Сегодня он, ведущий программы “Большая премьера” на Первом канале, единственный свежий кавалер на нашем ТВ. Он смеется в глаза своим “мучителям” из пишущей прессы, часто включает “дурочку”. И правильно делает. С ним лучше беседовать на его языке: самоироничном и провокационном. Попробуем.
— Вань, откуда ты такой взялся?
— Этот вопрос я читаю в глазах у многих людей, которых встречаю в “Останкино”. И у многих в глазах есть предложение, чтобы я откуда взялся, туда и отправлялся.
— Что-то ты больно серьезный…
— А я вообще серьезный. Мир шоу-бизнеса насквозь пропитан завистью и злобой. Но я не только ловлю на себе злобные взгляды коллег, но и сам такие взгляды бросаю.
— Небось репетируешь перед зеркалом?
— Да знаете ли вы, что в “Останкино” ни одна птица не поет? Там такая атмосфера чудовищной злобы: стены приходится перекрашивать, они ведь темнеют, трескаются... Жуть!
— Ты не оригинален: и так все знают, что ТВ — террариум единомышленников. Должен был сказать, что там все прекрасные люди и друг друга любят…
— Вот я дурак! Когда я пришел на ТВ, у меня было ощущение, что Останкинская башня собирает на себя всю черную энергию. Но каково же было мое изумление, когда оказалось, что на самом деле это одна большая семья. Появилось ощущение, что меня усыновили добрые, щедрые и нежно любящие меня люди. Мне часто звонят руководители каналов и просто желают спокойной ночи. Это сказка! Я просто чувствую себя Дюймовочкой.
— Нет, Вань, ты Иванушка-дурачок.
— Да, но рядом с Останкинской башней я все-таки чувствую себя Дюймовочкой. А когда получаю зарплату — Иванушкой-дурачком.
— Хорошо платят?
— Настолько хорошо, что возникает ощущение, будто ты сошел с ума. Когда я был маленький, говорили, что следующее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Мне кажется, я уже живу при коммунизме.
— Да, от каждого по способностям, каждому по труду. Какие у тебя способности-то?
— У меня достаточно узкий круг способностей.
— Да ладно. Включишь телевизор — и кажется, что ты везде.
— Но ведь меня не было на поле рядом с командой ЦСКА, которая выиграла Кубок УЕФА. Вот почему так произошло? Много раз звонил тренеру Газзаеву и просил, чтобы он взял меня хотя бы водичку подносить. Но пока встречаю жесткий отказ. В любом случае я не могу назвать все, что происходит вокруг меня, чистым везением, — это и годы кропотливого труда.
— Над собой?
— Над своей судьбой. Купленный аттестат о среднем образовании, поступление по блату в институт, проникновение на ТВ тернистым путем подлогов, кляуз и предательств… И все это — с лицом ничего не понимающего дурачка.
— А на ТВ востребованы именно дурачки или умные, которые прикидываются? Ты прикидываешься?
— Нет, не прикидываюсь. Кровью могу расписаться. Не своей, конечно, но тем не менее. Это началось еще на канале МТV. Там многие любили заигрывать с аудиторией, разговаривать на сленге. Я этих слов не знал, и приходилось говорить, как умел.
— Но есть же продюсеры, директора.
— А я не до такой степени бескомпромиссный, чтобы рогом упираться в стену. Вот я очень рад, что не стал вести программу “Фактор страха”, в которую меня приглашали. Был скандал: я не желал серьезно разговаривать о том, что люди должны есть овечьи глаза. И продюсеры поступили мудро: они решили, зачем нам такой тупой человек, который не может внятно объяснить, как нужно сожрать живую крысу… Нельзя совсем идти на поводу. Но сложно побороть передачи, рассказывающие нам о нелегкой доле юмористов. Это же отдельное искусство — не смешно шутить. Долгие годы люди посвящают тренировкам и оттачиванию этого искусства.
— Что же смешно тебе?
— Мне смешно, когда я смотрю фильм Вуди Аллена, когда читаю Сергея Довлатова. Мне смешно, когда я смотрю по телевизору новости. Мне вообще смешно.
— Но, наверное, телевизионная фальшь сильно ранит твою тонкую душевную натуру и ты плачешь по ночам?
— А я вообще очень плаксивый человек. Вспомню о чем-нибудь грустном — например, что в армии еще не был, — и давай плакать. А если серьезно, то я на все смотрю веселым левым глазом. Меня наше ТВ абсолютно не ранит — наоборот, оно очень интересно. Все меняется каждый день.
— Но в последнее время свежим персонажем на ТВ являешься только ты.
— Это не очень сложно — сохранять свежесть: огуречные маски или уколы ботокса — и все в порядке. Но это только на телеэкране, в жизни все по-другому.
— Я понимаю: в жизни ты помятый, небритый…
— “Пьяная, помятая пионервожатая” — я бы назвал себя так.
— Иван Ургант — выгодный жених. Сейчас ты должен это опровергнуть.
— Опровергаю: у меня есть девушка Таня.
- Фильм “Белорусский вокзал” часто смотришь?
— Не чаще, чем все остальные. Смотрю, когда он идет 9 Мая или на День снятия блокады Ленинграда.
— Тебя должны были воспитывать на этом фильме.
— Никто меня на этом фильме не воспитывал. Меня воспитывала музыка Окуджавы. Песню из этой картины я исполнял на всех школьных праздниках. Учителя без конца просили: “Ваня, спой песню, которую пела твоя бабушка”.
— С бабушкой какие у тебя отношения?
— Были напряженные. Она долго ревновала меня к тому, что не ее приглашают исполнять песню из “Белорусского вокзала”, а меня. Но теперь у нас прекрасные человеческие отношения.
— Но получается, что теперь паровозиком для вашей семьи стал ты.
— Раньше паровозиком была бабушка, потом папа, теперь я. Если когда-нибудь паровозиком станут мои дети, будет прекрасно. А я превращусь в небольшое депо.
— Ты можешь одним словом дать себе характеристику?
— Я не умею одним словом говорить. Когда заполнял анкеты, то на вопрос “Твой любимый писатель?” я не знал, что ответить.
— Ну, тогда про тебя скажу я: ты самоироничный. Помнишь, как Горин писал: “Улыбайтесь, господа, серьезное лицо еще не признак ума”.
— Это абсолютная истина. И я все больше вижу улыбающихся людей.
— Может, глядя на тебя, улыбаются?
— Может быть. Поэтому я стараюсь надевать ботинки не на ту ногу, разные носки и сковороду вместо шляпы. Вообще надо смеяться. Вот анекдот: лежит мужчина с ножом в животе, в луже крови. К нему подходит прохожий: “Извините, вам не больно?” — “Только когда смеюсь”.
— То есть нужно помогать ближнему?
— Даже если не очень хочется — надо. И еще возлюбить его как самого себя. Правда, непонятно: это что же, теперь я должен всем ближним покупать джинсы, какие себе покупаю?..
