В 1925 году ведущие мировые державы подписали Женевский протокол — о запрещении производства и применения на войне химического и бактериологического оружия. Спустя несколько лет к протоколу присоединился СССР. Позднее, придя к власти, подпись Германии под этим протоколом подтвердил и Адольф Гитлер.
Но порой подписи под такими международными протоколами стоят не дороже бумаги, на которой они были поставлены. Недаром ведь вскоре после окончания Второй мировой войны Уинстон Черчилль признался: если бы гитлеровцы высадились на Британских островах, он немедленно приказал бы применить химическое оружие... Это значит, что в Великобритании — несмотря на Женевский протокол — это оружие было. Причем в достаточном количестве, позволяющем массовое его применение.
А у нас? Разрабатывалось ли химическое (и бактериологическое) оружие в СССР — несмотря на присоединение к Женевскому протоколу?
Несколько лет назад военный историк Павел Кнышевский (ныне, к сожалению, покойный) познакомил меня с документами, позволяющими утверждать: Сталин не только обладал этим оружием, но и готовился к масштабному его применению.
В 1985 году немецкий историк Гюнтер Гиллер обнаружил в военном архиве Фрайбурга сенсационный документ. Из него следовало, что в конце 1942 года (но не позже апреля 1943 года) Гитлер планировал начать против СССР химическую войну. Согласно документу генеральный штаб вермахта определил объект для нанесения главного удара — Ленинград. Был разработан детальный и по-немецки скрупулезный план, определено точное количество химических снарядов для первого удара по городу — 720 000 выстрелов.
Гитлеровская Германия имела в своем распоряжении солидные запасы химического оружия. По утверждению того же Гиллера, к 1 октября 1941 года в распоряжении отдела технического снабжения вермахта находилось полтора миллиона снарядов с боевыми отравляющими веществами. И этот запас неуклонно пополнялся.
Документы военных архивов свидетельствуют: Гитлер настойчиво планировал применить против СССР химическое оружие. По его указанию было проведено испытание этого оружия в боевых условиях.
Из директивы командования Юго-Западным фронтом от 20 октября 1941 года:
“Совершенно секретно. На Ленинградском фронте противник применил отравляющие вещества слезоточивого действия. Не исключена возможность применения противником отравляющих веществ и против войск Юго-Западного фронта. Об этом свидетельствуют такие факты: в октябре 1941 г. противник усилил подвоз отравляющих веществ на фронт и увеличил количество химических частей”.
Что же удержало Гитлера от масштабного применения химического оружия? Уж никак не упомянутый мной Женевский протокол — подобные договоры фюрера никогда не останавливали... Есть, правда, туманные сведения о том, что еще в начале войны между командованиями советских и немецких войск было якобы заключено особо секретное соглашение. Будто бы по этому соглашению советское командование не станет применять в снарядах для “катюш” некое вещество, по своему действию напоминающее нынешний напалм; в свою очередь, командование вермахта откажется от применения химического оружия...
Думается, что и это соглашение — даже если оно существовало — не остановило бы Гитлера. Ведь даже “катюши”, пусть и начиненные напалмом, бессильны против снарядов с боевыми отравляющими веществами.
Советские пропагандисты всегда утверждали, что СССР не обладал химическим вооружением и был беззащитен против аналогичного оружия гитлеровской Германии. Но это ложь. Еще до начала войны по указанию Сталина наращивалось производство боевых отравляющих веществ, включая бактериологическое оружие. По мнению военных историков, Сталин значительно раньше Гитлера готовился применить оружие массового поражения, а в 1942—1943 годах до мировой катастрофы оставалось всего чуть-чуть... В этой связи применение гитлеровцами слезоточивого газа под Ленинградом можно рассматривать в качестве заблаговременного предупреждения руководству СССР. Это могла быть своего рода “весточка” Сталину: немецкая разведка, безусловно, имела представление о масштабах производства советского химического оружия.
Оно и до войны не было для советских военачальников чем-то новым и неизведанным. Оно применялось с самых первых шагов советской власти против ее противников. С помощью химического оружия было подавлено восстание в Ярославле в 1919 году. Тухачевский применил его при подавлении антоновского мятежа. А не так давно стало известно о плодотворном сотрудничестве советских ученых и военных с их немецкими коллегами в разработке и испытаниях боевых отравляющих веществ. Это сотрудничество продолжалось до середины 30-х годов — и было прервано лишь “в связи с изменением политической обстановки в Германии”.
Советские ученые продолжили исследования самостоятельно. И небезуспешно. Если судить по документам, с которыми мне довелось познакомиться, уже в 1938 году в СССР были получены первые образцы бактериологического оружия. Химическое же совершенствовалось и накапливалось год от года. К 1941 году СССР обладал огромным военно-химическим потенциалом. Поэтому нет ничего удивительного в том, что с самого начала войны Сталин предполагал использовать этот страшный арсенал.
В августе 1941 года Верховный главнокомандующий подписал распоряжение, озаглавленное так: “Указание о снаряжении артхимических снарядов, артхимических бомб, химических ампул в августе и сентябре 1941 года”. В этом распоряжении были сформулированы конкретные поручения: “Обязать наркомат химической промышленности, наркома Денисова снарядить на заводах следующее количество химических авиабомб, снаряженных тролитом, персилом, розамином — свыше 450 тысяч в месяц. Снаряды осколочно-химические, 76-миллиметровые — 1 млн. 120 тысяч штук в месяц. Остальных снарядов — более полумиллиона”.
Далее следовали непосредственные задания конкретным химическим предприятиям: снарядить реактивные 122-миллиметровые снаряды — 100 тысяч штук в месяц, ампул АЖ-2 — 500 тысяч в месяц. И так — до начала 1942 года, когда Сталин начал непосредственную подготовку к применению химического оружия. По его указанию готовились особые пункты управления — в Ярославле, Куйбышеве, Горьком, Казани, Ульяновске, Саратове, Сталинграде. Каждый такой пункт — площадью более 300 квадратных метров — снабжался специальными фильтрами и был полностью герметичен.
Может быть, эти пункты были предназначены для защиты от химического оружия гитлеровцев? Не исключено. Однако такого оружия у вермахта было значительно меньше. И подобные пункты немцы не строили, хотя в легкомыслии их упрекнуть трудно. Ведь в случае применения боевых отравляющих веществ под угрозой оказывается не только противник, но и собственные войска.
К тому же Сталин явно не собирался останавливаться на достигнутом.
Поиск и испытания новых отравляющих веществ продолжались. Во второй половине 1942 года советские химические войска получили фиксол и фектис. Другие вещества обозначались индексами (“НОВ”, “ОТ”, “Б-2”, “Р-2” и другие), их состав до сих пор не известен никому, кроме военных. На Воскресенском химическом комбинате было форсировано изготовление синильной кислоты и цианистого калия — их выпускали тысячами тонн каждый месяц. И все это — для производства химического оружия.
Документально подтверждаются планы Сталина по применению и бактериологического оружия.
Постановление Государственного комитета обороны от 4 июля 1942 года, подписанное Сталиным. Гриф “совершенно секретно”. Постановление обязывает наркомат химической промышленности изготовить в июле следующие средства бактериологического вооружения: ампулометов — 4 тысячи, стеклянных ампул АС-1 с пробками — 230 тысяч, патронов к ампулометам — 600 тысяч.
Ампулы должны были снаряжаться бактериологическими веществами. Еще одно тому доказательство, хоть и косвенное, — принятие на вооружение Красной Армии секретного противогаза с новым фильтром из ноталина, разработка которого велась с 1938 года. Серийный образец был утвержден в 1943 году. Выдержка из заключения государственной комиссии: “Считать, что новый противогаз, во-первых, защищает против бактерий, во-вторых, по эффективности защиты от ядовитых дымов он в 8—10 раз превышает существующие на вооружении Красной Армии противогазы”.
Новые противогазы должны были защищать советских солдат не от бактериологического оружия противника, а от собственного. Сталин намеревался применять его перед наступательными операциями. На сей счет имеются документы бывшего партийного архива ЦК КПСС, с некоторыми из них я знакомился. В настоящее время они вполне доступны, находятся в Российском центре хранения и изучения документов новейшей истории. Однако документы эти — партийные. А для того чтобы основательно разобраться в сталинских военных планах и сделать окончательные выводы, необходимы архивы Главного военно-химического управления. Но вот они-то — до сих пор — совершенно секретны.
Продолжая наращивать производство химического и бактериологического оружия до самого конца войны, Сталин так и не решился его применить. Почему? Вряд ли мы когда-нибудь получим исчерпывающие данные на сей счет. Возможно, нерешительность генералиссимуса в этом вопросе связана с изменением стратегической обстановки на фронтах Великой Отечественной войны к началу 1943 года. Не исключено также, что Сталин не хотел выглядеть монстром в глазах союзников: в случае применения советским командованием оружия массового поражения открытие второго фронта стало бы проблематичным.
В архивах Министерства обороны хранится несколько отчетов Главного химического управления об использовании боеприпасов в годы войны. Цифры не детализированы, но боеприпасы, которыми распоряжалось химическое управление, могли быть только двух видов: огнеметные средства и химические отравляющие вещества. Это значит, что химическое оружие все-таки могло применяться против войск вермахта. И оно — по неподтвержденным данным — применялось, в частности против немецких дивизий на Кавказе.
Производить оружие — это еще не все. Время от времени его необходимо испытывать, причем лучше всего — в боевых условиях.
Между тем производство советского химического оружия в годы войны было поистине масштабным. К нему было подключено 12 заводов непосредственно наркомата химической промышленности, а также специализированные предприятия наркомата боеприпасов и наркомата цветной металлургии. На них работали более 50 тысяч человек. В том числе дети. Архивные документы свидетельствуют: на каждом из таких предприятий, изготовлявших боевые отравляющие вещества, работали 150—170 подростков. Еще во время войны они начали умирать от неизлечимых болезней...
Любой специалист подтвердит: производство и испытание оружия — тоже еще не все. Его необходимо обновлять — заменять более современными видами. С автоматами или, скажем, с пушками это несложно: всего-то пустить на переплавку. То же самое — со снарядами и бомбами, предварительно лишив их смертоносной начинки.
А если в качестве начинки — ядовитый газ, убивающий все живое на много километров вокруг? Или смертоносные бактерии, от которых невозможно спастись?..
За годы войны СССР накопил огромное количество боевых отравляющих веществ. Потом их стало еще больше — и за счет собственного производства (после войны оно было уменьшено, но не прекращено), и за счет химического оружия, вывезенного из Германии. Дезактивация этого оружия несовершенна даже сегодня, она требует огромных денег и новейших технологий. Тогда, лет 40—50 назад, у СССР не было ни того, ни другого. Тем не менее проблему нужно было решать, причем быстро. И ее решили. По-советски — просто и без затей.
В самом начале перестройки в одной из газет я прочел воспоминания одного из участников секретнейшей операции. Этот человек, житель Петрозаводска, в начале 1960-х годов служил ефрейтором в воинской части, размещавшейся под Печенгой. Как-то ночью его вместе с однополчанами поставили на разгрузку вагонов. В них были бомбы, начиненные ипритом, — часть советского химического оружия, накопленного во время войны. Его свозили в Печенгу эшелонами, перегружали на корабли и топили в Ледовитом океане.
Это смертоносное оружие лежит на морском и океанском дне уже несколько десятилетий. Как долго оно сможет пролежать там еще — неповрежденным? И что будет потом со всеми нами?..
Возможно, что в начале Великой Отечественной войны человечеству удалось избежать химической или бактериологической катастрофы (а то и той и другой вместе) лишь потому, что Сталин был прагматиком: он опасался получить в ответ удар тем же оружием. То же соображение могло сдержать и Гитлера, но уже к концу войны. Скорее даже не самого фюрера, а его генералов: в преддверии скорого конца бывший ефрейтор готов был захватить с собой в небытие всю Германию.
Так или иначе, но самого страшного тогда не произошло. Мы победили и стали еще сильнее, заполучив военный потенциал вермахта. В том числе — весь немецкий запас оружия массового поражения, химического и бактериологического. Присоединив его к собственному (а он, как мы теперь знаем, и без того был огромным), СССР стал обладателем чудовищного по своим размерам арсенала этого оружия.
Катастрофа может случиться теперь, спустя десятки лет после войны. Лежащие на морском и океанском дне, захороненные (но не дезактивированные) бог знает где еще, начиненные смертельными ядами, газами и бактериями, все эти бомбы, снаряды и ампулы способны — независимо от нашей воли — освободиться от своей начинки.
В любой момент.
