Киргизские события — явление уникальное. Это первый на постсоветском пространстве переворот, произошедший, вопреки американскому сценарию, без участия Госдепа и США. И уж точно — первая революция, закончившаяся по погодным условиям. Начал ее народ, а прекратил сам Господь Бог.
Когда я прилетел в Бишкек в пятницу вечером, здесь шел грозовой ливень. Проливной дождь вымыл всю городскую грязь, а вместе с ней — и толпы возбужденных людей, которые еще несколько часов назад слаженно громили гостиницы и магазины. Стихия оказалась сильнее революции.
На машине Максима Бакиева, сына лидера киргизской революции, мы едем по городу. Людей на улицах почти нет. О недавних беспорядках напоминают лишь надписи вдоль заборов: “Мы с народом!” — и разбитые витрины.
“Вчерашний день был переломным, — говорит мне Бакиев. — Либо — мы, либо — нас. Двое суток всей семьей мы не ночевали дома. Была команда: при задержании — открывать огонь на поражение”.
На часах уже начало второго, но Курманбек Бакиев, назначенный сутки назад и.о. президента Киргизии, все еще на работе. Временно он занял кабинет председателя СНБ — аналога нашей ФСБ.
В тот момент, когда я вхожу в его приемную, Бакиев как раз разговаривает по ВЧ с Москвой. Через несколько минут выясняется: разговаривал он с Путиным.
“Я сказал Владимиру Владимировичу, — делится со мной Бакиев, — нам срочно нужны льготные кредиты. И еще семена и горючка: на носу посевная кампания. Путин пообещал все прислать”.
Курманбек Бакиев выглядит смертельно уставшим. За последние двое суток он спал всего пару часов. Но революционный запал перебарывает усталость.
Бакиев одет в серый костюм. Верхняя пуговица рубашки расстегнута. Снятый галстук висит на стуле.
“Народ успокоился?” — спрашиваю я его.
“В общем да. В понедельник, надеюсь, люди выйдут на работу. Были попытки, правда, со стороны акаевского клана начать беспорядки. Из Кемина, с акаевской родины, на Бишкек пошла колонна, но мы успели ее остановить. А днем сообщили, будто в столице отравлен водозабор. Проверили, взяли пробы: все нормально.
Курманбек Бакиев выслушивает последние доклады подчиненных. В основном все уже спокойно. Революция подходит к концу. В половине третьего ночи он собирается наконец с работы.
“Куда поедем?” — спрашивает президента его старший сын Марат, начальник отдела по борьбе с терроризмом СНБ. (Только что он вернулся с патрулирования столицы.)
“Хватит прятаться, — устало отвечает Бакиев. — Едем домой”.
Кортеж выезжает из внутреннего двора. Кортеж, впрочем, это слишком сильно сказано. Машину Бакиева сопровождает лишь один джип.
Увязываюсь сзади: мне интересно посмотреть, как живут президенты. Даже по киргизским меркам бакиевская обитель поражает скромностью. Маленький кирпичный двухэтажный домик на улице с поэтическим названием Шелковый Путь.
“Мы не успели еще организовать нормальную охрану, — признается Максим Бакиев. — Не до того пока”.
Бакиев-младший сам сидит за рулем.
“Слава богу, — смеется он, — этот “Мерседес” я купил давно. Иначе бы сказали: вот, не успели победить, а уже…”
Он не договаривает, но я отлично понимаю подтекст сказанного. Киргизская “семья” давно уже стала здесь притчей во языцех, и во многом ненависть к ней и вывела людей на улицы. Практически все прибыльные компании до вчерашнего дня принадлежали родственникам президента. В их руках находились рестораны, магазины, гостиницы, ночные клубы. Их-то и громили как раз в первую очередь.
Как это похоже на то, что совсем недавно еще переживала Россия. Киргизские события — отличный урок для Кремля. По сути, это своеобразное путешествие в будущее: в точности то же может повториться и у нас, если власть не сделает необходимых для себя выводов.
“Мы предупреждали Акаева, что силовой путь ни к чему не приведет, но нас не слушали, — объясняет назначенный два дня назад руководителем Службы национальной безопасности Токон Мамытов (прежде он работал заместителем председателя СНБ). — Наша информация просто не воспринималась. Дошло до того, что руководителем силовой операции в Джалал-Абаде (там оппозиция захватила все органы госвласти) был поставлен командующий погранслужбой. И тогдашний председатель СНБ, и я узнали о проведении этой операции уже постфактум”.
Как это, оказывается, легко: потерять власть. Власть, как и капитал, зарабатывается годами, а теряется в один момент, и тогда из миллионера превращаешься ты в банкрота. Для этого надо всего ничего: переоценить собственные силы, поверить сладкой лести, которой обволакивают тебя вороватое окружение и семья. (Как это тоже по-нашему!)
Особенно начинаешь понимать это, оказавшись внутри киргизского Белого дома. Помпезное, отделанное мрамором и гранитом здание мгновенно потеряло былой лоск. В окнах выбиты стекла. Вся территория завалена мусором и горами пустых пластиковых бутылок.
Белый дом охраняют отряды самообороны: люди самых разных возрастов с повязками на руках. Много стариков и молодежи. Они сидят здесь уже третий день и домой идти не хотят.
“У меня дома пятеро детей, — говорит мне дежурная по пятому этажу немолодая женщина Гуля. — Я пришла сюда вместо них. Пусть хотя бы дети мои будут жить нормально”.
Порядок здесь практически образцовый. Все, что не успела разграбить первая волна нападавших, снесено в кабинеты. (В кабинете, который я временно занял, с удивлением нахожу собственную визитную карточку: я давал ее бывшему уже заместителю руководителя президентской администрации.) Оружейная комната опечатана. В одном из сейфов дружинники находят 200 тысяч евро наличными: все до копейки сдают в казну. По иронии судьбы, деньги из здания выносят, упаковав в коробку из-под ксерокса.
Поднимаюсь на 7-й этаж, в президентскую зону. Захожу в бывший кабинет Акаева. Здесь уже успели прибраться, даже пропылесосить белые ковры и протереть пыль на полированных столах. Лишь в огромной президентской комнате отдыха стоят штабелями коробки с уложенным туда акаевским скарбом. Рядом лежит “План работы президента”.
Согласно плану в этот субботний день, 26 марта, Аскар Акаев должен был открывать Национальный форум по реформированию рынка земли и недвижимости. Теперь это читается как издевка.
Почему-то вспоминаю, как каких-то пару недель назад лидеры оппозиции убеждали меня, что Акаев — уже политический труп.
“Народ не остановить, — гневно доказывал депутат Адыхан Мадумаров, один из лидеров оппозиции. — Дни президента сочтены”.
“Время Акаева вышло”, — вторил ему Муратбек Иманалиев, экс-министр иностранных дел.
Но этим словам мало кто тогда верил, и я в том числе. Власть Акаева казалась незыблемой.
И только американское посольство загодя готовилось к перевороту. Не в пример посольству российскому, американцы активно работали со всеми политическими силами, раскладывая яйца сразу в несколько корзин. И, когда в среду Акаев пал, посол США Стивен Янг был первым, кто поздравил Курманбека Бакиева с победой.
Российский посол Евгений Шмагин находился в это время дома. По официальной версии, он был нездоров. Болезнь посла была столь тяжела, что он пролежал в кровати всю революцию. А накануне ее успел объявить, что Москва против любых потрясений и, если оппозиция пойдет на Бишкек, правильнее всего будет применить силу. После этих заявлений восставшие массы едва не пошли штурмом на российское посольство. Лидерам революции стоило больших трудов удержать толпу.
Это еще одна уникальная особенность киргизских событий. Несмотря на раскрытые объятия американцев и Запада (в субботу вечером я сам наблюдал визит посла США и представителя ОБСЕ к Бакиеву), лидеры новой власти продолжают сохранять вежливую дистанцию. Они не хотят становиться американским протекторатом и бишкекское время все еще сверяют по московским часам. Только Москва с ответными чувствами почему-то не спешит.
До сих пор не принято решение об отправке в Киргизию правительственной делегации, хотя вопрос этот обсуждается почти неделю. Из лиц, имеющих хоть какой-то официальный статус, никого, кроме меня, в Бишкеке сегодня нет.
Зато американцы никаких моральных стеснений не испытывают. С каждым днем они активничают все сильнее, а резидентура ЦРУ работает просто в круглосуточном режиме. Опыт Грузии и Украины убедил их в верности ленинской формулы: промедление смерти подобно.
Не надо тешить себя иллюзиями, что нашу поддержку киргизы будут ждать вечно. Безответная любовь способна творить безумства.
Если в течение этой недели в Бишкек не прилетит наконец официальная российская делегация, с Киргизией можно окончательно распрощаться. И это при том, что большего союзника в Центральной Азии у нас нет.
И тогда спешно прилетевшие из Москвы на военную базу российских ВВС в Канте пустые транспортные самолеты вынуждены будут выходить на рулежку. Но уже забитые людьми и скарбом.
Таков, увы, непреложный закон внешней политики: сосуды меж собой сообщаются, и, если где-то прибывает, значит, где-то убывает. Свято место пусто не бывает.
Либо — мы, либо — нас…
