Когда чиновники рулят искусством, ничего хорошего, как известно, из этого не выходит. Наталья Подольская, выпускница “Фабрики звезд-5”, а теперь и (официально утвержденная) победительница первых всенародных выборов на участие в конкурсе “Евровидение” от России, знает об этом не понаслышке.
В прошлом году она пала жертвой чиновничьего произвола у себя в Белоруссии. В национальном телевизионном конкурсном отборе на поездку в Стамбул она считалась фавориткой, но в последний момент победу там нарисовали каким-то блатным. Никто бы ничего не узнал, если бы телефонная компания, проводившая интерактивное голосование, сдуру не выложила в режиме реального времени реальные же результаты у себя на сайте. “Ах, какой же был скандал!” — поется в давнем шлягере. В Белоруссии, впрочем, скандалов не бывает, и тему там быстро замяли, хотя отважная Натаха пошла в суд, и суд ее поддержал.
Она с похвальным упрямством прокладывает себе путь в звезды, и нынешний прорыв (сперва на третье место в пятой “Фабрике”, а теперь и в конкурсе на “Евровидение-2005”) может запросто считать реваншем за прошлый год, за ту несправедливость и чиновничью махинацию в особо крупных размерах у себя на родине. И она, наверное, как никто другой должна понимать, сколь отвратительна неправедная победа и как обидно несправедливое поражение.
В России — свои тараканы. Москва (после оглашения в прошлую пятницу результатов телезрительского голосования в конкурсе “Евровидение-2005. Россия выбирает”) обшушукалась на всех углах о новой программе “Розыгрыш”, где разыгрывался не то главный приз с поездкой в Киев, не то весь народ... Люди любят позлословить. Но если нет неопровержимых улик чьего-либо обмана, остается только гадать.
В телеголосовании у Подольской — 20,2%, а у Билана всего 15%. У нас вообще большая страна, не чета Белоруссии, и понятие “народ” достаточно растяжимое. В хит-параде “ЗД”, например, другой результат (см. справа). Ну и что?
Меня на самом деле беспокоит другое. Как во всей огромной и богатой на таланты (как считается издревле) стране не нашлось собственных голосистых и креативных певунов и в Киев добывать России приз едет гражданка Белоруссии?
В случае победы девушки Подольской Лукашенко, конечно, припишет все лавры себе, а мы останемся с носом. В случае провала во всем окажемся виноваты сами, и опять — с носом. Бедная-бедная страна!
Впрочем, есть замечательный повод порасспрашивать обо всем наболевшем собственно виновницу торжества Наталью свет Подольскую.
— Как чувствуется тебе, Наташа, в роли самой главной певицы России, ее, так сказать, надежды?
— Для меня это было полной неожиданностью! Поначалу я решила, что победил Билан, потому что моя фамилия была выделена желтой строчкой, и я не обратила на нее внимания, а в красном поле первым был Билан. Я и решила, что он выиграл. А тут наш гитарист пихает меня в бок. “Мы, мы”, — говорит. Тогда я и поняла. И очень обрадовалась.
— Ты, видать, в каком-то другом измерении пребывала? Вся туса в Москве только и судачила последние две недели, что с Подольской все ясно, типа, голосуй, не голосуй... а ты такую “неожиданность” включаешь...
— Полная неожиданность, уверяю. А что касается слухов, то ходили слухи, что поедет Анастасия Стоцкая.
— Может, это была хитроумная комбинация для отвода глаз, чтобы потом страна поверила в честность объявленных результатов?
— Мир искусства полон слухов. Я довольна своей работой, и мне за нее не стыдно.
— С родины звонили?
— Да, из Белоруссии было много звонков. Звонили и знакомые, и много репортеров, и все говорили, что 12 баллов от Белоруссии (во время голосования на “Евровидении”) у меня уже в кармане.
— Да, ваша Белоруссия таким хитрым маневром сумела, видишь, обойти главный запрет на “Евровидении” — не голосовать за своих.
— Ха-ха-ха! Да, вот так!
— А там сейчас не рвут на себе волосы за прошлый год, когда тебя прокатили с “Евровидением”?
— Если и рвут, то, думаю, мне они об этом не скажут. А я желаю Белоруссии удачи в конкурсе, так же, как и они мне желают.
— Тебе сейчас придется бороться в числе прочего и против своей землячки Анжелики Агурбаш, которая, говорят, тоже дама непростая, припонтованная, со всякими там тылами и прочее... Не боязно? У вас же там все так сложно...
— Это политика. А мы едем на конкурс песни — бороться за искусство. И если моя песня будет лучше, чем ее, то хорошо. Если ее — тоже хорошо.
— Как же ты себя теперь позиционируешь — россиянкой или все-таки белоруской? За честь какой страны в душе будешь бороться?
— Искусство — вещь интернациональная. Поэтому я за искусство.
— Не ощущаешь ли себя граблями, на которые нашей бедной России придется второй раз наступить на этом “Евровидении”?
— Что вы имеете в виду?
— На прошлом “Евровидении” мы с “Фабрикой” уже опростоволосились. И вдруг — вторая смена...
— Я поняла. Значит, о “Фабрике”. Для начинающих артистов, у которых в загашнике нет лишних миллионов, это, наверное, единственный способ как-то о себе заявить. Поэтому и я туда отправилась. Меня не напрягает, что определение “фабрикантка” будет меня еще долго сопровождать. И я постараюсь не оказаться граблями, на которые придется второй раз наступать. В конце концов “фабрикантка” — это не диагноз. “Фабрикантки” тоже разными бывают.
— Ты учишься на чужих ошибках?
— Самая большая ошибка тех, кто участвует в таких конкурсах, — это волнение бесконтрольное, когда голова дурная, в глазах — страх и ужас. У меня раза три в жизни было такое состояние, и оно очень плохое, оно не позволяет контролировать ситуацию (на сцене). Теперь я постараюсь подойти к этому по-другому. Как к работе, которую надо выполнить уверенно, профессионально, четко, с холодной головой, но горячим сердцем.
— Почему вы выбрали “Nobody Hurt No One”?
— Еще год назад, когда мы начинали работать с продюсером Виктором Дробышем, я услышала эту песню, и она мне очень понравилась. Когда возник разговор о “Евровидении”, ни у кого уже не было сомнений, какую песню взять.
— Чем же она тебе так понравилась?
— Всем.
— Не кажется ли тебе, что в последние годы на “Евровидении” особым расположением пользуется музыка с этническими корнями, и “Nobody Hurt No One” в этом контексте мало чем может тронуть публику?
— Это тенденция только последних двух лет, и я не считаю ее очевидной. Помню, когда выиграли бельгийцы, там вообще ничего этнического не было. Все это очень непредсказуемо. Мне нравится песня, и я хочу ее спеть. Вот и все.
— Поймут ли европейские домохозяйки, чьим конкурсом принято считать “Евровидение”, все это гитарное лязганье и поп-роковое модничанье?
— Давайте дождемся “Евровидения” и посмотрим, что решат домохозяйки.
— С удовольствием!
