Ежегодно из Москвы на свалки отправляются миллионы тонн отходов. Вывоз мусора, его утилизация, содержание свалок приносят огромный доход, трудно поддающийся подсчетам. Но на каждый крупный бизнес найдется свой малый. Периодически копаясь даже в одном мусорном баке, можно обеспечить себя едой, одеждой и деньгами в размере нескольких МРОТов. В этом убедились корреспонденты “МК”, несколько дней подряд перетряхивавшие “грязное белье” Москвы. В самом прямом смысле этого слова.
На окраинах Москвы орудует настоящая стая Дэвидов Копперфилдов... А как еще объяснить исчезновение с помойки тяжелого старого кресла, которое один из нас, с одышкой и тремя перекурами, тащил к мусорному бачку? Пять минут погулял по двору, а когда вернулся, кресла у контейнера уже не было. Время — 11 часов вечера, вокруг — ни души.
Мы положили в мусорный ящик в обычном дворе старые джинсы и кроссовки. Пятнадцати секунд хватило, чтобы откуда-то из щели между гаражами появился бомж, быстро осмотрел вещи и снова скрылся с ними в параллельном загаражном мире.
А власти все спорят: строительство мусоросжигающих заводов... новые тарифы на вывоз мусора... раздельный сбор отходов. Зачем все это, когда есть бомжи — санитары города?
Это шутка, конечно. Весь московский мусор даже бомжи не переварят. Но именно благодаря им значительная часть вещей обретает вторую жизнь. Или попросту обращается в деньги.
— А чего стесняться? Все делают это! — говорит деловитая хламокопательница Тамара, встреченная нами неподалеку от Красногвардейского бульвара. — Я вот знаю человека — так он дом построил из того, что нашел на помойке. Вот посмотрите: свитер! Отстирать, подштопать — и в дело!
Про стирку она, конечно, сказала нам из кокетства. Это было ясно по ее собственному гардеробу. Но следует признать: найденные ею вещи даже в дымке из грязи и пыли смотрелись вполне пристойно.
Побеседовав еще более чем с десятком “охотников за удобрениями” по всему городу, мы составили рейтинг самых популярных образчиков мусора, которые, как правило, не доезжают до мусоросжигающих заводов. Побродив по помойкам и побеседовав с их обитателями, мы даже составили своеобразный рейтинг.
“Горячую пятерку” возглавляет одежда.
Самая разная. Она аккуратно поступает в столичные бачки в течение года. Причем старые зимние вещи добрые москвичи, как правило, выкидывают не по весне, но подкармливают ими в течение лета моль, а уж осенью предоставляют в распоряжение бомжей.
В октябре открывается настоящий охотничий сезон. У каждого горожанина без прописки есть свои любимые угодья, нычки и потайные тропы. На охоту надо выходить с ночи, терпеливо ждать в засаде, чтобы “дикое пальто” не перехватил дворник.
Второе место последние десять лет твердо закреплено за металлоломом. За день в центре города можно собрать металла рублей на 200. На окраинах, где милицейский контроль ослаблен, слишком велика конкуренция. Тут такие отходы растаскиваются вмиг и бомжами, и мусорщиками на госслужбе.
Алюминий принимают по 30 рублей за кило. Весы показывают около 14 килограммов. Медь и бронзу принимают по 72 рубля. Итого 528 рублей.
На третьем месте самый верный спутник бомжа — пустая бутылка. Она по-прежнему в цене — в среднем 80 копеек за штуку.
А четвертое место неожиданно заняли… баночки из-под йогуртов. Они нравятся мусорщикам не сами по себе, а из-за ложечек, которые якобы оставляют в них рассеянные горожане. Впрочем, золотые и серебряные ложечки, свертки с деньгами, скрипки Страдивари, периодически обнаруживающиеся в урнах, — это уже мифология. Последнее время в легендах стали фигурировать ноутбуки и стокилограммовые рулоны медной проволоки.
Пятое место занимает еда — подгнившие овощи и фрукты, недоеденные консервы и другая невкусная и нездоровая пища. При этом, по словам бомжей, чаще всего москвичи почему-то предпочитают выкидывать сало. Огромными кусками. Из чего следует, что “оранжевая” революция нам не грозит: электорат не тот.
Блошиных уолл-стритов в Москве два: “Вернисаж” в Измайлове и “блошка” возле железнодорожной станции Марк. Марк — это настоящее “Москва-Сити”, потому как деловые люди живут прямо на рабочем месте: рядом с рынком в овраге расположился “бомж-поселок”.
Сюда люди ходят еженедельно, превратив покупку рухляди в своеобразный спорт. Есть здесь и свои легенды. Один из покупателей по имени Аркадий рассказал, что ходит по помойкам и заброшенным домам уже очень и очень давно.
— Однажды я нашел картину Теодора Руссо (известный французский живописец XIX века) в таком заброшенном доме. Ведь никто не верил, и до сих пор многие сомневаются. А я теперь ее на продажу за границей выставил. Так-то вот!
При этом Аркадий не производит впечатление человека, удачно продавшего шедевр мировой живописи. Да и в целом бизнес здесь хоть и бойкий, но не особо денежный. Хотя среди заплесневелых книг, ржавой сантехники и войлочной обуви встречаются и дорогие “лоты”. Вот серебряные часы Буре — просят за них 5 тысяч. У “луковицы” продавец поменял главную пружину, вот и задрал цену.
Впрочем, блошиный антиквариат — это уже неактуально. В ходу — мусорное декоративное творчество.
Художница Инна весь подручный материал для своих творений собирает исключительно на свалках, чем и гордится. Ее деревянный дом в пригороде Москвы обставлен не без цыганщины. В цветных светофорных стеклах, наклеенных на окна, отражается масса вещей, способных забить фонды провинциального краеведческого музея. Тут и утюги на угле, и старорежимные штопоры гигантских размеров, и мандолина вполне хорошего звучания.
— Все, все с помойки, — гордо говорит Инна. — Кормилица моя! У меня любой предмет в дело идет. Вот, скажем, клочок кожи. Из него делаю маску. А в рот ей вставляю старый кошелечек. Такая вот композиция получается: “Жадина”.
Композиция “Жадина”, вызывающая ассоциации с полузадушенным негром, страдающим псориазом, вряд ли пользовалась бы успехом в политкорректной Америке.
Еще один ее шедевр должен скрасить быт конторских работников. Это полочка с приклеенными с двух сторон навершиями на древках флагов.
— Для любителей соц-арта прохиляет, — с интонациями прожженного арт-дилера комментирует художница.
И, как выяснилось, все это действительно “хиляет”. В Москве уже есть несколько галерей, специализирующихся исключительно на мусорном творчестве.
Ну а если отвлечься от высоких материй и произвести простой расчет, получится следующее: один сданный цветной металл может дать в месяц 5—6 тысяч рублей. Бутылки и разного рода блошиные вещи — еще тысячу. Художественное дарование на уровне кружка “Умелые руки” приносит на мусорном арт-рынке примерно те же деньги. Если учесть, что за одежду и скромную еду платить тоже ничего не надо, мы получаем доход, сопоставимый со средней учительской зарплатой. И, судя по нынешним школьникам, многие — теперь уже бывшие — учителя сами это поняли.
