Единство страны, ее развитие и существование в нынешних границах практически официально объявлено главным фундаментом, на основе которого могут договариваться разные фланги элиты и общества.
В своем большом интервью глава президентской администрации Дмитрий Медведев сформулировал это предельно ясно. Естественно, что любые действия теперь будут рассматриваться политической властью только через призму критерия — укрепляют они целостность России или нет.
Собственно, ничего принципиально нового в таком подходе нет. В 2000 году это спор между Администрацией Президента и олигархами Березовским и Гусинским по сути уже произошел. Олигархи уже тогда считали, что “не допустить развала России” — сама по себе “негативистская задача”. Поэтому решить ее невозможно. А продвижение по этому пути — вредно. Им тогда жестко ответил Владислав Сурков, назвав олигархов “гнилостными бактериями, которые могут существовать и паразитировать только в умирающем госорганизме”.
Та первая схватка кончилась хорошо известным результатом. Олигархи покинули страну, отказавшуюся распадаться для их выгоды. Но тут же возник другой спор: движение в какую сторону будет способствовать развитию и единству, а какое — нет.
Споры по этому поводу оказались сложнее. Ведь путь к спасению каждый представляет по-своему. Одни — в повторении традиционного взнуздывания длинной и неуклюжей страны чиновничеством, силовыми структурами и прокуратурой. Другие — в опережающем развитии частного капитала и внедрении духа свободы. Третьи — тешат себя иллюзиями, будто возможен некий вариант, когда первое сочетается со вторым.
При этом спорщики вовсе не любят друг друга. И, пожалуй, действительно согласны только с необходимостью сделать все для сохранения страны. Правда, их объединение на этой общей базе трудно представить. Больно все остальное различно. Причем даже там, где возможность распада уже стучится в двери, — на Северном Кавказе.
Сидя в Москве, трудно представить, что реально происходит в Чечне или Дагестане, кто сможет возглавить Кабардино-Балкарию, если придется уйти президенту Кокову и т.д. Традиционно Москва привыкла просто откупаться от проблем, очень много игроков преследуют свои чисто корыстные цели. Но как из Кремля понять, что следует делать, а что нет? Ведь любые предложения заворачиваются в патриотические фантики.
О ситуации с Кадыровым-младшим автор уже писал. Чечня — не только “вечная площадка восстановления народного хозяйства”, но и главный болевой политический узел. В дестабилизации там по разным причинам заинтересованы совсем разные силы: от “охранителей” из ФСБ до “революционера” Березовского. И понять, кто конкретно платит Басаеву за убийства, кто и почему “просыпает” его рейды в Назрань или Магас, кто проводит кампании в СМИ по “увольнению” Кадырова-младшего, — трудно. Следы путаются. Но для Путина важно понимать стратегическую цель — замирение региона. И, как бы ни было противно и трудно, ежедневно сверять свои тактические шаги со стратегической задачей. Только так можно не заблудиться во взаимной ненависти и в корыстных интересах.
Например, уход с арены Кадырова-младшего ухудшает или улучшает обстановку? Очевидно, ухудшает. Недобитые бандиты потеряют самого опасного врага. Сам Кадыров и его люди вряд ли подставят вторую щеку федералам. А силовики, многократно показывавшие свою неэффективность, может, и получат какие-то “висты” на верхнем политическом уровне, но вряд ли смогут (да и захотят) взять всю ответственность за события на себя. И в итоге несколько лет последовательной политики, которые принесли определенные результаты, просто будут выброшены кошке под хвост.
Или президент соседней с Чечней Ингушетии Зязиков. Он вызывает такую единодушную ненависть так называемых демократических СМИ, что невольно возникает предположение: кто-то готов вкладывать деньги в борьбу с Зязиковым. Но, чтобы понять альтернативы, тоже надо присмотреться к тому, что происходило и происходит в республике.
А происходило следующее: при Аушеве, которого любят противопоставлять Мурату Зязикову, в республике испарялись огромные средства. За время функционирования “зоны экономического благоприятствования Ингушетия” из федерального бюджета было получено почти миллиард четыреста миллионов рублей. За эти деньги были построены всего четыре экономических объекта: кирпичный завод, который был приватизирован, как говорят, в пользу клана Гуцериевых; полиграфический комбинат с неполным оборудованием; домостроительный комбинат и кондитерская фабрика, оснащенная антикварным итальянским оборудованием. В республике, где половина населения — безработные, было организовано чуть более ста рабочих мест. Из средств, выделенных Ингушетии, было возвращено в федеральный бюджет 124,4 млн. руб., а 1 миллиард 80 миллионов — списано.
Чтобы понять масштабы простого воровства, надо знать, что на полиграфический комбинат, который для работы необходимо сначала дооборудовать, было списано 11,5 миллиона долларов. По оценке специалистов, его реальная цена — 2,2 миллиона. На кондитерскую фабрику “ушло” 6,5 миллиона. Реальная цена — 500—600 тысяч. 44 миллиона, выделенных Москвой, “растворились” во время строительства аэропорта. Был построен водовод (десятки миллионов), который не решил проблему водоснабжения. В 2000 году, когда доллар стоил 27 рублей, на один день официальным указом (!) было “откорректировано” соотношение валют. На короткий момент именно в Ингушетии доллар полегчал в четыре раза и стал стоить 6 рублей. И именно в этот день фирма Михаила Гуцериева “Премиум” выкупила у Ингушетии гостиницу “Асса” и т.д.
Экономический беспредел при этом сочетался с беспределом уголовным. Чеченские боевики уходили от преследования федералов через ингушские границы. Там у них были развернуты базы и госпитали. Военные открыто называли Ингушетию тылом боевиков. Сам Аушев преподносил это как компромисс: он позволяет удерживать республику от войны. При этом расцвел бизнес похищения людей. Более 600 человек было похищено в республике с 1997-го по 1999 год (до начала “второй чеченской”). Многие сотрудники ингушских же структур утверждали, что без крышевания со стороны властей это было бы просто невозможно. Сами власти, а не рядовые бандиты, были главными выгодоприобретателями миллиардного бизнеса. А “рядовые” просто знали, что их прикроют, если они попадутся. И так случалось много раз. Министра внутренних дел Коригова впрямую обвинили в связях с самым отъявленным “коммерческим” убийцей и похитителем Арби Бараевым (это его люди отрезали головы англичанам). Коригова даже арестовывали федералы, но под давлением Аушева выпустили.
И вот теперь в газетах пишут, будто Аушев популярнее, чем ставленник Кремля Зязиков, что Зязиков не контролирует ситуацию и т.д. Да, налет на Назрань — провал власти. Как и Беслан, как и убийство Кадырова. Но все-таки обстановка в Ингушетии очевидно стала здоровее. Нет безумного вала похищений. Боевикам не готов в республике “и стол, и дом”. Нефтяной комплекс преднамеренно не разрушается, чтобы его было дешевле приватизировать в пользу клана, привычно доящего республику. Сам факт покушения на Зязикова, когда он спасся только благодаря броне служебного “Мерседеса”, свидетельствует о том, что ситуация выглядит более нормальной. Бандитов не устраивает президент настолько, что они покушаются на него. Человек, который одной рукой поддерживает бандитов, чтобы прикрываться и убеждать центр в своей незаменимости, — куда как опаснее. Соглашаться на подобные гнилые игры всегда гибельно для федеральных властей.
Кто сейчас играет против Зязикова, кто вкладывает в это деньги — вполне очевидно. Те, например, кто не успел приватизировать нефтекомплекс. А это до 300 тысяч тонн в год. На последних выборах из 34 кандидатов 32 по сути были дублерами Хамзата Гуцериева. Инициатор митингов против Зязикова, некто Борис Асрамаков, благодарит предпринимателя Михаила Гуцериева за деньги на издание своей книги и т.д.
Есть “ингушский след” и в бесланской трагедии. Но в таких бедах всегда присутствуют интересы самых разных сил. Многие были поражены тем, что тот же Аушев разговаривает с бандитам, как будто они “свои”. Тогда же террористы вызывали Зязикова в захваченную школу, лишь чтобы убить без разговоров. Но вряд ли все затевалось ради этого. Березовский сразу объяснил ставку: за спасение заложников Путин должен извиниться перед Масхадовым (т.е. уйти оплеванным). Для Бориса Абрамовича единство России по-прежнему — лишь карта в политической колоде. Чтобы вернуться, он готов легко ее разыграть.
И, пожалуй, вот здесь-то и проходит главный человеческий водораздел нынешнего момента, который проявляется и в политике, и в газетах. Есть люди, которые для сохранения своих позиций или для возвращения утерянного готовы рискнуть страной. Она кажется им допустимой потерей. А есть такие, которые на это пойти не могут. Что-то не позволяет. И так оказывается, что во время любых крупных катаклизмов они всегда по разные стороны баррикад. У каждого находится свой интерес. Поэтому Березовский заранее что-то знает о требованиях боевиков, которые подчиняются Басаеву и готовы общаться только с Аушевым, который, в свою очередь, и хотел передать власть одному из братьев Гуцериевых и т.д. Судьба детей — лишь рычаг давления на Путина. Очередной всплеск осетино-ингушского конфликта — желанная цель.
Поэтому тем, кто не согласен с такими жертвами, надо постоянно помнить, о каких ставках идет речь и с кем можно объединяться, а с кем не стоит.
