиэтажке. Дверь картонная, дышит на ладан. Из щели торчит предписание с просьбой погасить задолженность за оплату жилья. Судя по этой бумаге, квартплата не поступает уже целый год. А об этом, между прочим, должен был позаботиться детдом, получающий на Сашку деньги от государства.
В прошлом году “дети” Максима написали Путину письмо:
“Уважаемый Владимир Владимирович, мы обращаемся к Вам с большой просьбой: помогите нам и нашему директору Егорову Максиму Анатольевичу отстоять наш дом. Нас замучили чиновники. Мы хотим жить в этом доме, потому что узнали, какова жизнь на вокзале и в детских домах. Мы очень долго жили на вокзале, пока Максим Анатольевич не забрал нас в дом. Наше письмо — это крик души. Ситора, Яна, Саша, Леша, Андрей, Максим, Федя, Сережа и Дима”.
Тогда им позвонили из президентской администрации и сказали, что Владимир Владимирович обязательно к ним заедет. Но президент так и не заехал — понятно, он человек занятой...
Но Ситора, Яна, Саша, Леша, Андрей, Максим, Федя, Сережа и Дима до сих пор его ждут. Потому что больше никто не хочет им помочь.
Комментарий специалиста
Андрей БАБУШКИН, председатель “Комитета за гражданские права”: “Формально в Семейном кодексе написано, что с 10 лет все решения о судьбе ребенка принимаются с его участием и с учетом его пожеланий. И Европейская конвенция по правам человека подтверждает, что действовать нужно не только в интересах ребенка, но и с самой большой выгодой для него. Но наше государство перекладывает бремя ответственности за беспризорников на кого угодно: на милицию, детдома, органы опеки — только не на общественные организации. Они вызывают подозрение и враждебность. Что же касается опасений Максима Егорова по поводу Сашиной квартиры и психиатрической больницы — я их полностью разделяю”.
