Вот я не уточнила: что сказал министр обороны Иванов, поздравляя Татьяну Лебедеву с присвоением ей звания майора? Впрочем, это тот случай, когда надо и честь отдавать, и на руках носить. Или хотя бы руки целовать. Потому что — звезда всемирного масштаба. Зазнаваться не умеет. Максималист, себя не щадит. Людей очень любит. Не стесняется признаться, что Россия для нее — это дорого сердцу. Зато стесняется самоуспокоения: “Все хорошо, жизнь удалась... — это когда-нибудь потом”. Верит в судьбу, но судьбу олимпийской чемпионки вершит собственными руками. Не хочет искать причины для оправданий: “Самоанализ начинается, и просто констатируешь: вот лоханулась!” Хочет уже этим летом вернуть свое, честным трудом заработанное. Отказывается от миллионера. Прыгать любимым “тройным” будет до посинения, пока здоровья хватит.
А-а, да! Еще она была монахом.
— Это правда — про монаха?
— Сама недавно узнала. Если верить мастеру медитации Шри Чинмою, то в прошлой жизни именно монахом я и была. Не знаю, правда, как это было, неудобно было расспрашивать…
— А вы верите?
— Знаете, нужна какая-то подготовка ко всему — даже к мыслям, наверное. Шри Чинмой в Афинах, говорят, за меня болел: мы познакомились еще в Москве, он многих спортсменов знает. А один из его учеников — двадцать лет уже им считается — великий Карл Льюис, девятикратный олимпийский чемпион. Они вместе медитировали, Льюис так настраивался на соревнования. Ведь медитация — настрой, умение управлять духом, собой. Я заинтересовалась и в разговоре обронила, что я не прочь была бы…
— Помедитировать или познакомиться с Карлом Льюисом?
— Во-первых, познакомиться с Карлом Льюисом — это легенда спорта. Было бы круто с ним встретиться. И про медитацию сказала — вот бы попробовать. И вроде все в шутку. А потом сезон закончился, и мне предложили съездить в Америку. Большая программа, чемпионы, послы. Я сначала растерялась, говорю — не поеду. А они — ждем всю семью, как в гости. Тут, думаю, грех уже отказываться.
— С легендой встретились?
— Это вы про Льюиса? Там уже не знаешь, кто больше легенда — Шри Чинмой такие чудеса с поднятием тяжестей показывал! (Например, поднимал Татьяну на слоне, общий вес пьедестала, слонихи и Татьяны — 4515 кг. — И.С.) А с Карлом поговорили, так он подарил мне две книги, подписал: “Татьяне с большой любовью, не сдавайся никогда!” Хороший мужик. Говорит, школу актеров закончил, живет в Лос-Анджелесе, сейчас в Голливуде снимается, поэтому налысо побрился: должен играть тридцатилетнего, и надо выглядеть помоложе.
— Карл не предложил дружить домами?
— Сказал: если что — приезжай.
— То есть — будете у нас, в Голливуде…
— Да, конечно, говорю, спасибо. Но сейчас тренировки…
— Медитировали?
— Я брала там пару уроков. Льюис подтвердил, что это может сильно пригодиться. Очень похоже на то, как мы настраиваемся на соревнования. Общее — отвлечься от всего. Музыка, гвалт, а тебе — все равно. Мне тренеры всегда говорили — ты все слышишь, но пропускаешь не через себя, а мимо.
— Уходишь из жизни и возвращаешься после старта…
— Примерно. А так как я — они называли меня человек из внешнего мира — не ученик, а просто гость, то эта встреча ни к чему меня не обязывала, просто открыла мне дополнительные резервы. Я уже немолодая, мне не двадцать лет (Татьяне 29. — И.С.), возраст не на меня играет, приходится искать дополнительную энергию. И не только из себя ее выуживать. Нужно использовать все. Спорт для меня номер один сейчас. Мой спорт, моя карьера, я этого не скрываю.
— А то, что мало вам летнего “золота” Олимпийских игр, вы еще готовы посягнуть и на зимнее, — это правда?
— Ну… Меня приглашали в бобслей, это правда. Вот, говорят, ты летняя, давай, будешь еще и зимней чемпионкой. У нас девчонка одна тоже прыгала тройным, а потом в Солт-Лейк-Сити в соревнованиях участвовала — в бобслейной двойке. Она меня все зовет: “Иди ко мне разгоняющей — как разбежимся с тобой! Мы всем покажем!” Я вот и думаю: а вдруг? Но в Турин на следующий год я не поеду, и не спрашивайте даже. Сейчас уже сформирована команда, хотя подруга раньше звала меня: давай, чтобы уже в Турине выступать.
— Вы всерьез обсуждали или хохмили?
— Ну чего, в длину же я ушла — как дать сейчас! Опять всех удивить… Чертенок сидит внутри авантюризма, я люблю аферные такие дела.
— Что остановило? Или кто?
— Да я просто подумала — пока в легкой атлетике хорошо все идет, пусть идет. Если, не дай бог, что случится — в бобслей всегда уйду, там возраст не важен. У них юниоры только в 26 заканчиваются — поздний вид такой. Ну, я еще подумаю…
— Таня, вы когда себя, как и многие легкоатлеты, по ногам или щекам бьете перед разбегом, не тело мобилизуете, а душу? Или нужны именно болевые ощущения?
— Нужен взрыв внутренний перед прыжком — и у каждого здесь свой путь. И чем спортсмен выше классом, тем у него эмоциональный опыт больше. Есть и необъяснимые взрывы, конечно, — это у новичков, которые выигрывают на кураже, сами того не ожидая. Но это в жизни разок проходит. А в основном надо вперед ломиться.
— Как-то вы сказали, что перед стартом ничего не остается иногда, как крикнуть “банзай!” и нестись вперед. Но ведь и “банзаи” когда-нибудь заканчиваются...
— Когда знаешь, что все ставки на тебя сделаны, ты обязан… Раньше я опасалась этого чувства лидерства, что ли, а сейчас чем больше волнуюсь, тем выше показываю результат.
— Именно это вы имеете в виду, когда кровожадно говорите, что “надо нервы и себе помотать, и соперницам”?
— Это дополнительный адреналин. Говорят, что люди со страху могут забор перепрыгнуть! Я даже стараюсь нагнать на себя это давление. Прессингую сама себя: с одной стороны, я никому ничем не обязана, а с другой — сколько людей за меня болеют! Причем я их не знаю и никогда не узнаю и лично не поговорю.
— Так чего тогда переживать?
— А оказывается, это еще хуже. Я ведь им даже объяснить ничего не смогу. Я когда приехала после Олимпиады и мне здесь родные и знакомые начали рассказывать, как переживали, как со мной вместе плакали, я даже подумала: если бы раньше знала, просто не имела бы права проиграть “золото” в тройном прыжке!
— “Бронза” в любимом тройном прыжке на Олимпиаде в Афинах, несмотря на “золото” через несколько дней в прыжках в длину, стала ужасом на многие месяцы?
— Меня все успокаивали, говорили: ну ты же все равно олимпийская чемпионка! И я себя успокаивала — да, у меня золотая медаль, о ней многие мечтают, и я мечтала, но чувство неудовлетворенности осталось. И оно здесь, внутри, сидит, и я не могу себя простить.
— Даже так?
— Почему все это произошло? Я не могу себе простить, что я вроде опытная такая, считается, что у меня мастерство большое, а я... Я проиграла не потому, что у меня форма плохая была, а что глупость такую совершила, и мне казалось, что это ерунда, а ерунды не бывает. Когда это я поняла — это было уже на самих соревнованиях, я поняла и другое: что не смогу показать высокий результат.
— Вы так себя бичуете, что представить можно немыслимое. Что вы называете глупостью?
— За три недели до соревнований я отбила пятку. И казалось, ничего, все пройдет, я выскребу, просто надо немного прекратить работу в тройном прыжке, поберечь пятку. А когда соперницы начали показывать высокие результаты, я вроде злилась, заводилась, но не попадала в технику, я ее просто всю растеряла. И я поняла: того, что я ожидала (мол, на одном характере вылезу), не произошло.
— Но вы же смогли все-таки выиграть “бронзу”?
— Но не “золото” же! Для меня трагедия, что теперь надо ждать еще четыре года. Мне в Афинах казалось, что это сон, это просто предупреждение, я проснусь, и все будет по-новому, все можно изменить. А потом я поняла, что просто проиграла эту Олимпиаду. Мне хотелось, чтобы скорее все закончилось. Чтобы закончился этот позор. Все вокруг успокаивали — впереди длина, ты настраивайся, но я-то ставки делала на тройной, я мечтала именно об этой победе. Хотя, с другой стороны, я думаю, что если бы выиграла тройной, а длину проиграла — ну, позволила бы себе на эмоциях расслабиться — я бы тоже, наверное, расстроилась.
— Вы себе просто палку о двух бьющих по голове концах заготовили.
— Человеческая натура жадновата. А тут получается — вроде бы стала олимпийской чемпионкой, но не до конца. Но это даже не обида, а досада. Сожаление… Самоанализ начинается, и видишь, что сама дурака сваляла. На себя не обижаются. Просто констатируешь: вот лоханулась!
— Какой-то неуемный максимализм. Может, надо быть к себе нежнее?
— Я пыталась себе сказать: не надо быть хапугой, успокойся. Сезон у нас после Афин еще продолжался в течение месяца… Встречи разные начались. А сезон идет и идет, и так уже хотелось, чтобы он закончился, — я как бы забила, что ли, на себя, не так уже ярко выступала. А потом наконец вздохнула: вот и прошел он, олимпийский год, я могу перевести дыхание.
— Удалось? Вы всю зиму на турнирах не показывались. Вот наконец 7 мая на турнире в Осаке напомните соперницам о себе.
— Хочу сосредоточиться именно на тройном прыжке. Вернуть свои утраченные позиции, показать, кто лидер в мире, и уже на чемпионате мира-2005 взять свое. А что зимний сезон пропущу, я решила сразу. После прошлой Олимпиады зимой такое опустошение было! Чисто физически делала работу, и все как робот. Поэтому, когда наступил 2001 год, я была выпотрошена. Вроде и показывала результаты, но они были без эмоций, безрадостные, что ли.
— Это важно?
— А как же! Все изменила весна. Я проснулась. Поэтому после Афин я так и решила: не буду экспериментировать, я себя знаю. И дала почти зарок: приемы, встречи, телевизионные съемки — все будет до Нового года, а дальше — стоп, на первое место буду выносить тренировочный план. Олимпиада закончилась, но закончился и 2004 год, начался другой.
— Таня, вам Коржаненко жалко? (Ирина Коржаненко, толкательница ядра, дисквалифицирована за применение допинга пожизненно. — И.С.). Она права, что не отдает медаль?
— Я считаю, что допинг вообще надо разрешить.
— Ой…
— Потому что, как бы ни говорили про спортсменов: “Гробят свое здоровье”, — это мы делаем сами. Мы, понимаете? Пусть мы повыступаем ярко всего пять лет, но это наш выбор: мы заработаем себе и на жизнь, и на лечение болячек всяких. И не секрет, что на одном здоровье далеко не прыгнешь и не убежишь. И где эта граница между полезным и вредным? А тут получается большая рулетка: кто попался, а кто нет.
— У вас в тройном прыжке тоже был скандал на Олимпиаде, и долгое время вам даже светило “серебро” вместо “бронзы”…
— Да, проба “А” камерунки Мбанго дала положительный результат, а потом замяли это все — понятно, что у Камеруна это была единственная золотая медаль за всю историю. И чемпионка — живая пропаганда спорта в Африке, доказательство того, что они не только в футбол могут играть. Олимпиада — это политические игры.
А второе место, которое гречанка заняла, сразу аж на полметра увеличив свой результат? Ведь после она показала прыжок уже на полметра хуже, чем до Олимпиады! Не все так чисто в этом королевстве.
— От того, что это говорит королева, как-то совсем тоскливо.
— А что делать? Кому как повезет: где проходят Игры, какая у кого из стран “крыша”, это все важно. И это все большая политика, и здесь свои трагедии, свои махинации.
— Применение допинга никто все равно не разрешит. И махинации не прекратятся. Значит, вы все, спортсмены высочайшего уровня, в политической ловушке.
— Большие руководители большого спорта хотят, чтобы на стадионах показывали высокие результаты, — зрители не пойдут же на примитив, надо ведь увидеть рекорд. Значит, надо или разрешить допинг, или в конце концов перестать контролировать, как спортсмены готовятся.
— Знаменитая конькобежка Светлана Журова вообще назвала это вторжением в частную жизнь.
— А так и получается. Вот докопались до Мэрион Джонс. Один деятель сказал, что он точно знает: применяла Мэрион допинг, — и началось! До этого Джонс была звездой, действительно радовала, на нее ходили смотреть. А тут просто решили ее похоронить. И от этого спорт только потерял. Хорошо, сейчас вроде опять выступать начинает. А Коржаненко попала — стала заложницей таких вот игр.
— Вы с ней разговаривали?
— Не знаю, то, что она мне рассказала, — ну ничего не может быть! А то, что Ира не отдает медаль, — это ее решение, я не могу его комментировать, а уж тем более ставить себя на ее место. Но в принципе я на ее стороне. Если мы всех так будем быстренько хоронить, кто в выигрыше-то будет? И главное, каковы перспективы? Новички, предположим, выскочили, а через год их тоже похоронили. Что получится? Люди ходят на имена… Народ не будет помнить вообще никого.
— Вас народ очень любит. Самой не кажется, что вне спорта вы нереальны? Осуждены пожизненно?
— Разве это плохо? Только загадывать, конечно, сложно. Хотя у меня уже есть и на дальнейшую жизнь, после прыжков, мечта. Правда, в России этот вид спорта сейчас немного в упадке.
— Это что же такое?
— Конный спорт. Мне всю жизнь вообще нравились лошади. Сначала просто на них покататься верхом, потом побыстрее — рысью. Потом галопом. Потом различные препятствия. У меня мечта была даже завести свою лошадь.
— Да, у нас козу в Москве одна бабка дома держит. Волгоград, наверное, тоже не удивится…
— Нам, олимпийским чемпионам, за городом сейчас дают участки. Я обязательно построю дом и заведу лошадь. Сначала думала уроки брать: посмотрела по карте — 300 километров надо отмахать до ближайшей школы верховой езды. Можно и в 50—60 лет, если хорошо себя чувствуешь, выступать на соревнованиях. Держу в перспективе.
— И правда авантюристка! Может, вы еще чего на будущее задумали? Имидж, внешность — мы вас узнаем?
— А что? Да вроде я смирилась со своей внешностью — все устраивает. А вот… Задумала, но все это житейское, скажем так, в принципе осуществимое. Вот хочется, чтобы у меня было трое детей!
— Конечно, если вспомнить, что вы на десятый день после рождения дочки вышли на тренировку…
— Нет, все же после окончания карьеры. И хочется на следующей Олимпиаде выступить, и выступить хорошо. Ведь не зря, наверное, считается, что тот, кто выступает на трех Олимпиадах, долгожитель. Я вообще говорю: настрой у меня до 2012 года выступать, но это уже менее реальная штука, конечно...
— Слишком нахальная?
— Скорее виртуальная. Но если вдруг получится — я буду просто счастлива. А уже этим летом хочется мировой рекорд в тройном прыжке установить. А вот таких мечтаний — выйти замуж за миллионера — вроде как нет.
— Это вы специально говорите, потому что муж (Николай Матвеев тренирует группу спринтеров и ведет домашнее хозяйство. — И.С.) рядом сидит и слушает?
— Нет, просто потому, что у меня все хорошо. А муж золотой: все заботы на себя взял, только чтобы моя карьера гладко шла. Он смирился, что лидерство в доме у меня. Не каждый мужчина это сможет. Это большая редкость. У них же тоже свои бзики есть: как это так — жена больше зарабатывает! Это для него подвиг. И я это ценю. Так что какие думы о миллионере? Ничего, я за двоих заработаю, и будем жить припеваючи!
