Вчера в костеле на Малой Грузинской улице (его полное название — московский кафедральный собор Непорочного зачатия Пресвятой Девы Марии) творилось нечто невероятное. Пожалуй, такого тут не видели с момента, когда костел после перестройки вернули католической общине...
Зал храма, который в обычные дни кажется огромным, заполнен людьми. Места им не хватает — ведь костел рассчитан всего на 800 человек... Прихожане истово молятся. Очень многие плачут... Рядом со мной стоит высокий чернокожий мужчина. По его щекам текут слезы. Кто он? Что тут делает? “Я из Камеруна, — произносит он дрожащим голосом с сильным акцентом. — Сегодня весь день молиться...” Больше мне ничего не удается выяснить — африканец заходится в рыданиях.
36-летняя москвичка Мария — православная. В этот костел она пришла впервые в жизни: “Просто посочувствовать. Мне кажется, Папа был хорошим человеком, он боролся с тоталитарным режимом. А у меня дедушка и бабушка были репрессированными...” Мария тоже молится — хотя и не понимает польских слов, которые произносит священник.
“Папа для меня — самый светлый человек”, — произносит Анна Ветлугина. Она органист, играет в этом же костеле. Анна грустно стоит перед стендом, на котором — очень красивые фотографии Иоанна Павла Второго. Вот он выходит из самолета, вот благословляет паству...
Глава российских католиков архиепископ Тадеуш Кондрусевич вспоминает, как 8 марта он навестил Папу в больнице. “Когда он меня увидел, широко улыбнулся и спросил: “Ну что слышно у вас в России?” Подробного ответа Иоанн Павел Второй так и не услышал — вновь почувствовал себя плохо.
Часть пришедших в костел толпится на улице. Многие с маленькими детьми — двух-трех лет. Они радостно носятся с лопатками среди тающих сугробов. “Тише, тише, — успокаивает мать малыша. — Сегодня грустный день...”
450 000 российских католиков так и не увидели Иоанна Павла II на своей родине. И для тех, кому чужды межцерковные дрязги, так и осталось непонятным, почему для Папы границы России оказались закрытыми...
