Легкость, с какой Аскар Акаев отдал Бишкек на откуп мародерам, вызывает
в равной степени недоумение и любопытство. Еще вчера президент Киргизии обладал полным контролем над страной. Определял внутреннюю и внешнюю политику. Руководил силовыми структурами. Виртуозно лавировал между большими геополитическими игроками. Мирил Каримова и Рахмонова. Еще вчера ему присягнул новый лояльный парламент. Выборы были выиграны проакаевскими кандидатами за явным преимуществом: из 75 мест оппозиции досталось лишь 6. Причем выборы прошли без заметных нарушений: результаты признаны всеми уполномоченными наблюдателями — от ОБСЕ, стран ШОС и СНГ.
Но власть в стране больше не принадлежит Акаеву. Избранный президент отдал приказ национальной гвардии и милиции расступиться перед толпой, отказался от услуг посредников из ОБСЕ и скрылся с глаз долой.
Может быть, действительно Акаев бросил власть, испугавшись не столько самой толпы, сколько крови. Бывший профессор физики в политике был лириком и больше всего боялся крови. В республике долгие годы после резни между киргизами и узбеками в Ферганской долине царил мир. Тот конфликт фактически привел Акаева к власти в 1990 году. Сегодня приказу применить силу он предпочел бегство.
Своим демонстративно быстрым побегом он сказал: смотрите, кто пришел, а я — умываю руки. Он будто не отрекся от власти, а на прощание предложил своему народу загадку: найдите между моей и этой властью десять отличий.
Ночь грабежей политически закончилась тем, что оппозиция попросила Акаева “передать власть легитимным образом”. Будто не обратив внимания, что весь “бархат” сценария захвата власти толпа скомкала и бросила в грязь. Теперь оппозиция растерянно заявляет, что толпа не имеет к ней никакого отношения. Если так, то у кого сейчас власть в стране?
Авангард агрессивной массы, под напором которой пала власть, — молодые, в основном допризывного возраста выходцы с окраин, беднейшая часть населения. Молодые люди, мучающиеся в поисках дешевой работы, самое распространенное бытовое удовольствие которых — “косяк”, помноженный на водку. В Киргизии их называют “жольщики” — от слова “Жол!” (“Дорогу!”): так кричат разнорабочие, таскающие по базару тачки. Только теперь они кричали: “Долой!” — и этого было достаточно, чтобы превратить отверженных в главную политическую силу. И был кто-то, кто этих людей организовал. Кто-то, кто убедил их: действуйте, за это вам ничего не будет...
Легкость, с которой Акаев уступил доморощенной жакерии, удивила даже лидеров оппозиции. Максимум, на что они рассчитывали, — стоять “до победного конца”, соорудить на площади Ала-Тоо киргизский майдан. Но зря они призывали митингующих запастись терпением. Президент покинул главное официальное здание страны через задний ход.
Не исключено, что уйти Акаева заставила какая-то другая, более убедительная сила.
Два месяца назад, во время своего последнего официального визита в Москву, на встрече с главными редакторами и руководителями российских СМИ Акаев произнес емкую и бодрую фразу: “Я не уйду… как Кучма”. Казалось, он знал, что делать с этой “революцией”. События в Грузии и на Украине не давили на Аскара Акаева каким-то тяжелым психологическим грузом. О планах оппозиции повторить сценарии “цветных революций” Акаев говорил с охотой бойца, который не боится проиграть. Скорее даже — как мастер хитроумной интриги, готовый воспользоваться мнимой угрозой, чтобы консолидировать правящую элиту в период выборов.
В способность оппозиции примерить в Киргизии грузино-украинские стандарты мало кто верил. Оппозиция даже не могла договориться о цвете, в который она должна выкрасить свои знамена в трудный для страны час. Одни носили розовое, другие — желтое, третьи — малиновое. Они казались забавными. Каждый второй оппозиционер называл себя местным Ющенко. “Пора!” — провозглашал с предвыборных плакатов один из них, Мелис Эшимканов, мнящий себя современным Наполеоном.
Единственный ресурс оппозиции заключался в общем недовольстве населения властью, точнее — той ее частью, что связана с семьей президента. Дети Акаева фактически взяли под контроль бизнес в стране. Каждое административное назначение, по слухам, согласовывалось с женой президента. Естественно, были люди, готовые устроить нужное ходатайство по негласному прейскуранту. Главная интрига из поздней жизни киргизской элиты — деловое противостояние между сыном президента Айдаром и Адилем Тойгонбаевым, женатым на дочери президента Бермет. За Айдаром стояли интересы местных предпринимателей, за Тойгонбаевым — казахских. Как ни открещивались от обвинений в коррупции члены семьи президента, молва делала свое дело — и время работало против Акаева.
Обо всем этом планомерно и зло писала оппозиционная пресса, самая свободная в Центральной Азии. Чем ближе к выборам — тем злее писала, под конец перейдя все рамки приличия. Вот один из эпизодов предвыборной борьбы. За месяц до первого тура голосования в парламент оппозиционные газеты раскручивают довольно темную историю. Анонимный интернет-сайт публикует явно вымышленную стенограмму заседания правительства, на котором премьер-министр Николай Танаев недвусмысленно призывает губернаторов при необходимости физически ликвидировать представителей оппозиции. Фальшивку перепечатывают оппозиционные сайты, зарегистрированные в Киргизии. За ними — оппозиционные газеты. Премьер грозится подать в суд, но так этого и не делает. Ему вообще советовали не обращать на публикацию внимания. Этот эпизод был бы самым ярким моментом во всей предвыборной кампании, если бы аккурат накануне выборов один из рупоров оппозиции, газета “МСН”, не опубликовала другой “сенсационный” материал: фотографию строящегося Дома официальных приемов, который газета преподнесла как новый дом жены президента. По настоянию, как говорят, Майрам Акаевой президент выступил по национальному телевидению и пригвоздил газету к позорному столбу. Естественно, ничего, кроме возгласов о ценности свободы слова, в ответ он не услышал, и уж тем более — извинений. Но упрек Акаева в адрес оппозиции не был далек от истины: других способов взять власть у нее на тот момент не было. Попытка “поднять” столицу на волне громких публикаций по поводу и так — без странных фальсификаций — всем известных нравов ни к чему не привела: первую же юрту, поставленную напротив местного Белого дома, милиция свернула. Последующие пикеты в Бишкеке собирали не более трехсот человек.
В атмосфере столь оживленной публичной полемики официальная власть вела тонкий политический торг, но не с оппозицией, а с… госдепом США. Именно американские дипломаты и политические консультанты заявились как главные кураторы “законной смены власти” в Киргизии.
Именно США испортили Акаеву впечатление от его тонкой игры. Хозяин игрового поля неумолимо побеждал, и тогда с ним решили сыграть в другую игру. В отличие от ОБСЕ, США не высказали своего удовлетворения от хода и результата выборов. Иметь особое мнение им позволял статус отношений с Акаевым.
“Мы много вложили в этот режим, — сказал мне один из американских дипломатов в Бишкеке. — Затраты пора окупить”.
Одна из самых заметных политических фигур в республике — посол США Стивен Янг. В отличие от коллег из других государств, он игнорировал дипломатическую этику: не ставил в известность киргизское правительство о своих поездках из одного уголка страны в другой. Посол, подобно пилигриму доброй воли, встречался с простыми людьми, делал им подарки от имени правительства США, например, в виде карет “скорой помощи”. Понять его нетрудно: он пытался поднять авторитет своей страны, столь низкий в регионе. Киргизская пресса опубликовала письмо посла в госдеп, датированное 30 декабря 2004 года. Письмо было посвящено грядущим прожектам США относительно Киргизии. Из письма вытекала простая вещь: Киргизия интересна США исключительно как плацдарм для противодействия ее влиятельным соседям — России и Китаю. Цитата:
“Для минимизации российского влияния во время выборов мы должны убедить оппозиционные партии сделать обращения к российскому правительству о невмешательстве во внутренние дела КР.
Принимая во внимание подготовку плана Госдепартамента на период 2005—2006 гг. для усиления нашего влияния в Центральной Азии, в особенности в Кыргызстане, мы рассматриваем эту страну как базу для продвижения процесса демократизации в Таджикистане, Казахстане и Узбекистане и уменьшение китайского и российского влияния в этом регионе. Установление демократической законной оппозиции в парламенте Кыргызстана является чрезвычайно важным”.
Если заменить понятие “демократия” на “лояльность”, задачи кристально ясны.
Большая часть киргизских оппозиционеров — сотрудники и руководители многочисленных неправительственных организаций (НПО), которые финансируются по грантам, выделяемым такими фондами, как Национальный демократический институт (глава — бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт), Фонд Сороса и “Фридом Хаус” (глава — бывший директор ЦРУ Джеймс Вулси). Именно “Фридом Хаус” финансирует работу независимой типографии в Бишкеке, которая печатает всю периодику и пропагандистские материалы оппозиции. Когда накануне первого тура выборов в здании типографии “случайно”, точнее, в рамках предвыборной пропагандистской войны, был отключен свет, на помощь типографии пришла… американская военная база Ганси, расположенная в аэропорту “Манас”. Оттуда в срочном порядке были привезены два генератора, и типография худо-бедно продолжила свою работу. Американцы расклад будто бы приняли: никаких особых протестов с их стороны не было. Язык жесткой политики им понятен. Факт отключения типографии, равно как и прекращение вещания радиостанции “Азаттык” (местный филиал “Свободы”), был записан в большую долговую книгу — наравне с другими “нарушениями со стороны власти в ходе предвыборной кампании”.
После первого тура голосования, когда наметились контуры тотального поражения оппозиционных кандидатов, бодание между США и Акаевым вступило в новую фазу. Сенатор-республиканец Джон Маккейн, являющийся председателем наблюдательного совета типографии “Фридом Хаус”, выступил с обращением в адрес киргизских властей: “Второй тур выборов, намеченный на 13 марта, даст властям последний шанс сделать то, что является правильным по отношению к самим себе и своей стране. Хотя все предшествующие события вызывают глубокие сомнения в отношении демократичности второго тура голосования, такая возможность не исключена”.
Сразу после обращения сенатора в Киргизии произошло два инцидента. Сначала на балконе квартиры Розы Отунбаевой взорвалась граната. А затем толпа в Джалал-Абаде силой взяла здание областной администрации. Если первое событие никакого развития не получило — что, надо сказать, странно, — то второе привело к постоянно действующему митингу в одном из крупнейших городов юга Киргизии, который в конце концов закончился сменой власти.
Сдается, что отмашкой действиям толпы стала именно позиция влиятельного сенатора, автора идеи выдвижения Михаила Саакашвили и Виктора Ющенко в нобелевские лауреаты. И одного из авторов нового законопроекта, согласно которому на продвижение демократии (читай — лояльности) в мире конгресс США будет выделять ежегодно 360 миллионов долларов.
Стоит отметить, что речь идет не об официальной внешней политике США, а о политике определенной группы в Вашингтоне, сделавшей борьбу с Россией своей профессией. В конце прошлого года глава “Фридом Хаус” Джеймс Вулси без обиняков назвал путинскую Россию “фашистской”. Смешно, но ровно тот же ярлык вешала на Аскара Акаева киргизская оппозиция. Кто платит за типографию, тот и заказывает лексику...
Всего несколько лет назад сенатор Джон Маккейн столь же пристально следил за событиями совсем в другой части света и методы продвижения демократии использовал не бархатные. Львиную долю своей внешнеполитической деятельности он посвящал Ираку.
В 2003 году он, пугая американцев тем, что Саддам вот-вот предъявит народу и миру оружие массового поражения, успокаивал их насчет неизбежности жертв среди американских солдат и мирного населения: “Несмотря на успехи в развитии наших вооружений с целью свести к минимуму гибель мирных людей, некоторые потери среди гражданского населения неизбежны. Но погибнет несравненно меньше людей, чем на прошлых войнах. Погибнет гораздо меньше людей, чем ежегодно убивает иракский режим, сохраняющий власть, постоянно прибегая к смертоносному насилию. Погибнет гораздо меньше людей, чем могло бы быть в другом случае, потому что американские военнослужащие готовы идти на больший риск для собственной жизни, чтобы не допустить гибели мирных граждан”.
О том, что нашли в Ираке американцы вместо оружия массового поражения, известно: войну, которая идет до сих пор. Но что чуть раньше американцы не нашли в речах воинственного сенатора, ветерана Вьетнама, что не показалось им настолько же чудовищным, как каждодневная гибель в Ираке американских солдат, — вот этой убийственной логики: “Погибнет гораздо меньше людей…”
События в Грузии и на Украине показали Маккейну и другим “ястребам свободы” альтернативу военным методам. И те же люди, которые несли “огонь свободы” в Афганистан и Ирак, обратили свои взоры на страны СНГ. Хорошо, что подвернулся проект, который способен реабилитировать испорченный в Ираке имидж. В процесс реабилитации втянулись практически все сторонники “глобальной войны” за американские ценности. Киргизия просто стояла на очереди. И когда выборы в этой стране принесли не тот результат, который хотелось, а ОБСЕ стала непозволительно либеральничать, фактически признав победу Акаева, — сенатор Маккейн вспомнил свою выправку.
В своей превентивной отповеди он выразился так, будто США стоят на пороге новой войны: “Власти Кыргызстана осознают пристальное внимание со стороны международного сообщества, и им также необходимо понимать, что отказ в предоставлении гражданам своей страны основных политических прав может привести к серьезным последствиям”.
Мнение ОБСЕ и законных, пусть и с грехом живущих властей суверенной Киргизии пошло лесом.
Итог — анархия в Бишкеке.
“Хаос, который воцарился в Киргизии, невыгоден никому из тех, кто строил здесь какие-то планы и создавал сценарии, — считает политолог Сергей Михеев, один из ведущих специалистов в России по странам Центральной Азии. — Именно обилие всевозможных планов насчет Киргизии привело к хаосу. Кто-нибудь ожидал, что в Оше в качестве “народного губернатора” воцарится Анвар Артыков, националистический лидер, ориентированный на Узбекистан? А память о событиях 1990 года еще жива… Вряд ли появление таких “народных представителей” входило в планы любого из влиятельных геополитических игроков”.
Неразбериха заставляет нервничать и американцев. Их неудачная попытка посадить за стол переговоров Акаева и оппозицию (посредником предложил себя Стивен Янг) говорит о том, что они скорее всего рассчитывали вернуться к своему старому плану — к мирному уходу Акаева с политической сцены. Но не к его многозначительному бегству.
Интересно, что часть властной элиты Киргизии, которая ориентировалась на Россию, не устранилась от событий, как семья Акаева, как его просемейное окружение (госсекретарь КР Осмонакун Ибраимов и один из влиятельных аппаратчиков Болот Джанузаков, чьих голов оппозиция потребовала в первые минуты переговоров с властью, — оба бежали с политической сцены и, похоже, из страны).
Переговоры от лица правительства вел министр обороны Эсен Топоев — между прочим, главный сторонник открытия российской военной базы в Канте. После того как толпа заняла Бишкек, только он и глава службы национальной безопасности Калык Иманкулов не ушли в отставку вслед за президентом. Причем оппозиция не выразила к этому решению особой аллергии. За двумя министрами — куда более организованная, нежели разбежавшаяся милиция, сила. Стоит заметить, что один из лидеров оппозиции Курманбек Бакиев в январе посещал Москву, встречался с российскими силовиками. Любопытная деталь: сын Бакиева служит в СНБ. Эти нюансы могут быть значимыми: когда хаос уляжется, любые неожиданные мезальянсы в новой власти Киргизии способны удивить наблюдателей.
Кто точно проиграл в самом стремительном и неожиданном пока раунде революции в Киргизии — так это “казахская партия”. Это приведет, скорее всего, к значительным изменениям в структуре собственности киргизской экономики. Но это, конечно, дело менее важного будущего. Куда важнее — другое: хаос в Киргизии может нарастать.
“Рост цен на продукты, виток преступности, усиление позиций преступных кланов, связанных с наркобизнесом, могут спутать любые планы относительно Киргизии”, — говорит политолог Сергей Михеев.
И тогда может случиться весьма неприятная вещь: последствия революции в Киргизии могут напугать даже тех, кто на этой республике не собирался останавливаться, расширяя “пространство глобальной демократии”...
