“Уважаемый Михаил Иванович! Примите сердечные поздравления с победой в Курской дуге” — эти строки из благодарственного письма за подписью Владимира Путина адресованы человеку, которому горячим летом 42-го было всего 17 лет. Вермахту служили даже 15-летние подростки, а в Советскую Армию в тяжелое время начали призывать вчерашних школьников — “детский сад”, как их называли взрослые бойцы.
Там, под Курском, красноармеец Миша Толозов получил свое первое ранение — в бедро. Когда молоденькая медсестра подошла к красноармейцу, чтобы обработать рану, ее встретил твердый отпор. “Да он, наверное, еще нецелованный, — догадался доктор, — ничего, привыкнет, а пока позовите медбрата”.
— Война для меня закончилась в Румынии, — рассказывает Михаил Иванович Толозов, — бои шли страшные. Наша дивизия должна была отвлечь огонь на себя. Нам удалось разгромить 6 вражеских дотов — перевернутых железобетонных укрытий. Вместе с бойцами дивизии сражались штрафники, которые кровью искупали свою вину. Помню, что большинство из них были направлены в штрафбат за самострел. Мы справились с задачей: немцы подумали, что на нашем направлении идет основное наступление, и бросили все силы на дивизию. В результате они оказались в окружении: с другой стороны по фашистам ударила Ясско-Кишиневская группировка. Мы понесли огромные потери. Я тоже был тяжело ранен.
Смелый минометчик, комсорг батальона, поднимавший в атаку взрослых солдат, действительно никогда не целовался с девушками и страшно стеснялся представительниц прекрасного пола. Свою первую любовь Миша Толозов встретил в Румынии, в городе Сигишоаре, за 5 минут до победы.
— После очередного ранения я находился во фронтовом госпитале, — он впервые рассказывает свою романтическую историю. — Как только встал на ноги, отправился в кино и там познакомился с Маришкой Шипош. Нам было по 19 лет. Я с первого взгляда влюбился в красивую румынскую девушку. Она не говорила по-русски, но мы понимали друг друга, болтая на смеси немецкого с румынским. Мы начали встречаться, и я серьезно решил предложить Маришке руку и сердце.
О капитуляции Германии в наших войсках, стоявших в Трансильвании, стало известно ранним утром. Вечером все отправились в театр — слушать оперу “Сильва”. Только расселись по своим местам, как по громкоговорителю раздалась команда: “Всем срочно покинуть помещение! Театр заминирован!” Потом саперы прочесали зал — ничего! Но праздничное мероприятие было, конечно, сорвано.
После Победы, пока дивизия еще стояла в Румынии, Михаил Иванович явился в политотдел, чтобы доложить о своем намерении жениться на Марии Шипош. Политрук был краток и суров: “Забудьте об этой девушке! У нас своих хватает! Сколько парней погибло, а вы на румынке захотели жениться! Я вас исключу из партии и немедленно отправлю в Советский Союз!”
— Вечером я встретился с Маришкой, — продолжает Михаил Иванович, — и сказал ей, что нам придется расстаться. “Ну, смотри, — ответила она, — может быть, у вас что-нибудь изменится, и тогда мы поженимся”. Вернувшись на родину, я не мог забыть свою Марию. Писал ей письма, но ни разу не получил ответа. Наверное, почту не пропускала цензура. Долго я не смотрел на других, пока однажды в электричке не увидел девушку, как две капли воды похожую на мою румынскую любовь. Бог ты мой! Она!
Не помня себя от радости, стал пробиваться сквозь толпу. Схватил за руку: “Маришка!” И услышал: “Что вы, молодой человек?! Вы, наверное, ошиблись. Меня зовут Зинаида”. Конечно, это была другая девушка. Но Михаил Иванович не мог упустить незнакомку, как видно, посланную ему судьбой. Они познакомились и вскоре поженились.
Когда Зинаида Дмитриевна рассматривала фронтовые фотографии мужа, она, конечно, поинтересовалась: что за миловидная девушка рядом с ее Мишей? “Мы с ней дружили в Румынии”, — туманно ответил фронтовик.
