У премьер-министра Фрадкова дрожат руки. Когда камера крупно взяла его сбоку во время очередной перепалки с Грефом на заседании правительства, стало видно: ручка буквально ходит в пальцах. Наполеон считал дрожание своей левой икры — великим знаком. Фрадков, конечно, не Наполеон, хотя и дослужился до генеральских должностей. Но дрожание у него тоже знаковое...
Последний раз на телекамеру демонстрировал тремор рук вице-президент СССР Геннадий Янаев. Янаев должен был выступить в роли ширмы для истинных руководителей ГКЧП. Но не смог — нервы сдали. Впрочем, не у него одного. Та попытка переворота обернулась ускоренным распадом Советского Союза.
Фрадков по сути тоже ширма. Уже совершенно очевидно, что он не может справиться с обязанностями премьера. По разным причинам. Это не его вина — так получилось. Но он нужен на должности целому клану выходцев из КГБ, которые и рекомендовали год назад Михаила Ефимовича президенту. По факту, уже полтора года этот клан находится у власти. И премьер, по-офицерски не рассуждая, поддерживает любые экономическо-хозяйственные претензии своих поручителей. Кроме того Фрадков нужен и потому, что при необходимости может выступить в роли громоотвода. Если произойдут особенно масштабные неудачи, то на крайний случай персонально ответит не только “либеральный блок министров”, но и глава кабинета. Все же истинные хозяева жизни снова попытаются остаться в тени.
Между тем ситуация складывается непростая. Несмотря на сверхблагоприятную экономическую конъюнктуру, темпы роста падают. Вывоз капитала усиливается. Вместо долгожданного притока инвестиций в 2004 году около 20 млрд. долларов было вывезено. Об удвоении ВВП уже неприлично напоминать.
И не то чтобы Фрадков лично виноват во всех бедах. Но, во-первых, руку приложил. А во-вторых — что важнее — отвечать все равно ему. Не он сажал Ходорковского, разрушал ЮКОС и тем самым подрывал доверие бизнеса к власти; не он натравливал налоговиков на “Вымпелком” и другие компании (точнее сказать — он был лишь передаточным звеном клана); не он угробил административную реформу — просто бездумно согласился ее провести в жизнь. Все вроде бы совсем не он. Но как объяснить в конце года публике, почему глава кабинета не виноват в том, что темпы роста упадут уже не на десятые доли, а на полновесные проценты? Как оправдаться в том, что за два года по этому важнейшему показателю Россия будет уступать не только Украине, Казахстану и Азербайджану, но и большей части стран СНГ?
Руки тут могут затрястись у кого угодно. Тем более, согласно закону марксистской философии, политика неразрывно связана с экономикой. А в этой смежной области экономический провал считается важнейшим доводом в пользу смены курса. Наравне с неудачами в проведении административной реформы, монетизации льгот, парадом глупостей во время выборов на Украине, в Абхазии и Молдавии.
Причем если, касаясь Украины, можно постараться забыть и собственное безумное потакание Кучме, и бесконечные визиты на высшем уровне в Киев, и тупое теледавление на украинского избирателя, т.е. забыть все те действия, которые должны были принести успех, а привели к поражению, — то цифры Госкомстата не забудешь и не отменишь. Они и есть итог деятельности власти.
Уже полтора года в стране без всяких скидок проводится политика реакции. Вертикаль власти должна — словами Глеба Жеглова — дойти “до ума, до сердца, до печенок и прочего гнилого ливера” всех жителей страны. Губернаторам обрезали легитимность и стали их назначать. Новости на ТВ и в газетах разнятся настолько, что уже приходится беспокоиться за судьбы газет. Во внешней политике курс на вхождение в мир, сотрудничество со всеми ключевыми игроками на глазах меняется на политику самоизоляции; построение страны-крепости, которая может надеяться только на внутренние ресурсы, а в друзьях хочет иметь только Китай, Индию и Сирию. Все это оправдывается бесконечными угрозами грядущей жуткой революции, наподобие украинской, которая разрушит Россию.
Вообще оранжевая буча в Киеве уже сыграла с Россией злую шутку. Только по собственной глупости, сделав крупную внешнеполитическую ставку, Кремль проиграл ее вчистую. Но обвинить себя, честно разобрать ошибки сил не оказалось. Никому не хотелось признаваться в собственном непрофессионализме, интеллектуальной и организационной немощи. Было решено все списать на происки американцев и их невероятно успешные и страшные технологии.
Активность американцев, конечно, имела место быть. Но следует признать — если бы не наши собственные ошибки, то янки не могли бы и мечтать о таком результате.
Однако украинское поражение нанесло нашему руководству невероятный психологический удар. Подавив в себе желание понять, что же и почему произошло в Киеве, не определив хотя бы для себя меру личной ответственности каждого за провал важнейшего политического проекта, кремлевские обитатели на самом деле загнали проблему в подсознание. Они все время боятся, что провалятся еще раз, уже у себя на родине. Не разобрав генезис поражения, нельзя предотвратить новое — это просто и понятно. Но еще хуже то, что неизбежно начинаешь бояться любых изменений: а вдруг именно они будут являться причиной взрыва.
Помимо того что победа Ющенко уже поставила Россию и Украину — две ближайшие братские страны — в положение жестоко соревнующихся сторон, каждая из которых хочет доказать принципиальные преимущества своей модели, революция на майдане Незалежности как бы придала смысл всей политике реакции у нас.
Когда Путин убрал Касьянова и сделал ставку только на чиновников-силовиков, он наверняка был уверен, что сумеет ускорить модернизацию страны. Для этого и были нужны разнообразные ограничения свобод, давление на крупный бизнес и т.д. Однако за год стало понятно, что модернизацию провести не удается. Люди в погонах, заняв огромное количество должностей, в модернизации просто не заинтересованы. Но им нужна политика реакции сама по себе. Нужна как наиболее простая система устройства государственной и общественной жизни. Ведь чем проще модель, тем легче управлять людям со скромными способностями и склонностью к субординации. Именно при курсе на “госкапитализм”, самоизоляцию, поддержание этакого “внутреннего натурального хозяйства” и попытке отстраниться от мировых экономических тенденций чиновники могут немерено богатеть, управлять всем и чувствовать себя хозяевами жизни.
После провала монетизации, которая, похоже, была последней попыткой модернизации для нынешней путинской администрации, именно борьба с несуществующей угрозой революции стала идеологической основой убогой внутренней политики.
Контрреволюция стала знаменем власти. Под контрреволюцией понимается тупое сохранение существующего порядка: никто даже дунуть не должен, чтобы не завалилась конструкция, держащаяся только на личном рейтинге президента. То есть цель — как можно более долгое сохранение статус-кво, в котором на самом деле заинтересованы только несколько сотен выходцев из Питера, несколько тысяч офицеров и генералов спецслужб и сотрудников прокуратуры, которые, собственно, безраздельно находятся у власти с осени 2003 года.
Надо признать, что нынешняя политика при полном отсутствии у народа тяги к революции может продолжаться долго. Строго говоря, дорога к самоизоляции и самопоеданию государства может тянуться до 2008 года. А может — до 2012-го или дальше. И принципиальных возможных выходов всегда два. Первый — это новый курс, новые идеи, новые люди, которых выбирает глава государства. Второй — поражение невероятной силы и масштаба, типа Крымской войны 1856 года, которое разом выявляет нежизнеспособность политики реакции.
Способен ли Путин к еще одному повороту? За последний год ВВП последовательно выступил против большинства направлений своей собственной политики, которая принесла ему исторический успех в 2000—2003 годах и послужила укреплению России. Создается впечатление, что он коренным образом пересмотрел не только тактику госстроительства, но и стратегические цели. Не зря же пафос нашумевшей пресс-конференции Касьянова можно свести к одной-единственной фразе: “Царя подменили”.
Сможет ли Владимир Владимирович адекватно оценить промежуточные итоги своего второго срока, захочет ли он это сделать? Если да, то сумеет ли прорваться через ту часть собственного окружения, которая затолкала его в тупик? Вопрос на уровне гадания на кофейной гуще.
Но оценить, где уже в ближайшей перспективе Россия сможет получить серьезную пробоину, — можно. И это важно сделать. Потому что мы любим нашу страну и, естественно, не хотим никаких революций и потрясений, к которым, по неизбежной политической логике, уже проверенной в царской России, ведет тупая деятельность “охранителей”. В конечном счете, предупрежден — значит вооружен.
Первая опасность просматривается весьма отчетливо. И связана она как раз с деятельностью “технического” премьера Фрадкова. Хотя точнее в этом случае говорить о некоем “коллективном Фрадкове”, который по разным причинам хочет провернуть несколько авантюр в сфере финансовой политики.
В основе этих авантюр лежат два желания. Первое — как-то скрасить нерадостную экономическую статистику. Отчитаться перед президентом и публикой некими, пусть кратковременными успехами, доказав правильность курса. Второе — распечатать наконец Стабилизационный фонд, где уже скопилось много денег, которые можно с успехом потратить и “распилить”.
Решить обе задачи предлагается простым и быстрым маневром — снизить сразу на 5% налог на добавленную стоимость. Даже удивительно, что с таким сверхлиберальным предложением выступает такой директивный глава правительства, как Фрадков. Причем его публично поддерживают такие монстры, как Евгений Примаков, а под ковром главным лоббистом снижения выступает не кто-нибудь, а один из лидеров “чекистского клана” Игорь Сечин.
Цена вопроса огромна — 360 млрд. рублей. Особенно теперь, когда после монетизации бюджет принял на себя колоссальные незапланированные расходы. Образовавшуюся дыру и предполагается погашать за счет Стабфонда.
Резкое снижение налогов, конечно, выгодно предпринимателям. Хотя бизнес сам о нем не просил. Для бизнеса важнее инвестиционный климат и институциональные реформы. В переводе на русский: предпринимателям необходимо иметь ясные и долгосрочные правила игры, а не ждать, когда налоговики, “по-новому” толкуя законы, насчитают им задолженности по давно закрытым годам. Предприниматели хотят иметь независимость от чиновников и силовиков и возможность самим принимать решения. Угроза “отъема” капитала госструктурами с помощью разных рычагов просто приводит бизнес в отчаяние. Но со всем этим беспределом Фрадков бороться не может, так как в нем заинтересован “коллективный Фрадков”. Но чтобы стимулировать вложение средств в экономику, он готов снизить налоговое бремя.
Кто откажется от живых денег? Не зря же на совете по конкурентоспособности Олег Дерипаска горячо поддержал премьера. Дерипаску легко понять: при его оборотах он в случае сокращения НДС экономит если не миллиарды, то сотни миллионов. Но вот беда: это как раз тот случай, когда то, что хорошо олигарху, вовсе не хорошо для страны.
Если представить, что цены на “черное золото” даже не упадут, а просто снизятся, — в нынешних условиях казна может не сдюжить. Если еще всего год назад нас устраивали просто высокие цены на нефть, то теперь для поддержания стабильности цены должны быть сверхвысокими. Нефтенаркомания развивается ровно по тем же законам, что и наркомания обыкновенная.
К тому же НДС очень просто “администрируется”, то есть собирается. И покрыть потери от его снижения за счет собираемости других налогов вряд ли удастся. И эти потери могут стать роковыми при любом ухудшении конъюнктуры.
Ожидаемый при сокращении НДС рост ВВП на 1,5—2%, конечно, привлекателен (в денежном эквиваленте — 360—450 млрд. рублей). Будет чем и отчитаться. Но главное — наконец-то можно будет начать тратить Стабфонд. “Коллективный Фрадков” давно выражал несогласие с тем, что такие огромные деньги лежат на “черный день”. Было предложено потратить их на важнейшие “инновационные проекты”. Но опыт воровства бюджетных средств, отправленных из самых благородных побуждений на самые разные “инновации”, уже так огромен, что это предложение не прошло.
Теперь же именно из Стабилизационного фонда предлагается гасить недостачу в бюджете. Главная цель — не мытьем, так катаньем распечатать заветные счета. Лиха беда начало. А дальше, можно не сомневаться, дело пойдет. Вспомнят о тех же “инновационных проектах”, “поддержке стратегических отраслей”, “дотациях сельскому хозяйству”, “стимулировании потребительского спроса” и т.д. и т.п. Заработать на дармовых бюджетных деньгах хочет так много игроков, включая министров, дельцов, силовиков, что давление на держащих оборону Кудрина и Грефа становится нестерпимым. Евгений Примаков даже пообещал Кудрину судьбу Чаушеску. Эта эскапада показывает крайнюю агрессивность ветерана спецслужб и его неглубокое понимание экономических процессов.
С тезисом, что деньги в фонде используются не слишком эффективно, трудно спорить. Но они хотя бы есть. А если “коллективному Фрадкову” удается пробить плотину из Кудрина и Грефа и сесть на новый “денежный поток”, пролившийся из закромов Родины, то это будет означать не только бессмысленно профуканные миллиарды. Быстро (приблизительно через полгода) и резко прыгнет инфляция, люди кинутся обменивать рубли на доллары, и призрак 1998 года вновь замаячит на горизонте. Корыстная авантюра, завернутая в идеологическую обертку, может обернуться крахом денежной политики. Силы, стоящие за премьером, могут надеяться, что успеют проконтролировать процессы, а в самом крайнем случае за провал ответят все те же Кудрин и Греф. Ну, максимум — Фрадков.
Но при негативном развитии событий свертывание экономики пойдет со скоростью лавины. Проконтролировать ничего будет нельзя. И за то, что огромное большинство граждан тогда останутся с черепками, придется отвечать президенту. Пока остается верить в победу здравого смысла — что Кудрину и Грефу удастся отбиться. Судя по пятничным заявлениям Кудрина, на этом этапе от выиграл.
Второй точкой, на которой наша страна может надорваться, по-прежнему остается Чечня. Только теперь, по сравнению с 1999 годом, главную опасность представляют уже не басаевские орды. Главная опасность — в том, что объективно в госструктурах есть силы, заинтересованные в обострении обстановки в Чечне.
Начиная с 1999 года ситуация в мятежной республике очень заметно улучшилась. Всего несколько лет назад Ичкерия представляла собой абсолютно неуправляемую территорию, где исчезали в рабстве сотни наших сограждан из соседних с ней регионов. Огромные банды Басаева рассчитывали взять штурмом Дагестан. Казалось, что ни один чеченец никогда не будет сотрудничать с федеральной властью.
Лично Путину удалось переломить ситуацию. Он рискнул карьерой, но не отдал Басаеву Махачкалу, что наверняка бы сделал премьер Степашин. Путин сделал абсолютно верную ставку на Ахмата Кадырова. Кадыров оказался, может, и не слишком приятным, но по-настоящему сильным, бесстрашным, решительным лидером. Ахмат-Хаджи сумел доказать бывшим товарищам по джихаду, что он самостоятельная фигура, которая сумеет защитить сдавшихся и уничтожить продолжающих сопротивление.
Сам Кадыров-старший давал понять, что если бы Путин не прикрывал его от силовиков, то с войной покончить бы не удалось. В результате, несмотря на продолжающиеся трагические события (но иначе и быть не может), в Чечне резко сократилось кровопролитие. После страшной гибели Ахмата-Хаджи, по сути, его преемником стал сын Рамзан. Он тоже мало похож на идеального героя. Но он берет ответственность на себя и старается добить бандитов. Если его ослабить или совсем убрать, то по процессу умиротворения Чечни будет нанесен серьезнейший удар.
Вроде бы, вспоминая историю первой чеченской войны, никому из федералов это не должно быть нужно. Но совсем недавно в прессе прошла просто массовая атака на Рамзана Кадырова. Многие высокопоставленные чиновники Администрации Президента убеждены, что за этой пиар-акцией стоит ФСБ, и поэтому называть ее скорее следует “активным мероприятием”.
Если версия кремлевских руководителей верна, то интересно предположить, чем вызвана такая активность спецслужб. Конечно, изначально семейство Кадырова вызывало неприятие силовиков. Любому человеку трудно смириться с тем, что бывший враг становится товарищем по оружию и руководителем, с чьим мнением необходимо считаться. Дополнительное раздражение вызвало и награждение Кадыровых звездами героев. Но только психологией дело не ограничивается. Люди в погонах давно привыкли к всевластию и безнаказанности на Тереке. Сильная местная власть при таких привычках не может не раздражать. Ведь война по-прежнему означает для кого-то большие деньги. Кроме того, есть и корпоративные интересы. Даже относительное спокойствие в Чечне понижает значение спецслужб. И наоборот: обострение делает их незаменимыми. Совсем сильное обострение может даже помочь взять Кремль за горло.
В принципе не очень важно, по каким причинам чекисты начали (судя по пиар-атаке на Кадырова-младшего) играть в свои собственные игры. Важно, что такая возможность реальна. Если политическое руководство, читай лично президент, упустит момент, то война в Чечне может разгореться с новой силой. И устранение Масхадова, которого, похоже, специально “взяли мертвым”, не должно успокаивать. Ведь в течение уже пяти с половиной лет не удается, например, обезвредить самого опасного, харизматичного, имеющего международные связи Басаева.
В случае если подобное произойдет, если кому-то удастся снова завести страну в “декабрь 1994-го”, то многие действия Путина перед 2008 годом станут вообще вынужденными.
И без чеченского обострения проблема передачи власти от Путина к преемнику станет испытанием для всей России. Когда ВВП начинал свой первый президентский срок, казалось, что вот уж у него такой проблемы вообще не будет. Сегодня так больше не кажется. Передел собственности, проводимый под завесой создания “госкапитализма”, необычайное одеревенение системы, когда все полномочия заведены только под главу государства и он лично должен решать любой вопрос и лично отвечать за все происходящее, ставит перед Владимиром Владимировичем главный вопрос: как уходить? Есть влиятельные люди, которые наверняка захотят поквитаться. И где найти популярного и сильного преемника, который выдержит на своих плечах выстроенную Путиным перевернутую пирамиду госвласти? Тем более что ВВП еще ни разу не назначал на руководящие должности самостоятельных и сильных людей и тем самым окончательно зачистил высший эшелон номенклатуры. Дошло до того, что на заботливо вытоптанном поле даже Касьянов кажется почти гигантом. А за андроидов типа Грызлова, Миронова или Иванова трудно заставить проголосовать избирателей даже при стопроцентном административном ресурсе. И это не говоря о том, что они гарантированно не потянут, даже если их удастся избрать.
Но и оставаться Путину нельзя. Это окончательно уничтожит последние признаки демократии в стране. Она покатится в сторону стран-изгоев, будет обречена на отставание. К тому же чувствовать себя переизданием Лукашенко, которого в приличное общество не пускают, ВВП наверняка очень не хочется — не такой человек.
К собственным сомнениям наверняка добавляется огромное давление “анонимных отцов отечества” из Петербурга и ЧК. Ведь им без Путина своих позиций не сохранить. Поэтому нужно давить и давить, чтобы остался. И для этого подойдут любые рычаги, включая войну в Чечне.
События, которые еще только должны произойти в 2008 году, уже встали во главу российской политики. Если Путин остается — это плохо. Если назначит вместо себя послушного слабака — очень плохо. Самоустранение власти от выборов, на манер пиночетовского ухода в 1988 году, абсолютно демократичное соревнование разных кандидатов и платформ — нереально. В общем, выхода из тупика и так не видно. Но есть один вариант, который лично мне кажется гораздо хуже других. Это вариант политической реформы и перехода России от президентской к парламентской форме правления.
Где-то месяц назад один из политологов, имя которого принято связывать и с ФСБ, и с Березовским, уже сообщил городу и миру: главой государства должен остаться Путин, но уже как лидер парламентского большинства и премьер-министр. Почти одновременно аналогичные пробные шары покатились из Кремля.
Вполне возможно, что для большой части новой элиты этот вариант покажется удобным: появятся новые вакансии, вырастет роль парламента и, следовательно, заработки и влияние функционеров правящей партии. В процессе неизбежного торга могут лучше учитываться интересы разных властных групп. Да, возможно, и для ВВП стать сильным премьером покажется психологически приемлемым.
Но в одном можно не сомневаться: Россия в нынешнем ее состоянии просто не выдержит такой формы правления. Губернаторов и силовиков придется срочно “перегонять” под правительство. По дороге точно кто-то потеряется. Тем более что легитимность всенародно выбранного президента и утвержденного Госдумой премьера — две большие разницы. Придется быстро на ходу переосмыслить место и значение практически каждого органа власти. Конкуренция, даже просто на личном уровне, даже между совсем слабым президентом и сильным премьером, — просто неизбежна.
Сам Путин неоднократно заявлял, что России такое устройство власти противопоказано. Хотелось бы верить, что он не изменил мнения.
Поговорка, она же народная мудрость, верно отмечает: “Сколько веревочке ни виться, все равно конец будет”. Так или иначе, но когда-нибудь закончится и политика реакции в России начала XXI века. Или власть решится пойти на модернизацию и неизбежно связанное с этим расширение свобод и политических прав. Или ее заставят уйти доведенные ее ошибками люди, как это произошло на Украине. Гораздо предпочтительнее первый вариант. Тем более что при втором Россия действительно может потерять себя.
Но она может потерять себя и до этого, при самом наимахровом “охранительстве”. Крах денежной политики, дестабилизация в Чечне, опасность выбора или невыбора преемника в 2008 году — просто наиболее очевидные пороги, на каждом из которых Россия способна споткнуться. Споткнуться так, что уже не сохранит своей целостности. Наверняка есть и другие зоны опасности. При этом падение в одном месте делает провал в другом гораздо более вероятным.
В свое время, комментируя неудачу либеральных партий на выборах 2003 года, Владимир Владимирович абсолютно верно заметил, что она стала следствием огромного количества следовавших одна за одной ошибок. С тех пор ошибки начал совершать он сам. Разрушив сложную систему сдержек и противовесов, выбрав только одну сторону — сторону силовиков, Путин оказался в сложнейшей ситуации, во все время сужающемся коридоре возможностей. По факту он вынужден идти за событиями, а не возглавлять их.
Положение осложняет и то, что Кремль, Совет Федерации, Дума, суды окончательно превратились в одно и то же. И поэтому не может быть нормально продумана и организована ни одна реформа — жесткого обсуждения не получается. Все по привычке ссылаются на мнение начальника, подразумевая в этом высшую истину. В таком режиме живут только арабские страны. Но они уже давно поделены семьями шейхов и королей. У нас нынешние “семьи” пока только пытаются переделить все в свою пользу, видя единственную гарантию в постоянном рекрутировании своих знакомых и коллег. Но кроме рейтинга Путина, легитимности за этим переделом по-прежнему нет. И уже нет времени добиться требуемой легитимности до очередных выборов.
Между тем энергия преобразований, придававшая России устойчивость, потеряна. Чем кончится этот исторический цикл, какую цену придется заплатить и Путину, и стране за уже совершенные ошибки, еще не ясно. Очень бы хотелось, чтобы и президенту, и всем нам удалось проскочить. В конечном счете, как удачно недавно вспомнил Максим Соколов: “Страшен сон, да Бог милостив”.
