Поговорить с умным человеком — всегда приятно. Даже если его прогнозы не очень оптимистичны... Ректор Высшей коммерческой школы Владимир Арсеньевич БУРЕНИН — дока в вопросах образования. Он создавал то, чего еще не было в России, — школу, где учат бизнесу. Первые советские менеджеры разлетелись по стране из-под его крыла. Буренин очень надеется, что, поднявшись высоко, его бывшие питомцы придумают такие законы, по которым страна сможет учиться правильно.
— Я нашла в Интернете: “При участии Владимира Буренина в Париже был поставлен памятник кинорежиссеру Андрею Тарковскому”. Эта информация соответствует действительности?
— Восемь лет назад я познакомился в поезде с замечательной женщиной, искусствоведом Паолой Волковой, она возглавляет Фонд Андрея Тарковского. Я бывал в Сен-Женевьев-де-Буа, видел, в каком плачевном состоянии находится могила великого режиссера. Владелицей этого неухоженного клочка земли была его супруга, живущая в Италии. Попытки обустроить могилу ни к чему не приводили. Паола Дмитриевна попросила помочь. А у меня в то время был очень талантливый слушатель, владелец финансово-промышленной группы Сергей Кочкин. Помните пирамиду психолога Маслоу? В ее основании — простейшие, примитивные проблемы. Кочкин к тому времени уже заработал приличные деньги, жилье себе купил, первейшие свои потребности удовлетворил. Следующий “этаж” пирамиды — стремление получить хорошее образование. Кочкин у нас его получил. Но ему катастрофически не хватало того, что в верхушке пирамиды: быть активным членом общества. По моей просьбе он помог Фонду Тарковского. На открытии памятника были премьер-министр Франции, наш посол, и мой ученик вошел в круг элиты, повысил свой общественный статус. Такая социальная активность — норма делового поведения, которое должно быть основано на нравственности, морали. Если бы это было в России более распространенным явлением...
— Мораль тоже меняется со временем. Удивительно, что ВКШ открылась 16 лет назад. Как удавалось учить людей коммерции в стране, где не работали законы рынка, за спекуляцию сажали в тюрьму, а слово “маркетинг” трактовалось как “западный метод обмана покупателей”?
— История нашей школы очень интересна. Ее созданием мы обязаны постановлению ЦК КПСС и Совета министров СССР о предоставлении прямого права выхода всех субъектов Советского Союза на внешний рынок. 1985 год. Всем очевидно: страна экономически больна. Распоряжением ЦК созданы 20 с лишним рабочих групп, куда включены лучшие эксперты — и ни одного чиновника. Нас посадили в Кремле на два месяца с задачей: разработать реформы. Мы замахнулись на святая святых, предложив ликвидацию монополии государства на внешнеэкономическую деятельность. Тогда ведь, вы помните, существовала каста “неприкасаемых” — внешнеторговых работников. Внешнеторговые объединения были буфером между производителями и рынком. Менеджеры на предприятиях плохо себе представляли, как надо вести дела. Вышло постановление, право на внешнеэкономическую деятельность им предоставили, но надо еще и уметь им воспользоваться. Для этого надо было переподготовить большое количество руководителей предприятий. Мы стали первым учебным заведением, которое стало обучать советских директоров специфике рыночной экономики. Конкурс у нас был 9—10 человек на место. Через нас прошли руководители ВАЗа, КамАЗа, вся промышленная элита, будущие члены правительства, депутаты Госдумы.
— А сегодня кто у вас учится?
— Генеральные директора крупнейших, очень сильных и очень известных мировых компаний. Это люди с уже сложившимся взглядом на положение вещей. Они зарабатывают колоссальные деньги и в то же время озабочены дальнейшим развитием своих компаний. А для этого нужны новые знания и комплексный взгляд на современный бизнес и экономику страны. После двух лет учебы они становятся другими людьми.
— У вас можно получить престижный диплом МВА, обучаясь через Интернет. Но оппоненты дистантной формы образования утверждают, что это заочная халтура с помощью новейших технологий...
— Россия в этом отношении катастрофически отстала. Недалеко то время, когда российский рынок будет наводнен достаточно приемлемыми по ценам продуктами электронного образования, и это поставит под сомнение конкурентоспособность огромного количества наших учебных заведений. В Европе существует целый ряд университетов, построенных на технологиях онлайн-обучения. Нужно только получить разрешение войти в эту сеть — и впереди престижный диплом. В чем преимущества онлайн-обучения? Помимо очевидных — удобное место и время для обучения, экономия времени и денег, индивидуальный график обучения — это и постоянный контакт с преподавателем, что дает очень высокое качество. Все, что мы даем на образовательном сайте, — это лучшие учебные материалы. Сто процентов, что преподаватель занятие не сорвет, даже если заболеет или уедет в командировку, — Интернет дает ему возможность работать со слушателем из любого места. Слушатель работает с преподавателем индивидуально, он задает вопросы, которые лично его интересуют.
Важная проблема — контроль качества усвоения материала. В бизнес-образовании, особенно на программах высшей сложности (МВА), высшим аттестационным критерием являются написание исследовательского проекта и его защита. По тому, что человек пишет, как он пишет, как он ставит проблему, как решает ее, можно судить о его профессиональном интеллекте. Мы смешиваем слушателей дистантного обучения с теми, кто учился очно. Члены государственной экзаменационной комиссии не знают, кто в каком формате учился. У них есть возможность только оценить конечный продукт — исследовательские проекты. Так вот, оказалось, что те, кто учился в формате онлайн, не только ни в чем не уступают слушателям очных форм, но зачастую даже превосходят их. Мы этим самым обеспечиваем реальную доступность качественного образования. Человеку, живущему во Владивостоке, не надо ехать в Москву. Это то, что требует от нас Болонская конвенция.
— На какое место вы как член совета директоров Европейского совета по бизнес-образованию поставили бы ВКШ в рейтинге российских бизнес-школ?
— Я противник рейтингов в системе российского бизнес-образования. Бизнес-школы изначально существуют в неравных условиях: одни работают, полагаясь только на свои собственные силы, другие же опираются на мощную поддержку крупных государственных вузов. Еще одна причина — финансовая уязвимость наших учебных заведений. Ведь мы единственная страна в мире, где образование развивается только за счет денег, которые мы получаем в качестве оплаты за обучение. У нас нет никаких фондов, за счет которых живут практически все образовательные учреждения Запада. Таким образом, в России нет такой практики, культуры, законодательства, которые создали бы условия для индустрии образования. Все образование — гараж. За исключением крупнейших российских университетов: государство понимает, что туда надо вкладывать финансовые средства.
— Я про гараж не поняла...
— Корпорация “Хонда” начиналась с того, что хозяин у себя в гараже собрал свой первый мотоцикл. Вот на таком же зачаточном уровне находится и российское бизнес-образование: все на энтузиазме. Мы кудесники, получающие на мизерных ресурсах неплохой результат. За нашими плечами нет индустрии, которая дала бы нам возможность быть масштабными, эффективными, продвинутыми. И система финансирования, и льготы, и фонды, и стипендии, которые банки дают, и кредиты на образование — нет у нас этого. Я должен содержать здание школы полностью по рыночной стоимости. Водопроводчик берет с меня такие же деньги, как будто бы здесь казино. Я должен развивать новые технологии, а это стоит безумных денег. Сегодня элитная профессура стоит — даже не по европейским расценкам — минимум сто долларов в час. Еще важным критерием рейтинга западной бизнес-школы является зарплата выпускников. Но где вы увидите в России, что зарплату устанавливают в соответствии с образованием? И где вы в России видели, что реальная заработная плата человека является прозрачной? Я могу назвать любую заработную плату своего выпускника — вы ее проверить не сможете. И за что ни возьмешься — все в таком же состоянии... Какие тут рейтинги!
— Насколько мне известно, в ВКШ занимается первая группа в стране, которая обучается политическому менеджменту. Как возникла такая потребность?
— Я много лет занимаюсь общественно-политической деятельностью, являюсь заместителем председателя Консервативной партии России. Как партийный функционер я знаю, с какими проблемами сталкиваются коллеги в регионах. В этой связи мы начали уникальную для России программу подготовки специалистов по управлению общественно-политическими организациями. Программа обучения по своей насыщенности и содержанию является аналогом программы МВА. Обучение длится также два года.
— Лично вы читаете в ВКШ новый курс — “Управление изменениями”. Спрогнозируйте, пожалуйста, как изменится бизнес-образование в нашей стране завтра.
— Ровно настолько изменится, насколько изменится законодательство. Кроме узкого круга людей, которые втемную это законодательство разрабатывают, никто конкретно не сможет ответить на этот вопрос. Общий подход сегодня — никаких преференций ни науке, ни образованию не создавать. А это смерть. Медленная смерть. Москва выживет, периферия умрет. Когда перед новым собственником встанет вопрос, что содержать в здании — недоходное или малорентабельное учебное заведение или открыть казино, — он, конечно, примет решение в пользу казино. В России это будет.
— Цитата с сайта ВКШ: “В стране, где есть порядок, будь смел и в действиях, и в речах. В стране, где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах. (Конфуций)”. Люди с дипломами ВКШ наверняка смелы в делах, но учите ли вы их быть осмотрительными в речах?
— Если им удается выживать в высококонкурентной среде и достигать высших государственных и политических постов — я имею в виду и Государственную думу, и Федеральное собрание, и Совет Федерации, — то я думаю, что да.
