На днях страна отметит 20-летие перестройки — времени, когда мы вдруг стали романтиками, поверили в добро, в то, что мир изменится к лучшему. Для многих из нас перестройка стала лучшим событием жизни. К сожалению, это время скорее всего больше никогда не вернется. Мы стали умнее, циничнее, мы все поняли. 14 марта на НТВ стартует четырехсерийный фильм «Страсти по Горбачеву», посвященный 20-летию перестройки. Авторы и ведущие проекта — Савик Шустер и Василий Пичул. Накануне премьеры Савик Шустер комментирует свою работу.
— Савик, где вы были 19 августа 91-го года?
— В Мюнхене, работал на радио “Свобода”. А накануне путча, 18 августа, я сидел в кафе вместе с известным историком и депутатом Юрием Афанасьевым. Помню, я его спросил: “А может ли быть переворот?” Он мне сказал: “Это невозможно. Это глупости”. А на следующий день это произошло. Я разбудил Афанасьева в шесть утра и сказал, что надо идти в студию комментировать путч. Мне как журналисту это было приятно.
— Как вы думаете, перестройка была естественной необходимостью? Или же в результате стала трагедией, развалившей великую страну?
— Горбачева наверх выдвинул Андропов, который, естественно, не предполагал, не хотел и не мечтал о развале державы. Это произошло спонтанно. Просто Горбачев был человеком, который поверил в некоторые простые истины. Например, в то, что за инакомыслие нельзя сажать. Горбачев не был в состоянии поменять приоритеты, он поплыл по течению. И еще у Горбачева была Раиса Максимовна, которая не обладала государственным взглядом.
— Вы хотите сказать, что Михаил Сергеевич безмерно доверял своей супруге, которая влияла на принятие государственных решений?
— Раиса Максимовна во многом сформировала мировоззрение Горбачева, его понимание той страны, которой он руководил. Но Горбачев — очень светлая, очень невизантийская, очень нероссийская личность. Он иностранец в этом смысле. Руководил страной, которую не знал, а страна не знала его.
— Так в этом и трагедия распада страны. Или слом тоталитарной системы не является трагедией?
— В этом — трагедия людей. Но Горбачев не Нерон, не Александр Македонский: он последний император, великая личность в истории. Просто народ вообще не понял, что он делает.
— Но, кажется, и Михаил Сергеевич не всегда понимал, что он делает?
— У любой империи должен быть последний император. И у Америки будет последний император.
— Но мы с вами до этого не доживем?
— Я боюсь, что доживем, к сожалению.
— Интересный прогноз. Но сейчас мы говорим не об Америке. А если бы в 85-м Горбачев не затеял перестройку или к власти пришел не Горбачев, а, скажем, Романов, как долго еще прожила бы империя?
— Я думаю, недолго. И дело здесь не в Горбачеве и не в Романове. Но если бы году в 74-м к власти пришел Андропов, то, возможно, наша держава стала бы другой. Более китайской. Но все равно у этой империи не было никаких основ для долгожительства.
— Как вам работалось с Василием Пичулом?
— Прекрасно. Вася поначалу относился к Михаилу Сергеевичу негативно. Но в процессе фильма Пичул его полюбил. И я думаю, что в лице Горбачева он увидел такого же светлого человека, как и он сам. У нас так мало светлых людей, что они уже дружат по свету. А в глазах Горбачева столько света, что не дружить с ним нельзя.
— И все-таки, оценивая Горбачева в истории, вам не кажется, что он был не на уровне огромных задач, которые выпало ему решать?
— Нет, не согласен. Горбачев предложил России свет, который она выключила.
