Маяковка. Народ спешит на работу, но нет-нет да одергивается как-то на ходу при виде… фото и цветов, выставленных едва не на дорожке. И опять она улыбается без улыбки. Так умела. А ее фото — на режиссерском столике для читки новой пьесы, том еще, гончаровском. Наташа Гундарева… Начинается твоя новая пьеса.
Один шаг — и вы в театре. Просторный холл с выходами на гримуборные народных. Дама, держащая ключи наготове:
— Летом 2001-го она взяла ключ от комнаты в последний раз. Но звонила сюда постоянно! Не могла долго без звонка!
Возьмем и мы этот ключ. Хотя прежде… Что это за дверь? Медпункт. Девушка за столом, на столе — таблетки.
— Артисты часто обращаются: давление померить, еще что… Михаил Иванович (Филиппов, муж Гундаревой) часто приходил. И сегодня много людей будет. Сами понимаете — горе.
…В театре помнят: когда ничего еще не предвещало беды, Наталья Георгиевна везде появлялась с маленьким японским тонометром. Сосуды были не в порядке. И давно.
Тяжело идет Александр Лазарев — Кин на все времена:
— Можно быть прекрасной актрисой и малозначимым человеком, можно быть хорошим человеком и малозначимой актрисой. Наташа Гундарева сочетала в себе эти качества. Долгая ее болезнь (4 года), но надежда, хотя и маленькая, в нас все же теплилась: поправится, снова сыграем вместе. Но судьба распорядилась иначе…
Гримерка. Она не пустовала все это время. Маленькая. Чистенькая. Никаких излишеств, афиш. Но лишь две фотографии: она и Гончаров. Так и говорила: “Я — его актриса!” Он — полководец: воевал в кавалерии, ранен, глыба. Она — словно Катарина из “Укрощения строптивой”. Такими их воспринимал театр. По традиции, из гримерок не делают “мемориальных кабинетов”. Она просто отойдет следующему актеру — несомненно, Филиппову.
Фойе. Два часа до спектакля. Какие-то люди шепчутся:
— А кладбище: Ваганьково или Новодевичье?
— Туда и туда звонили. Скоро поймут окончательно.
…На Новодевичье раньше была разнарядка — только народных СССР, но что делать, если Гундарева в 86-м получила народную РФ… Гнетущие тонкости.
Татьяна Ахрамкова, чудный режиссер Маяковки, ставила чуть ли не последний спектакль, где играла Гундарева, — “Любовный напиток”. Она вспоминает, как у Гундаревой возник неожиданный простой в работе: стала депутатом Госдумы.
— Но, слава богу, искусство победило. Она говорила всем так: “Дума — непробиваемая стена”. И вернулась. А стольким людям она помогла! К ней обращались, и никто отказа не имел, когда надо было пойти и “поработать лицом”. Мужской пол замирал при ее появлении — от губернатора до мелкого служки. Умела этим пользоваться. Но ради других. Выбивала квартиры, делала прописки и даже… черт, черный юмор, места на кладбище. Одним своим звонком.
— Но по фильмам воспринимаешь ее как женщину властную, с характером…
— Если ей что-то не нравилось, это было очень конкретно. Ненормативная лексика с таким аппетитом вырывалась из нее, что вы! На этом учились! Но вы знаете… Она умела просить прощения. И сама просила.
Идем мимо реквизиторской. На стеллажах по огромным коробам — масса ее вещей. Зонтики, карты, пистолеты, платья ее свах, ее любовниц. Заплаканная женщина — Света, реквизитор. Все время выбегает курить. У нее были самые теплые отношения с Гундаревой. Света — из детдома, ни кола ни двора в Москве. Гундарева пошла, пробила ей жилье.
— Я к ней и в квартиру ездила, и на дачу. Помню отца Наташиного, мать. Мать — инженер-проектировщик в “ящике”. Властная была женщина. Не могли они вместе долго находиться — очень похожи характером. Никого роднее у меня не было. И не будет.
Плачет. Ей помогает старейший реквизитор — Клавдия Николаевна:
— Я ведь уже 50 лет здесь. Помню, как Наташу еще Андрей Александрович (Гончаров. — Я.С.) принимал в театр. Она же Щуку окончила, и ей из многих театров шли предложения… И вот идет она, в красном костюмчике… (показывает фотографию) Наталюнчик, сколько ты проболела. Добрый наш человечек, самый-самый!
…Столько воспоминаний: Гундарева — в театре, Гундарева — дома.
— А дома первым делом всех накормит, — улыбается Ахрамкова, — до сих пор во рту вкус необычной фасоли какой-то, все уговаривала меня, сидящую на диете, поесть побольше. И опрятность во всем. Чистоплотность. Домовитая женщина, с которой… знаете… надежно, что ли. Богом поцелованная.
Татьяна Потапова 30 лет была личным костюмером Гундаревой, самый интимный профи:
— Гончаров любил подчеркнуть ее женские достоинства. Он млел и облизывался, когда она выходила на сцену. А профессионально с нею было очень легко. В спектакле “Леди Макбет” были настолько быстрые переодевания, что, если какие-то крючочки не сходились, она всегда подбадривала: “Ничего, ничего, спокойно: успеем. Зрители подождут. Дальше меня спектакль не пойдет!” Она не капризничала…
— Вот как? А в фильме “Зимний вечер в Гаграх” она как раз таки капризно отшвыривает от себя костюмершу…
— Никогда в жизни такого не было. Лишь говорила с юмором, если что-то не получалось: “Таня, ты мою руку знаешь!” Всех подтягивала, с нею нельзя не быть ответственной.
…Актриса никогда не терялась, хотя казусы неприятные случались. В “Банкроте” у Натальи было особое платье: в нем по пышной оборке пущена настоящая леска, дабы форму держать. И вот Гундарева после быстрого переодевания выходит на краешек сцены, должна бежать дальше — к середине, но кусок лески цепляется за гвоздь и ее не пускает. Кто-то подлез, попытался порвать, перекусить — никак. Но она сыграла эпизод у кулис так, как стояла бы в центре. Без паники.
А в жизни одевалась очень демократично, несмотря на советский дефицит. Не комплексовала. Надо — так сошьет, свяжет…
Час до спектакля — в этот вечер играют “Женитьбу”. Начинают подтягиваться артисты.
— Что меня поражало: сколько же она помогала всем! — рассказывает Игорь Кашинцев. — И неспроста она провела свои дни в больнице патриархии. Если можно было бы причислять актеров к ликам святых… Она этого была бы достойна.
Гримируется Светлана Немоляева:
— Наташа была очень жизнерадостной. Поэтому мы не стали в день ее кончины отменять веселую “Женитьбу”. Ведь это, думаю, о ней и для нее. Все ее любили, все с нею играли. Это друг. Авторитет. Сильная натура. До последних дней, находясь в трезвом уме, она звонила в театр, чтобы узнать в подробностях последние новости.
В пустом пока зале, в темноте, где “цыганский хор” репетирует разудалую песнь, неожиданно встречаю Костолевского:
— Сейчас куда ни плюнь — все великие, выдающиеся, суперзвезды… сами себе раздаем звания, назначаем. Но о Гундаревой можно сказать честно — великая, уникальная актриса, и это было понятно при ее жизни.
…Зрители рассаживаются. Худрук Арцыбашев выходит на сцену и просто говорит о горе. Зал встает. А после, долгими аплодисментами провожает Наталью Георгиевну в долгий путь.
