Эти названия хорошо известны всякому и живо используются в разговорной речи. “Кащенко”, “Канатчикова дача”, “Петелино”, “Белые Столбы” твердо ассоциируются у народа с психушками. По весне и осени потенциальные клиенты этих заведений, как считается, активизируются и проявляют свойственное душевнобольным буйство и прочие странности. Сегодня в Подмосковье осталось не так много “дурок”, одна из самых знаменитых находится в селе Мещерском. Настоящих буйных там мало — новые времена, новые болезни. Например, “параноид бизнесменов”. А вот “Путина” что-то здесь в последнее время не видели, разве только “родственники” попадаются. Впрочем, шизофреников полно и в обыденной жизни — порой мы их даже не замечаем. Может, потому, что и сами можем назвать себя разве что “практически здоровыми”?..
— Из всех русских поэтов в первую тройку мировой поэзии вхожу только я, — скромно откровенничает Яшар-паша. — Не хочу принижать честь и достоинство Пушкина, но его место в конце третьей десятки имен. Факт есть факт.
“Факт” основывается, видимо, на простом математическом расчете:
— Современный мир первым считает Петрарку, у которого более 350 любовных сонетов, вторым — Шекспира со 154 сонетами, а третьим являюсь я, со 145 исповедями, — продолжает Яшар-паша. — Четвертое место у Ронсара — около 100 сонетов.
Многие свои лирические стихотворения Яшар-паша посвятил Оксане Федоровой — ведущей передачи “Спокойной ночи, малыши!”.
— Но я не могу пробиться ни в одну газету, ни на один телеканал, — сетует поэт. — Меня держат в полной изоляции. Поэтому я и пошел на Красную площадь.
В один из мартовских дней эту новость перетирали все информагентства: “Графоман сжег на Красной площади свои книги”. Вместо слова “графоман” одни использовали “непризнанный поэт”, другие — “псих”. Спустя примерно неделю поджигатель — русскоподданный поэт турецкого происхождения, как он сам себя называет, — пришел в редакцию.
— Вас же отправили на обследование в больницу в Чеховском районе…
— Я сбежал. Они не имели права сажать меня в дурдом, я совершенно нормальный.
Родился в Казахстане, мать — русская, отец — турок-месхетинец. Жил в Нижнем Новгороде, получил российский паспорт. Сейчас зарегистрирован в Шатурском районе. Невысокого роста, джинсы, короткая куртка, вязаная шапочка. Встретишь на улице — не обратишь внимания, самый обычный человек. До тех пор, пока речь не заходит о поэзии...
Откуда это неуемное желание прославиться? Что есть эти шокирующие заявления — тщеславие, эпатаж, болезнь? После общения с непризнанным сочинителем, во время которого не покидало чувство неловкости, очень захотелось поговорить со специалистами. А заодно узнать у них, на какой почве нынче предпочитают сходить с ума соотечественники…
— Если бы мы точно знали, отчего люди сходят с ума, нам дали бы Нобелевскую премию. — Валерий Сураев, главврач областной психиатрической больницы №2 им. Яковенко, усмехается и отправляет нас в 7-е отделение, к одному из лучших своих подчиненных — врачу высшей категории Владимиру Шлюкову.
Беседу с Владимиром Михайловичем начинаем с нашего горе-поэта.
— Здоровые люди тоже могут позволить себе эпатажные высказывания, — говорит он. — Хотя степень гротеска в данном случае косвенно свидетельствует о том, что человек требует внимания психиатров.
— А вообще бывают стопроцентно нормальные люди?
— Что считать нормой? Есть комплекс особенностей, который свойственен среднему человеку, но и эти критерии меняются, поскольку меняется культура поведения. Люди новых поколений ведут себя иначе: больше стало грубости, агрессивности. Поэтому в психиатрии, как и во всей медицине, используется формулировка “практически здоров”.
— А как понять, где кончаются особенности поведения и начинается патология?
— Могу сказать так: есть некая плавность переходов от состояния здоровья к болезни. К тому же существуют разные ступени патологии. Есть, например, область большой психиатрии. Это та часть больных людей, которые находятся в так называемом психотическом состоянии. Они абсолютно беспомощны в плане самоконтроля и поведения. Допустим, белая горячка — психоз с галлюцинациями, с бредом, с нарушенным сознанием. Шизофренические и иные психозы. Плюс старческое слабоумие. Это один уровень.
Другой — уровень пограничных состояний. Это неврозы, стрессовые состояния, временные реактивные психозы. Допустим, после утраты близкого человека чувствительный человек входит в состояние глубокой депрессии. Больной он? Временно больной.
И есть еще особые личности — люди психопатического склада. Сам характер человека таков, что он приводит к столкновениям с социально-психологическим окружением, к социальной дезадаптации.
“Душевнобольные Московской губернии” — так называлась книга психиатра Владимира Ивановича Яковенко, написанная им в 1893 году. “На территории губернии почти 600 человек остро нуждается в пристанище”, — писал врач. Яковенко был ярым противником тогдашних способов обращения с психическими больными, которые сводились к максимальному лишению свободы. Получив назначение главврачом в строящуюся лечебницу, он организовал дело по-новому.
Больница в Мещерском — это три десятка корпусов (в то время их называли павильонами), разбросанных на огромной парковой территории. Никаких заборов нет и в помине. Дома сотрудников находятся тут же, на окраине своеобразного медгородка. Пациенты свободно гуляют по его аллеям и улицам. Правда, обычно под присмотром кого-то из медперсонала. Традиции нестеснения больных, заложенные в XIX веке, сохраняются и поныне. Других таких больниц в России нет.
— В последнее время выросло количество интоксикационных (алкоголь, наркотики) и сосудистых психозов, — продолжает доктор Шлюков. — Раньше сосудистый психоз считался болезнью пожилых людей. Сейчас он “помолодел”, так как человек биологически стареет быстрее. В силу социальной напряженности, сложности жизни, инфекционных заболеваний.
Люди с неврозами к нам почти не попадают. Лиц психопатического склада тоже стало мало. Они, может, и нуждаются в нашей помощи, но сами к психиатру не обращаются. В основном эти люди в современной жизни более-менее устроены.
— Скажите, а у Жириновского с психикой все в порядке?
— Как я могу сказать? Его надо обследовать. Склад какой-то такой, близкий к психопатическому. У нас это называется акцентуированная личность. Это люди, у которых есть некая изюминка, акцент. И они ею бравируют, театрально показывают. Скорее всего, Жириновский из этой группы. Кстати, о чем я и говорил: он устроен в жизни прекрасно, несмотря на свой личностный акцент. И таких много.
В этой категории есть люди иного толка — группа так называемых безвольных. Вот им приходится тяжело. Они попадают под каток жизни — становятся наркоманами, зависимыми от кого-либо или чего-либо. К нам они поступают в основном на военную экспертизу, из частей, по направлению командования.
Более чем за век своего существования когда-то лучшая в России и чуть ли не в Европе психбольница сильно обветшала. Государство не особо заботилось о поддержании ее статуса. Некоторые корпуса разрушились почти до основания, другие, действующие, тоже производят весьма угрюмое впечатление. Сами собой возникают ассоциации с “Палатой №6”: “В больничном дворе стоит небольшой флигель, окруженный целым лесом репейника, крапивы и дикой конопли. Крыша на нем ржавая, труба наполовину обвалилась, ступеньки у крыльца сгнили и поросли травой, а от штукатурки остались одни только следы”.
Тем более что Антон Павлович Чехов жил по соседству и дружил с Яковенко. Но историческая правда дороже — рассказ был написан в 1892 году, когда больница в Мещерском только строилась. Кстати, сотрудники на сравнения с “Палатой №6” обижаются. Говорят: Чеховым показан худший образец больницы, а наша всегда была передовой. Но в Чеховском районе, да в нескольких километрах от Мелихова, уйти от аналогий очень сложно.
— Владимир Михайлович, Чехов, будучи врачом, населил свою “палату №6”, как представляется, типичными для того времени пациентами. Один из них — “дурачок, помешавшийся лет двадцать назад, когда у него сгорела шапочная мастерская”. А сейчас бывают случаи, когда бизнесмены, потеряв свой бизнес, сходят с ума?
— Есть даже понятие “параноид бизнесменов”. Это психогенный бред богатых людей, которые часто подвергаются шантажу и угрозам. Иногда это приводит у них к нарушениям: человеку кажется, что за ним следят, его преследуют, его хотят убить. Такое вот стрессовое состояние, достигающее степени психоза.
— А какие еще есть болезни времени?
— Много депрессий. В нашей жизни исчезло оптимистическое начало. Многим людям сложно адаптироваться к новым реалиям, не хватает социальной гибкости. Они ощущают зыбкость своего положения, отсутствие перспектив.
Гуляя по улицам “психиатрического села”, ловишь себя на мысли, что в букете чувств по отношению к его обитателям сострадания, как ни печально, меньше, чем страха и какого-то нездорового любопытства. Дает себя знать, видимо, школьная пугала: будешь плохо себя вести — загудишь в Белые Столбы.
Около одного из корпусов заговариваю с пожилой женщиной, завотделением:
— А как вы в больнице, исповедующей нестеснение больных, справляетесь с буйными?
— Уговорами. Персонал-то у меня — одни бабушки-нянечки. А вообще стараемся до такой стадии не доводить. Видим: что-то не так — уговариваем сделать укольчик. На самый крайний случай есть в больнице и санитары-мужчины, которые могут применить силу, но до этого обычно не доходит.
— Владимир Михайлович, а какие были “фирменные” заболевания при социализме?
— Тогда было больше борьбы за правду, за справедливость. Те же сутяжники, жалобщики на начальство, непризнанные изобретатели нередко доходили до “нашего” уровня.
— Какие диагнозы им ставились?
— Часто это была вялотекущая шизофрения. Особенность таких людей в том, что они очень плохо оценивают ситуацию общего плана. Они видят узконаправленно, крайне субъективно. Плюс у них присутствуют элементы повышенной чувствительности и ранимости. А с другой стороны — элементы эмоциональной тупости. К примеру, вступая в свои конфликты, они начисто забывают о семье, о близких.
— А как человек может повысить свою социальную гибкость?
— Это очень сложно. Что дает человеку способность быть гибче? Прежде всего образование. Как правило, гибче самостоятельные люди. Почему сегодня человек оказался беспомощным? Очень большая часть нашей популяции несамостоятельна. Люди привыкли жить на шее государства. Сейчас этого нет. И эта свобода для многих — психогенный фактор. Не так давно к нам попал человек с депрессивным суицидом. Слесарь, его уволили с работы, а у него четверо или пятеро детей. Он настолько тяжело переживал увольнение, что бросился под поезд. Получил тяжелую травму головы, но, слава богу, остался жив. Подлечили его, выписываю, а на душе тяжело: а что меняется в его жизненных обстоятельствах?
Так же, как непослушных московских детей пугают “Кащенкой”, в Подмосковье для этих целей служат Белые Столбы.
— Это заблуждение! — разоблачает историческую несправедливость Анатолий Васильевич Белов, создавший при больнице музей села Мещерского. — В Белых Столбах есть только архив Госфильмофонда. А психиатрические больницы — у нас, в Троицком и в Добрынихе.
Кстати, две другие больницы из этого “Бермудского треугольника” тоже по-своему знамениты, но Мещерское по “историчности” — вне конкуренции. Здесь (в селе, а не в лечебнице) бывали Лев Толстой, Чайковский, Чехов и др. Особенно впечатляет один из транспарантов в музее: “Это замечательная больница. В бурные времена 1905 года здесь жили и боролись замечательные люди. В.И.Ленин”. В ПСС вождя пролетариата этих слов не отыщешь. Их Белов записал 40 лет назад со слов местного старожила, ходившего с Ильичом на охоту. Относятся они не к пациентам, как можно было бы подумать, а к рабочим подпольной типографии, располагавшейся в 1905 году на территории больницы.
— Владимир Михайлович, а суицид — это обязательно болезнь?
— Согласно исследованиям, проводившимся в нашей стране, к суицидам как раз больше склонны так называемые здоровые люди. Но под влиянием каких-то психогенных факторов. Душевнобольные на самоубийство идут реже. У них бывают импульсивные поступки, когда галлюцинаторный голос говорит человеку, что надо что-то такое сделать. И он делает. Но это явление редкое. Кстати, интересный факт: в Германии провели исследование с целью установить, где больше самоубийц — в городе или на селе. Какие, вы думаете, получили результаты?
— В городе? Вроде жизнь напряженней, больше стрессов.
— А оказалось — в селе. Это срабатывает генетический момент. В селе копится немножко дефектная популяция, а люди более активные, более интеллектуальные едут в город. Там и стрессов больше, и жизнь напряженней, но зато люди более сильные. То есть фундаментальные биологические вещи сильнее, чем социально-психологические.
— В анекдотах типичный душевнобольной — это человек, выдающий себя за знаменитость…
— В жизни такие случаи редки. Содержание переживаний больных людей находится в зависимости от социально-психологического фона, от тех идей, которые поступают через телевизор, газеты и т.д. Наполеоны и Сталины давно исчезли. Сейчас нет фигур, которые способны так сильно воздействовать на воображение больного человека…
— А Путин?
— Нет, “Путины” пока не появились. У него имидж пока не столь серьезный. Правда, “родственники” изредка встречаются.
