Имя Руслана Кравчука — обычного сельского мальчишки, “оболтуса и хулигана” — известно сегодня всей Украине. Он не перекрывал рекордов Гиннесса, не совершал геройских поступков... Просто он первым воспользовался правом, которое появилось у украинских детей после принятия нового Семейного кодекса Украины: через суд лишил своего родителя отцовских прав. Бердичевский суд вынес беспрецедентное в украинском судопроизводстве решение. Что же такого натворил неудачливый папаша, чтобы “прославить” малоизвестный заштатный суд на всю Украину? Корреспондент “МК” отправился к герою-сыну и горе-отцу.
Село Рея расположено вдоль автодороги Овруч—Измаил. Водители автомашин, проезжая село, не снижают скорости: любоваться тут нечем, да и придорожной торговли почти никакой. Некогда образцово-показательное хозяйство прозябает уже много лет.
Семья же 45-летнего Владимира Кравчука стала рушиться еще раньше. Беда пришла, когда в Бердичевской больнице после банальной гинекологической операции ушла из жизни его жена. Оставшись в 1990-м с четырьмя маленькими детьми, молодой вдовец жутко запил. Как бедствовали при таком папе дети, представить несложно. В доме — ругань, пьяные драки… Руслан — младший сын, сейчас ему 16. Старшие — уже самостоятельные. С отцом разбираются просто: когда тот напивается и начинает буянить, его колотят. Руслан же решил действовать по закону. Впрочем, откуда мальчишке знать про закон?
Добрые люди помогли. Поехал Руслан в Бердичев получать “гуманитарку”, попал на прием к и. о. руководителя отдела по делам несовершеннолетних Бердичевской райгосадминистрации Анастасии Святецкой. И узнал, что вышел новый закон, по которому можно отказаться от родителей, если те неправильно себя ведут… Там же ему помогли составить исковое заявление. Суд рассматривал дело недолго — за три дня управился. Отец на суд не являлся, что стало дополнительным подтверждением показаний сельсовета и учителей. С того момента, по закону, Руслан стал круглым сиротой.
Для селян решение суда стало неожиданностью. Про Володькину страсть к выпивке знали все, и о горькой доле его детей — тоже. Однако дальше сожалений дело не шло.
* * *
“Вы бы, Олег Иванович, не ходили туда: не ровен час, попадете как раз на “белочку”, а милиции-то своей в селе нет…” — напутствовали меня в школе, куда я зашел справиться об участи Кравчука-младшего.
Мне, можно сказать, повезло. У отца семейства в этот день не то что белой горячки не было — он вообще был трезвым.
— Ну что же вы так, Владимир Иосифович!.. Даже на суд не ездили. Неужто совсем неинтересно было?
— Да вот машину на ферме не выделили в тот день.
— И как теперь жить-то будете? Не попытаетесь оспорить лишение вас отцовских прав?
— Разве может суд отнять у меня любимого сына? Ну скажи, Руслан, я что, не давал тебе последнего кусочка хлеба? Или рубля, чтоб на дискотеку сходил?..
Руслан, сидящий рядом в нетопленой комнатушке барака, молчит.
А папа продолжает:
— Бывало, когда они маленькими были, приеду из района и тихонько так, на цыпочках, Русланчику под подушку конфеты кладу. А старшие-то дети только притворяются, будто спят: “Папка, а нам?!” Приходится каждому разносить…
Как-то не вяжется эта идиллическая картинка с текстом судебного решения. Да и с рассказами школьных учителей — тоже. К Володьке отношение у людей однозначное: не отец. Ставить внука на ноги теперь придется бабушке: именно она назначена опекуном.
* * *
Дом, где проживает бабушка Руслана, Надежда Дмитриевна Гуменюк, куда больше подходит для жилья, нежели продуваемые со всех щелей отцовские “хоромы”. Надежда Дмитриевна до выхода на пенсию работала дояркой на здешней ферме. Все сломалось в один день. Из-за грубой ошибки врача после аборта скончалась ее дочь. Врача разжаловали, услали в другой район, но дочь-то не вернуть. А зять оказался не кормильцем семьи, а обузой.
— Дети с отцом-пьяницей как бурьян росли. В доме никогда крошки хлеба лишней не было, ко мне бежали чуть что. Сейчас, правда, стали взрослые: Ирине — 21, Игорю — 20, недавно вот из армии демобилизовался. И если Володька чересчур по пьяни разойдется, сами его утихомиривают.
— Что, поколачивают зятя вашего? И Руслан тоже?
— Нет, он-то его как раз не трогает. Если честно, из последних сил его тяну. Вот окончит школу и пойдет учиться в ПТУ на проводника. По новому Семейному кодексу сироты содержатся за счет государства, при приеме на учебу им льготы всякие
* * *
В школе, однако, избавлению Руслана от “отцовского ига” и его стремительной в связи с этим популярности не очень рады.
Школа еще недавно буквально разрушалась на глазах у всего села: финансирования — никакого, а знаменитый хмелесовхоз “Рея” растаскивали на мелкие части все кому не лень. Поскольку на спонсоров рассчитывать не приходилось, директор приучила каждого ученика и каждого педагога во внеурочное время пахать на любых работах: хмель собирать, поля пропалывать. Вырученные деньги — все до последней копейки — в школу вкладываются. Потому здание и впрямь — загляденье. Образцовая чистота, на стенах — ажурная лепка, детки по коридорам передвигаются степенно и при виде корреспондента дружно говорят: “Добри день!” А теперь представьте, каково этим самым ученикам и их наставникам, если на всю Украину по ТВ показывают вместо самых старательных деток-тружеников чуть ли не самого нерадивого из учеников. Причем только из-за того, что от папы отказался.
Засветившись на телеэкранах, Руслан, по мнению своих наставников, ничуть не изменился. Все так же прогуливает уроки, все так же опаздывает на занятия.
Зато к вопросам журналистов подготовлен.
— Выиграть суд впервые в истории независимой Украины — дело нешуточное. Кто-то тебе, наверное, помогал к нему готовиться? Может, адвоката наняли?
— Никто не помогал. Ну, не сам я заяву написал. Мне помогла Анастасия Андреевна, в районе работает.
Наш разговор с Русланом Кравчуком происходил в присутствии его классного руководителя Галины Лозинской. Галина Владимировна участвовала в заседаниях в качестве свидетеля гособвинения.
— Отец на заседания так и не приезжал?
— Нет. Решение по делу оглашалось в его отсутствие. Правда, до этого судья зачитал собственноручно написанное Кравчуком заявление об отказе от родительских прав на младшего сына.
(Как удалось выяснить “МК”, заявление писалось под диктовку двух милиционеров, специально приехавших в Рею из Бердичева.)
* * *
…В сельской раде всю семейку Кравчуков здесь знают “от и до”.
— Дети грамотными становятся, осознают, что и у них теперь есть свои права, — говорит Валентина Федорова, секретарь сельского совета. — Мы с этой семьей уж как за эти годы намаялись: и обследования бытовых условий проводили, и в сельсовет вызывали!
— Слышал, будто бы чуть ли не полсела с удовольствием подали бы в суд иски об отказе от родителей, чтобы приобрести статус сироты…
— Ну что вы! Под опекой сельрады, то есть на социальном сопровождении, в Рее сейчас 15 многодетных семей (там, где трое и более детей). Неблагополучных до такой степени, как Кравчуки, слава богу, нет.
А в отделе по делам несовершеннолетних нам рассказали о еще трех судебных процессах, завершившихся по искам детей к родителям. Во всех трех случаях требования несовершеннолетних истцов удовлетворялись судами в полном объеме.
Елена НАХИМОВА, адвокат:
— В России никогда не происходило ничего подобного. Согласно статье 56 Семейного кодекса РФ, интересы ребенка в суде в деле о лишении родительских прав обязаны представлять прокурор, органы опеки или руководители интерната, если он находится на обеспечении государства.
Я считаю, что в России не нужны законы, по которым дети сами могут подать в суд на своих родителей. Да и зачем нам равняться на украинский город Бердичев?
