Питерский Театр им. Комиссаржевской кардинально изменил образ и облик мольеровского “Дон Жуана”. В постановке Александра Морфова севильский обольститель — мерзопакостный циник, откровенно утомлен собственным донжуанством и использует против шпаги пистолет. А его порочная история — и вовсе наглядное пособие, как можно допиться до чертей. На “Маску” спектакль претендует в трех категориях: лучший артист, лучший режиссер и лучший художник.
— Что бы ни говорил Аристотель, да и вся философия с ним заодно, ничто в мире не сравнится с табаком, — раскуривают мировую за спиной своего хозяина Сганарель (Владимир Богданов) и компания. Все в табачном дыму. Компания рассеивается, и на сцене остается белейшая ванна и громогласный кашель.
— Кхе-кхе, — высовывается дрожащая рука “эпикурейской свиньи”. В руку хозяина быстро вкладывают сигарету. Потом — чашечка кофе, бокал вина. Так начинается утренний моцион звезды порока — Дон Жуана Тенорио. Наполненное “нарзаном” тело затягивают в корсет. Далее распорядок дня светского мачо продолжает урок фехтования под “Prodigy”. (Кстати, в спектакле нетривиальная музыкальная подборка. Кроме вышеназванных звучат Бобби Макферин, Роберт Плант и Моцарт.)
— Я хотел, подобно Македонскому, создавать другие миры, — начинает свою игру, подрисовывая себе усы и баки, главный герой (Александр Баргман). По-собачьи внюхивается в красное платье супруги доньи Эльвиры (Евгения Игумнова), затем, быстро охладев, дергает ее за косу и спускается в зал, чтобы раздать дамам свои визитки: “Дон Жуан Тенорио. Итальянская, 19”. Вообще, сластолюбец обращается с женой, мягко говоря, непорядочно. То издевательски игнорирует, то дразнит ее алой тряпкой, крича “Торро!”. В конце второго действия Эльвира будет искать его уже не в зрительном зале, а на сцене среди многочисленных фехтовальщиков, видимо, двойников Жуана, или всадников, преследующих его и вступивших в поединок под светом таинственных красных лампочек.
Спектакль условно можно разделить на два цвета: красный и черный. Первый акт изобилует цветом, возбуждающим аппетит. Второй — траурным покаянием, хоть и ложным по сути. Насыщенность краскам придает простая с виду сценография (художник Александр Орлов). Безликие серые стены из простых досок с помощью чудодейственной механики отделяются и превращаются в деревья, пирc и двухметровые кресла, на которых ближе к финалу, как на исповеди — друг напротив друга, будут восседать Дон Жуан и то ли Папа, то ли Командор (Георгий Корольчук занят сразу в двух ролях). Пышную эпоху представят медные приборы для умывания героя и роскошные костюмы (художник по костюмам Ирина Чередникова).
Светлый момент спектакля — прибытие Дон Жуана со слугой в сицилийскую местность на берегу моря. Здесь режиссер комикует, а актеры наслаждаются игрой в наив. Море волнуется с помощью крестьянок, растягивающих во всю сцену белоснежные простыни. Рыбаки разве что не ловят рыбу в ванной главного героя — размахивают удочками с муляжами чаек. Хочется особо выделить актерский дуэт Родиона Приходько и Елены Симоновой, потешная и трепетная сцена любовного свидания на причале Пьеро и Шарлотты вызывает аплодисменты умиления. И, конечно, самого яркого и слишком уверенного в себе персонажа, выпавшего на долю Александра Баргмана. Органично сыграл простоватого и праведного слугу Владимир Богданов.
А вот Каменный гость на сцене не появится и руки убийце пожимать не будет. На “живую скульптуру” Дон Жуан наткнется в лесу, убегая от собственного греха подальше. Кивок статуи Командора заставил на время Жуана надеть на себя черный крест и черную сутану. Но циник в душе еще и математик. “Дважды два — четыре”, — постоянно повторяет он на протяжении всего спектакля. Особенно усиливая сей “математический” акцент на исповеди, когда отклеивает с подлокотника жвачку и кладет ее в рот. В финале, после ужина с родным отцом, Дон Жуана окружают всевозможные маски, призраки и химеры. Очаровательный ангел с собачьей головой и египетским подтекстом, подвешенный к потолку, вопит и просит снять его с лонжи. В преисподнюю Жуан так и не провалится. Возмездие приходит в виде столпа песка, который почему-то сыплется на него сверху. Наверное, чего-нибудь выпил… Или это невидимая ручища бросила горстку земли на могилку? Или же это просто намек на вечность пороков? Впрочем, чтобы осмыслить все смысловые нагрузки, сопровождающие сюжет, нужно иметь ну очень богатое воображение и образование как минимум доктора философии.
