“Не Пыталовский район они получат, а от мертвого осла уши” — такую смачную точку поставил президент Путин в разговоре с Латвией по поводу ее территориальных претензий. Президент Эстонии Арнольд Рюйтель понял, что бодаться с Кремлем за землю бесперспективно, и скрепя сердце признал, что присоединить Печоры, “к сожалению, нереально”. Подписанныaй Договор о границе между Россией и Эстонией закрыл эту тему. Латвийская президентша Вайра Вике-Фрейберга продолжает настаивать на возвращении земель, а потому официальные границы между нашими странами будут зафиксированы не скоро.
Но это скорее проблемы Латвии: их подстегивает ЕС, требуя решить все споры и оформить внешние рубежи европейского сообщества.
А что же сами жители спорных земель — Печорского и Пыталовского района Псковской области? Там немало тех, кто уверен, что даже после подписания приграничных договоров в территориальных спорах с Прибалтикой будет поставлена не точка, а скорее многоточие. В этом убедился и корреспондент “МК”, который отправился туда в командировку.
СПРАВКА "МК"
Когда в марте 1918 года молодая советская республика вынуждена была пойти на подписание “позорного Брестского мира”, Россия потеряла около 1 млн. квадратных километров (включая Украину). От России отторгались Польша, Литва, часть Белоруссии. Одновременно советская Россия должна была вывести войска из Латвии и Эстонии, куда вводились германские войска. Нужно было покинуть Украину, Финляндию, Аландские острова, а также округа Ардагана, Карса и Батума, которые передавались Турции. Отошли Германии издавна заселенные русскими Печоры и Пыталово… После поражения Германии в ноябре 1918 года Советы денонсировали договор. Часть земель удалось вернуть, но Печоры и Пыталово, доставшиеся прибалтийским республикам, оставались в их руках. Более того, в 1920 году между Россией и Эстонией был заключен Тартуский, а между Россией и Латвией Рижский договоры о перемирии, где границы признавались в существующих пределах... Пакт Молотова—Риббентропа (а точнее — секретные протоколы к нему), подписанный в августе 39-го, вернул все на круги своя. Во время “нового передела мира” советское правительство заявило о своих интересах на территории Прибалтики и в Бессарабии. И после начала Второй мировой войны Советы вошли на “оговоренные территории”, включив их в состав Советского Союза. Причем административные границы внутри страны провели, максимально приблизив их к “исторической справедливости”. Так Пыталово и Печоры вернулись к России.
— Эстония — как игла в заднице: маленькая, а кусает, — возмущается глава Новоизборской волости Печорского района Анатолий Печенкин, выруливая микроавтобус по немощеной проселочной дороге, каковых здесь множество.
— Как же она “кусает”, Анатолий Иванович? — интересуюсь я.
— Да как сказать… — задумывается Анатолий Иванович. — Не уважают они нас. “АВАКСы” натовские у границы летают… Опять же претензии эти… Ну кто здесь в Эстонии жить захочет, скажите мне?!
— Что, там так плохо?
— Да дело не в том: плохо, не плохо. Русские мы. И земля эта русская. А они лезут… А вообще, чихать нам на этих эстонцев. У нас своих дел полно.
Вот, например, микроавтобус, на котором Анатолий Иванович взялся меня подвезти, в волости один. А надо бы два. Чтобы не возить одной машиной до города и людей, и трупы.
— Сюда, раза три в год, алкаши приезжают из Москвы или Питера, — грустно поясняет Печенкин, — приходит такой “синяк” ко мне, сует бумажку: я квартиру в городе продал, здесь купил. А у нас и улицы-то такой нет, что в бумажке указана. Я говорю: езжай домой. А куда он поедет? Он уже и паспорт пропил. Ну и ходят такие чудики по лесам. А зимой замерзают… Так что не до эстонцев нам. Мы и сами — не то что раньше.
Об этом “раньше” в районе вспоминают много и всегда хорошо. Вот, к примеру, просуществовала бы советская власть еще год-другой, и в Новоизборск во все дома провели бы газ. Бесплатно. А сейчас за газификацию надо платить деньги, которых у волости нет. И не будет. Почему все так переменилось, непонятно ни Печенкину, ни большинству жителей волости. Как непонятно, с чего это вдруг теперь эстонцы утверждают, что Печорский район вовсе даже не русский, а Сетумаа — земля сету. Чья историческая столица — как раз Изборск.
Тысячу лет назад народ, называемый сету, бежал в эти места с побережья Балтийского моря. Наседали захватчики с запада: заставляли язычников-сету принимать католичество. А они, в пику врагам, взяли и перешли в православие. Правда, православие это своеобразное — с элементами язычества. Недаром их в Печорах называют двоеверцами: за поклонение духам леса и Христу одновременно да за странный обычай некоторых сету пить ложками эфир. И верить, что таким способом можно вылечиться от всех болезней. Раньше, когда количество сету исчислялось тысячами, к эстонцам они относились немного высокомерно. От тех времен в их языке осталось разве что словечко “мыитсигу” — дикарь: неприятная кличка своих западных соседей.
Но теперь сету всего восемьсот человек: 600 в Эстонии, примерно 200 — в Печорском районе. И они — главная надежда эстонцев, мечтающих о присоединении Печор. Народность официально признана в Эстонии частью “коренной нации”, а ее язык — диалектом эстонского. Впрочем, доверие эстонских националистов оправдывает лишь прибалтийская часть сету. Они, можно сказать, в авангарде движения за “возврат Печор”.
Эстонские сету изредка устраивают шумные митинги, где требуют воссоединения с “матерью-родиной” (последний раз таковой был в середине мая, перед подписанием договора о границе).
— А вы в них участие принимаете? — спрашиваю я Хелью Маяк, председателя этнокультурного общества народа сету — российских сету. Она живет в деревне Сенно, под Новоизборском.
— Ну вы знаете, — мнется она, — нас обычно в известность о подобных акциях не ставят.
— А если бы вас позвали на такой митинг, пошли бы?
— Нет, наверное. Мы с эстонскими сету только праздники наши отмечаем. Успенье и Пасху. Да и воссоединение… Зачем оно?
Действительно, зачем? Те из сету, кто хочет жить в Эстонии, могут без проблем туда уехать. Что, в общем, и делают: прежде всего молодежь. И единственную школу в Печорах, где обучение ведется на языке сету, не без оснований называют эстонской. У ее выпускников одна дорога — в соседнюю страну. В эстонских учебных заведениях для сету есть специальные квоты, даже стипендия большая полагается. Да и зарплаты в Печорах и в эстонской глубинке — вещи несравнимые.
Получить эстонское гражданство печорцу не просто, а очень просто. Для этого ему нужны лишь нотариально заверенные копии документов, подтверждающих, что предки претендента на эстонский “синий паспорт” действительно жили в Печорском районе до 1940 года, четыре фотографии и месяц ожидания. И всё. Никакого унизительного экзамена на знание эстонского языка и истории (а он — главное, из-за чего большинство русскоязычных жителей страны так и не могут получить гражданство), никакой волокиты, столь характерной для Эстонии, когда на “синий паспорт” претендует русский. В Пскове даже ходят упорные слухи о том, что получившему второе гражданство печорцу выдают 2000 эстонских крон. На самом деле эстонцы платили лишь получившим гражданство пенсионерам-сету — 1000 рублей, да и то давно. И так от желающих стать эстонскими гражданами отбоя нет.
Что такое паспорт гражданина Эстонии? Это возможность пересекать эстонско-российскую границу сколько угодно раз без всякой визы. То есть бесплатно. Можно и родственников посетить (а они есть в Эстонии у половины жителей Печор), и денег подзаработать. Например, в России водка стоит дешево, в странах ЕС — наоборот. А две бутылки водки с собой ввозить можно. Способ поизощреннее: перепродажа бензина. Для этого нужна машина со вместительным бензобаком (в Печорах пользуется популярностью “Ауди-100”). Заправился — и вперед. Глава печорской районной администрации Сергей Васильев утверждает, что за одну поездку в Эстонию печорец может заработать 300—400 рублей. По местным меркам — неплохо.
Ну и в последнюю очередь “синий паспорт” — это возможность безвизового проезда по всей Европе. Почему в последнюю? Потому что, несмотря на приграничную коммерцию, у большинства печорцев денег на заграничные путешествия просто нет.
По официальным данным эстонского консульства во Пскове, второе гражданство имеют свыше 6000 тысяч печорцев. По неофициальным, 15 из 20 тысяч жителей района — обладатели двух паспортов, российского и эстонского. Злые языки утверждают, что двойное гражданство было у всего предыдущего районного начальства. У нынешнего — всего лишь годовые визы. Во всяком случае, так говорят сами начальники.
Наконец, от “синего паспорта” есть еще одна польза: можно вместо российской армии служить в армии эстонской.
“Зачем вам Моисеев? — спрашивает меня майор в Печорском военкомате. — Героем дня его хотите сделать? Не надо. Какой он герой? Проблему “синих паспортов” надо решать, а не Моисеевыми всякими восхищаться”.
Олег Моисеев в Печорском военкомате личность известная. Он — один из семи печорцев, служивших в эстонской армии. Остальные шесть — отслужили и сидят теперь тише воды ниже травы. Никаких интервью, никаких конфликтов с военкомом. А Олег и с прессой встретился, и в военкомате, как там сообщили, “хамит”. Впрочем, фотографироваться он отказался наотрез. Не нужна скромному погрузчику местного завода такая слава. Но рассказывает об эстонской службе охотно:
— Почему в эстонскую армию пошел? 18 лет исполнилось — и я подумал: зачем мне два года терять? Лучше восемь месяцев там отслужу. Получил “синий паспорт”, поехал в Эстонию. И в армию. Обычная часть у нас была. Пехота. Единственное, у нас не разрешены были плееры и мобильники. Там, в части, телефон стоял. Покупаешь карту и звонишь.
Дедовщины там тоже не было. Там с этим очень строго. Карцер гарантирован. А если в карцере сидишь, по выходным домой не отпускают. И хамства никакого не было. Меня за восемь месяцев ни разу даже на “ты” не назвали. И кормили как в ресторане. Я за первый месяц службы на семь килограммов поправился. С языком только были проблемы. Но я его выучил. К тому же половина солдат части — русские. А в остальном все как в российской армии. Курс молодого бойца, учения... У нас хозяйственные работы были по субботам. Копали, пахали — всё для части, а не для генерала какого-нибуть.
Меня скоро на сборы в Эстонию позовут. Но не поеду. Военком справку на загранпаспорт не дает. У меня где-то дома валяется кассета с его угрозами. Я хотел на него в суд подавать. Он говорит: подавай. Но если выиграешь, я справку все равно не дам.
Я помню, только с армии пришел, жениться хотел. А военком Лебедев говорит моей невесте: не выходи за него, он предатель. Раз предал Родину, предаст и тебя. Ну это абсурд вообще. Уму непостижимо.
— Если будет война между Эстонией и Россией, за кого будешь воевать? — спросил я.
— Этот вопрос мне все задают. Скорее всего за Россию… Даже не скорее всего, а точно…
— Как родные и знакомые отнеслись к тому, что ты не в российской армии служил?
— Положительно. Ты знаешь, что у нас недавно в Юшкове произошло? Ну так что спрашиваешь…
3 марта в деревне Юшково, что неподалеку от Печор, солдаты-пограничники расстреляли троих человек, местных энергетиков, что-то ремонтировавших рядом с КПП. Убили, чтобы завладеть их машиной и сбежать из части. В военной прокуратуре считают, что пограничники были пьяны. В районе говорят, что солдат-срочников довели деды. 4, 5 и 6 марта в Печорах были днями траура…
В Пыталове журналистов не любят, потому что они здесь — почти стихийное бедствие. И пострадавшие уже есть. У местной пенсионерки случился сердечный приступ. Это она прочитала статью, где была беседа с ней. Но больше всего, конечно, “достает” пыталовцев “четвертая власть” Латвии. То журналисты газеты “Диена” попробуют по туристической визе въехать в приграничную полосу. То съемочная группа программы “Панорама” телеканала LTV попыталась вести съемку на местном железнодорожном вокзале, не имея на то необходимого разрешения. Как-никак в Пыталове — штаб погранотряда, а вокзал — почти режимный объект. Да и вообще, латыши-телевизионщики пыталовцам категорически не понравились. Главным образом тем, что снимали только плохое: тот же ржавый мост на железнодорожном вокзале или придорожные ямы. Да еще тем, что без конца спрашивали у местных жителей, хотят ли те жить в Латвии. И еще они упорно называли Пыталово Абрене: так этот город стали называть только в 1938 году.
А странное название Пыталово появилось на несколько веков раньше. По одной версии, здесь было имение поручика Пыталова. По другой — в Пыталове действительно находилось место пыток. Было это давно, еще при Псковском княжестве. От тех времен в Пыталове напоминаний осталось меньше, чем о Латвии. А о Латвии здесь напоминает разве что местный краеведческий музей — бывшая латвийская кирха. Самих латышей на пятнадцатитысячный район — семьдесят шесть человек. Все — пенсионного возраста, и ни одного из них — собственно в Пыталове. Был еще дом в прибалтийском стиле, оставшийся от латышей. Но его уничтожили лет пятнадцать назад. Как говорит смотрительница музея Евгения Мартынова, все началось с визита в краеведческий музей одной латышской дамы, из тех, что бежали из района вместе с немцами. Она якобы сказала: “Мы еще будем служить в этой кирхе, а я буду жить вон в том доме”. На следующий день дом разнесли местные жители. С одобрения начальства, между прочим. “Я думала, хоть дверь для музея останется, — сокрушается Мартынова, — куда там…”
“Не любят у вас латышей?” — спрашиваю. “Да не то чтоб не любят. Но они ведь у нас, можно сказать, как оккупанты были”.
Евгения Васильевна хорошо помнит то, что было до войны и во время нее.
“При латышах был порядок, — говорит она, — но больно уж они наших притесняли. Все начальство было латышское, штрафы разные. А мы — курземе. Батраки, значит. Хотя у нас было много тех, кто против советской власти. Из СССР к нам сюда много русских сбежало”. Во время немецкой оккупации эти русские эмигранты и составили костяк местной полиции. Они же вместе с абсолютным большинством латышей бежали с немцами перед приходом Советской Армии.
С войны Мартынова, как и многие другие местные жители, помнит два страшных слова: Саласпилс и Магадан. В концлагерь Саласпилс отправляли тех пыталовцев, кто не пошел в Латвийский легион СС, в Магадан — тех, кто пошел и выжил.
Так что старики определенно в Латвию не хотят. А молодежь тем более. Латвийское гражданство пыталовцам не выдают. Работу без него в Латвии найти трудно. Лучше уж в России пытать счастья. В Латвии хоть и требуют отдать Пыталово, но следовать примеру соседней Эстонии не желают.
Даже визы пыталовцам, у которых полно родственников в Латвии, получить не легче, чем другим гражданам России. В 1989 году местный райком провел опрос: хотят ли пыталовцы присоединиться к Латвии. Всего один процент высказался “за”. Проведи такой опрос сейчас, результаты будут схожими.
Так что же латыши шумят?
— Выборы, — отвечает глава Пыталовского района Дмитрий Андреев.
Коротко и ясно. Через год в Латвии изберут новый состав саэмы — местного парламента. Вот и получается, что ЕС требует решить свои пограничные споры с Россией, а правые партии и русофобски настроенный электорат хотят противоположного.
— Я думаю, что все это пройдет, — говорит Андреев, — пошумят и успокоятся. Это же их проблемы, не наши… Президент же сказал: Пыталовский район не отдадим. Какие еще могут быть комментарии?
