Село Рождествено-Суворово Мытищинского района — это 150 стариков, живущих на пенсию. Их дома — покосившиеся, побитые временем — верно служат своим хозяевам. Деревня насквозь пропитана болью и обидой. В ней нет даже магазина, автолавка приезжает два раза в неделю.
А деревня знаменита не только тем, что ею когда-то владел Александр Суворов. Храм и кладбище манят сюда краеведов. Древние могилы вплотную прижимаются к белым стенам церкви Рождества Богородицы. Она в свое время была восстановлена знаменитым офтальмологом Святославом Федоровым на собственные средства. Здесь же он и похоронен.
Варвара Ивановна, сторож кладбища, потеряла в одно время всех родных. Мужа убили, а сын сломал позвоночник во время экзамена в военном училище. Был прикован к постели 10 лет. Мать всегда была рядом — до смерти сына. За свою жизнь она работала и геологом, и на заводе, и в школе. Уже 15-й год работает при храме за 500 рублей в месяц. “Я себя посвятила этому селу, этой церкви, этому кладбищу целиком и полностью”, — но никто не даст ей права лежать спокойно после смерти рядом с мужем или сыном в одной могилке. Если, конечно, она не заплатит прежде за это право при жизни.
Еще одна исповедь жительницы села: “Мои отец и мать умерли в один день в 1938 году, когда мне было всего 5 лет. Нас с маленькими братом и сестрой тогда вынуждены были разлучить по детским домам. Я скиталась из одного детдома в другой. Тяжело вспоминать. После войны вернулась в родное село, где похоронены родители. И прожила оставшуюся жизнь. Сейчас мне уже восьмой десяток лет. Пугает неизвестность, куда и на какие деньги меня похоронят. Есть место — должны бы бесплатно похоронить к родителям, так всегда и везде было! Но только не в нашем селе. Здесь это стоит денег. Жить дорого, а умирать еще дороже. Я детям говорю: “Хороните меня на усадьбе за домом — больше негде”.
Старое и новое кладбище разделены тропой и оградой, которая поставлена иеромонахом Глебом Депутатовым, чтобы не было самовольных захоронений. Прямо напротив усыпанной красными заснеженными цветами могилы Федорова — дверь в дом отца Глеба. Ирэн, вдова профессора, жаловалась патриарху. Однако, по словам отца Глеба, жалобы оказались безрезультатными.
Небольшое отступление.
Отец Глеб — личность скандальная, хоть и монах. Жители не ходят в церковь не только потому, что цены на свечи и записки он установил выше, чем в Москве. Маленькая свечка — 25 рублей, а дальше по возрастающей — 30, 50. С утра на службе было три человека. “Просто я схожу один раз в церковь — и 150 рублей как не бывало. Мы можем позволить себе такое удовольствие только по праздникам”, — заявляют местные жительницы. “Не ходим в храм, потому что неприятно. Батюшка матом ругается. По вечерам с девками песни поет, гулянки вовсю, на монашек стареньких орет так, что на другом конце деревни слышно”.
Отец Глеб убеждал нас, что право на похороны предоставляется местным жителям бесплатно. Потом признался, что цена — 1667 рублей за место. А в качестве аргумента приводил недавний закон, предоставляющий безвозмездное пользование церковными землями. “Я теперь имею полное право повысить цены за место, и они вырастут. Тот, кто помогает церкви, дает ей большие суммы денег, того мы будем хоронить бесплатно. А если нет — то извините. Кому не нравится, пускай здесь не хоронит”. Может ли кладбище принадлежать церкви? Где оно — “общественное служение церкви” и в чем оно проявляется? Где возрождение нравственных ценностей? Деньги, которые платят местные жители за то, чтобы быть похороненными рядом с родными, отдают главе сельсовета — Валентине Конушевой, не получая квитанций. Валентина Конушева утверждает, что 1667 рублей, которые платят местные, — это не плата, а пожертвование на восстановление церкви: “Это небольшие деньги. Наши бабушки могут это себе позволить. У всех есть дети и родственники, которые найдут деньги на похороны родных”, — простодушно считает она.
Обязательное пожертвование перед смертью...
