Это они первыми замечают в небе оранжево-белый купол парашюта, бережно несущий к земле спускаемый аппарат с космонавтами. Это они видят взметнувшиеся над землей клубы фиолетового дыма, когда срабатывают двигатели мягкой посадки. Это они — на вертолетах — при пурге, ураганном ветре и песчаной буре, рискуя жизнью, садятся следом за космическим объектом на необорудованные площадки. Это они специальным ключом открывают люк спускаемого аппарата. И это им — поисковикам–спасателям — кричат космонавты: “Здравствуй, земной мой человек!” А потом они переносят звездопроходцев на руках, как детей, в госпитальные палатки и, тайком от докторов, дают глотнуть из фляжки коньяку.
Сегодня, в День космонавтики, мы попросили рассказать корифеев–спасателей о том, как организован поиск и эвакуация космонавтов, а также о том, что обычно остается при аварийном старте и посадке “за кадром”.
“Вижу свечение!”
— Стартует ракета всегда на восток, трасса выведения идет от Байконура до Курильской гряды, — говорит начальник Федерального управления авиационно–космического поиска и спасения при Министерстве обороны, генерал–майор Владимир Попов. — По всей траектории выведения космического аппарата приводятся в готовность 19 дежурных самолетов “Ан–12”, “Ан–26” и 25—27 вертолетов “Ми–8”.
К старту космического корабля, стыковке и посадке спасатели начинают готовиться за 30 суток. За несколько часов выводят на место предполагаемой посадки наземную группу, меряют “на точке” атмосферное давление, плотность грунта, скорость ветра, облачность, видимость. Всю информацию передают на командные пункты, а также экипажу, который находится на орбите. За три минуты до расчетного открытия основной системы парашюта вся группа самолетов и вертолетов по зонам уже находится в воздухе.
— Экипажи самолетов-разведчиков могут видеть плазменный след корабля?
— Когда нет облачности — при снижении в плотных слоях атмосферы. При этом докладывают: “Вижу свечение, вижу след”. Открывается парашютная система: тормозная, основная, включаются радиомаяки. И уже с высоты порядка 7—9 тысяч метров спускаемый аппарат снижается под куполом парашюта. Вертолеты встают в круг, чтобы обеспечить безопасность себе и куполу спускаемого аппарата. Космонавты начинают разговаривать с поисковыми экипажами, которые сообщают: “До земли 1000 метров, 100, 50…” Космонавтам нужно успеть сгруппироваться, вжаться в кресло.
“Больше 18 суток летать нельзя...”
— Какими бывают первые слова космонавтов после посадки?
— Больше не слова, наверное, а эмоции, улыбки. Каким бы ни был кошмарным полет — все отступает перед радостью приземления. Потом говорят: “Привет!”, если кто кого узнает — называет по имени. Никаких пафосных слов я не слышал.
“18 июня 70–го года мы поехали на место приземления “Союза-9”, — рассказывал корреспонденту “МК” известный фотограф Владимир Мусаэльян. — Мягкая посадка после 18-суточного полета пришлась на пашню. Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова вытащили из аппарата, уложили на носилки. Николаев лежал с открытыми глазами — у меня было ощущение, что он не соображал, что они уже приземлились, он продолжал и продолжал повторять: “Больше 18 суток летать нельзя...” Живой по натуре Севастьянов хватал с пашни глину, бросал ее вверх и возбужденно кричал: “Андриян! Ну что же ты лежишь?! Это же Земля, Земля!”
— Терешкова попросила после посадки земной пищи. О чем еще просят космонавты спасателей?
— По-разному. Бывает, чаю горячего выпить хотят, коньячку, или сигаретку выкурить. Хотя все это запрещено.
Владимиру Мусаэльяну довелось снять первый земной обед космонавтов Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова. “В профилакторий к ребятам не пускали — я лишь чуть приоткрыл дверь: “Ребята, посмотрите в объектив”, — рассказывает фотограф. — Севастьянов еще глянул на меня, а Андриян был очень увлечен едой... На столе лежал каравай хлеба, ложки лежали рядом с тарелками, вернувшиеся на землю космонавты все ели руками. По привычке они всю еду — кусочки огурца, редиску, хлеб — запихивали между пальцами — как в невесомости”.
Автографы в буране
— Сами космонавты могут выбраться из спускаемого аппарата?
— В принципе — могут. Но многие элементы аппарата после посадки остаются заряженными пиротехническими средствами: происходит отстрел антенн, стренг основного парашюта. Первые 10—15 минут после касания с землей подходить к аппарату нецелесообразно, поэтому мы обычно его ограждаем. Потом, зная секторы безопасного подхода, идем и начинаем открывать люк.
— У космонавта Андрияна Николаева, насколько мне известно, первый вопрос к спасателям был: “А тапочек вы с собой не привезли?” И бывалые поисковики тут же извлекли нехитрую обувку с тесемками, на лосевой подошве, чтобы Андриян смог скинуть свои космические ботфорты. А ныне спасатели припасают для космонавтов все необходимое?
— У нас с собой на каждой поисковой системе есть комплекты белья и теплой одежды. Берем с собой и меховые накидки. В течение 15 минут после приземления разворачиваем специальную госпитальную надувную палатку, по мере необходимости включаем либо кондиционеры, либо обогреватели. В палатке космонавтов переодеваем в специальные комбинезоны, которые для всего экипажа были сшиты перед стартом.
— Ведущий инженер, отвечающий за снаряжение и скафандр, Ата Бахрамов после приземления Гагарина протянул ему для автографа свой... паспорт, который потом припрятал и получил новый документ. А ныне спасателям космонавты дарят автографы и сувениры?
— На поисковых машинах, палатках, в кабинах вертолетов космонавты оставляют памятные записи. Эти автографы очень дороги для спасателей. Что касается сувениров… Если порвалась стропа от парашюта или отлетел кусочек обшивки, их могут ребята оставить себе на память. Бывает и наоборот: “пропадают” находящиеся в нашем ведении ключи для открытия люка спускаемого аппарата. Их в запасе — несколько штук. Не секрет, что потом они могут найтись у кого–то из космонавтов в коллекции.
На дне
— Какие аварийные старты и посадки особенно памятны?
— В марте 65-го космонавтов Алексея Леонова и Павла Беляева после приземления искали три дня — нашли вместо Казахстана в пермской тайге.
“Садились на ручном управлении, — вспоминали позже сами участники космического полета, — будто выскочили на ухабистую дорогу. Нацелились в район между Обью и Енисеем — в глубину России. Сели в уральскую тайгу”.
Космонавты долго раскачивали корабль, чтобы открыть люк. Вышли на обрез люка, прыгнули — и провалились в полутораметровый снег. Включили “Комар” — радиомаяк для вертолетов поисковой группы. Обратной связи не было. Леонов забрался на корабль, подтянул парашют, нарезал куски перкаля. Обвернувшись ими, сидели у костра спина к спине. У них был аварийный запас: рыболовные крючки, средства для отпугивания акул... Вот теплой одежды не было.
Нашла “Алмазов” вертушка “Ми-1” геологов. Космонавтам сбрасывали теплые вещи: меховые куртки, шапки, перчатки, но они зависали на деревьях. Одна бутылка коньяка чудом не разбилась. Потом спускали на тросе термосы с чаем, еду, сигареты. Потом к ним пробился на лыжах местный лесоруб Вася Наседкин, принес буханку черного хлеба и сала в тряпице. Подоспели остальные, тут же взялись за топоры, и уже назавтра космонавты парились в срубленной баньке…
— А 26 сентября 1983 года на старте взорвалась ракета-носитель корабля “Союз Т-10”. Владимир Титов и Геннадий Стрекалов катапультировались. Вот посмотрите, как свидетельствовал об этом присутствующий на старте Владимир Рыбаков…
У меня в руках рукописные воспоминания: “Взрыв смел стартовую площадку, а заодно и близлежащие сооружения, и неминуемо “кремировал” бы космонавтов живьем, если бы за две секунды до взрыва опытный “пускач” (так на космодромах называют технических руководителей стартов) Александр Солдатенков не успел вовремя подать команду на запуск аварийной системы спасения корабля. Ничего не подозревавшие космонавты были катапультированы и приземлились на безопасном расстоянии, отделавшись испугом. Но каким!”
— Примечательно, что у космонавта “Титова–2” несколько раз старты были “с отказами”, — продолжает Владимир Попов. — И он шутя говорил: “Наверное, небо не хочет, чтобы в космосе побывал второй Титов”. У космонавта оказалась железная воля, он потом слетал в космос еще несколько раз.
Что еще вспомнить? Вот 16 октября 76-го космонавты Вячеслав Зудов и Валерий Рождественский после двух суток полета на корабле “Союз-23” вынуждены были совершить аварийную посадку. Она пришлась на озеро Тенгиз в Казахстане. Ребят пришлось вытаскивать из воды. Были большие проблемы.
Об этом случае в архиве Управления имеются воспоминания начальника службы спасения Центра подготовки космонавтов Иосифа Давыдова: “Баллистики выдали неверные координаты, и спускаемый аппарат с космонавтами “приводнился” точно по ним на поверхность озера Тенгиз, покрытого кусками льда. Была ночь, штормило и мороз -22 градуса. Глубина озера достигала 7 м. Соленая вода попала через дыхательный клапан и вызвала череду коротких замыканий. Сработали пиропатроны на открытие люка и выпуск запасного парашюта. Парашют сыграл роль якоря и перевернул спускаемый аппарат. Антенны оказались в воде, и связь пропала. Дыхательное отверстие забило льдом. Воздуха в аппарате было на 5 часов, а извлечь из него космонавтов смогли через 9, когда они уже задыхались. Один из спасателей, нырявший, чтобы присоединить трос от вертолета к космическому кораблю, едва не погиб”.
— Был и еще один случай, — продолжает свой откровенный рассказ генерал-майор. — В 1975 году из-за аварии капсула корабля “Союз-18” с Олегом Макаровым и Василием Лазаревым приземлилась в труднодоступном горном районе Алтая. Вертолеты спасательной службы не смогли подлететь к месту приземления космонавтов, поэтому им пришлось самостоятельно выбираться из спускаемого аппарата…
И опять у меня в руках — воспоминания Давыдова: “Василий Лазарев и Олег Макаров, аварийно севшие в горах Алтая, вообще оказались в смертельной опасности. Только потому, что купол парашюта зацепился за выступ скалы, поросший густым кустарником, натянувшиеся стропы удерживали спускаемый аппарат на крутом горном склоне, который несколькими метрами ниже обрывался в глубокую пропасть. Ребятам, можно сказать, повезло. У космонавтов в условиях аварийной посадки фиксировались перегрузки до 18 единиц, и это действительно был чрезвычайный случай”.
“Сорвались в баллистический спуск”
— Космонавты Леонов и Беляев оказались в 1000 километрах от расчетной точки, а ныне случаются “недолеты” или “перелеты”?
— Около двух лет назад, 4 мая 2003 года, произошла нештатная ситуация. Спускаемый аппарат с космонавтами — россиянином Николаем Будариным, американцами Кеннетом Бауэрсоксом и Дональдом Петтитом — совершил снижение по так называемой баллистической траектории, которая отличается от управляемой большими перегрузками.
При посадке у международного экипажа отказала одна из технических систем: произошло залипание контактов. Эта аппаратура 40 лет работала безотказно, обеспечила столько посадок! Позже исследователи, проведя моделирование и математический анализ, убедились: подобное могло произойти в одном случае из тысячи. Космонавты приземлились с недолетом в 470 километров от расчетной точки. Мы предусматриваем подобные “отклонения”: в районах возможного баллистического спуска у нас работают 4—6 самолетов, 12—15 вертолетов, на земле — 4—8 поисковых машин. Предусмотрено и дежурство оперативных мобильных резервных групп в наших постоянных точках базирования — на аэродромах в Троицке, Упруне и Чебеньках. Около приземлившихся Бударина, Бауэрсокса и Петтита наши вертолеты оказались через 1,5 часа.
— Куда после приземления попадает спускаемый аппарат?
— Пока авиационные спасатели доставляют космонавтов на оперативную точку — аэродром, оперативно–техническая группа работает на месте посадки. Они промывают космический аппарат, разряжают системы, призванные срабатывать при аварийных ситуациях, снимают пиропатроны, другие стреляющие механизмы. Пока одни специалисты обесточивают спускаемый аппарат, герметизируют его и упаковывают, другие обрабатывают поверхность земли на месте посадки. Известно, что при приземлении аппарата выбивается почва, образуется гарь. Наши специалисты засыпают образовавшиеся ямы. Проверяют почву на химическое заражение. В случае необходимости — обеззараживают поверхностный слой земли. Следом спускаемый аппарат мы везем или на оперативный аэродром, или на свои постоянные базы — в Троицк, Упрун, Чебеньки. Потом, согласно тактико–техническому заданию, мы его отправляем на самолете в Москву, где в специальных лабораториях его еще раз проверяют на техническое состояние, герметичность, разгружают, частично разбирают, исследуют металл, проверяют его электропроводность и т. д. Одни аппараты потом идут в специальное хранилище, другие — в музей, третьи — используются в качестве тренажеров.
