Месяц назад “МК” написал о беспрецедентном уголовном деле. Обвиняемым там оказался участковый из ОВД “Филевский парк”, который, выполняя план по раскрываемости, заставил бомжа совершить кражу из магазина (“МК” от 20.04.05, “Вор на договоре”). После этого на нас обрушился шквал звонков. А сотрудники ОВД “Филевский парк”, которым было особенно обидно за коллегу, сказали: “Хватит! Нам надоело. Приезжайте к нам, и мы расскажем вам всю правду о “палочной” системе в милиции”.
Вкратце напомним, как 22-летний участковый Андрей Заяц (фамилия изменена) оказался обвиняемым. Чтобы отчитаться по плану раскрываемости, т.е. заработать очередную “палку”, милиционер попросил ранее судимого бомжа украсть из супермаркета бутылку коньяка. Тот якобы украл, но при этом суд решил приговорить его не к условному сроку, как обещал участковый, а к реальному: одному году колонии. Бомж со словами “мы так не договаривались” выложил судье всю правду: что кражи-то никакой и не было. В отношении участкового возбудили дело…
— “Палочная” система давно существует в милиции, но в последние три года проблема стала острой как никогда, — рассказывает коллега Андрея Зайца, старший участковый ОВД “Филевский парк” Павел Власов (фамилия изменена). — Каждый участковый по разнарядке обязан раскрыть одно преступление в месяц. И никому не интересно, было преступление или его не было. Крутись как хочешь. Когда меня полтора года назад сюда “сослали”, я понял, что требования начальства на этом месте просто невыполнимы.
До этого Власов работал на соседнем участке, там была более бурная криминальная жизнь. А Филевская пойма — место спокойное: жители в основном постоянные, на три десятка домов один универсам. И все. Ни рынков, ни станций метро — ничего. Соответственно и преступлений совсем немного. Казалось бы, живи да радуйся. Но, как показывает практика, отсутствие преступлений и реальная оперативная обстановка на участке для милицейского начальства — не показатель работы. Никому не нужно то, что на деле. Важно — что в отчетах.
К мнению подчиненного могут прислушаться в любой структуре, но только не в милиции. Здесь приказ есть приказ: “обеспечить район преступлениями”. Не умеешь — научат. Не хочешь — заставят. А если заявишь, что это, мол, полный абсурд, быстро укажут твое место. У Власова, например, не решен вопрос с жильем. И, несмотря на стаж (он работает в милиции уже больше 12 лет), не решается.
— Я просил помочь мне хоть как-нибудь, — рассказывает участковый. — Но в ответ слышал только одно: “Давай показатели, и тогда попробуем что-то решить”. Но как я могу выдумать преступления, которых не было?..
28-летний Сергей Ерофеев — участковый того же “опорника”.
— Заключил я контракт с УВД, — рассказывает Ерофеев, — пошел в участковые. С тех пор полтора года прошло, а обо мне как будто забыли. Не только комнату в общежитии мне никто не дал — даже регистрации у меня московской нет. Здесь же, в кабинете, я и работаю, и живу. Помыться, погладить мне вообще негде. Приходится ездить домой к родителям, в Вязьму, чтобы постирать, привести себя в порядок.
Ерофеев тоже пытался достучаться до руководства, просил выделить койку в общежитии. Но и ему было четко заявлено: давай раскрываемость, тогда и поговорим. А не можешь — мы тебе быстро укажем на несоответствие.
— Я просто физически не могу за один выходной съездить домой, — показывает на свои помятые брюки участковый. — Постоянно получаю замечания за свой внешний вид. А если прошу дать мне хотя бы раз в месяц сдвоенный выходной, слышу одно и то же: “палки” давай — будет тебе выходной. Не хотел я ничего рассказывать, но так жить и работать просто невозможно. У меня уже несколько раз на этой почве были нервные срывы. Как только они это видят, то — бросят, как собаке кость, — дадут два выходных. И снова все то же самое…
Сергей проводит меня в кабинет, где он работает и живет. В углу крошечной комнаты — маленький дряхлый диванчик. На окне — чайник: тут же участковый завтракает и обедает между приемом посетителей. И среди всего этого полудомашнего убожества — новенькие компьютер и принтер на столе.
— Ого, — пытаюсь подбодрить участковых, — не так все у вас плохо, хотя бы оргтехникой приличной вас обеспечивают.
— Так это мой компьютер, я его в кредит купил для работы, как без него-то? — огорошивает меня Сергей. — В этом месяце отдал последний взнос. О какой оргтехнике вы говорите? За полтора года, что я здесь работаю, нам ни разу не выдали ни карандаша, ни листа бумаги, хотя писанины здесь просто завал. Вообще никогда ничего не выделяли. Крутимся сами как можем: со своей зарплаты канцелярию, телефоны покупаем, а мебель с помойки приносим...
Что-то недосмотрели начальники. Надо бы, как в анекдоте, еще и билеты на работу продавать — все равно ведь работать будут!
— Если мы не даем “раскрытия”, тут же рождаются приказы о наложении взысканий, начинаются проверки, — говорят участковые в один голос. — К нам постоянно придираются, объясняя, что все равно заставят работать “как надо”, а иначе обещают “подвести под несоответствие”. Вот вы написали про нашего коллегу, который сфабриковал кражу из супермаркета. Его теперь прокуратура под суд отдаст. А он разве виноват, когда такое давление постоянно идет? Конечно, стыдно гадостью такой заниматься. А что делать? Уходить не хочется — все надеемся: вдруг что-то изменится к лучшему?..
КОММЕНТАРИЙ СПЕЦИАЛИСТА
Корреспондент “МК” обратился за комментариями в профсоюз сотрудников милиции г. Москвы. Адвокат профсоюза Валерий ГЛУШЕНКОВ подтвердил, что в последнее время в органах сложилась очень тяжелая ситуация.
— К нам очень часто обращаются и участковые, и опера, и пэпээсники с жалобами, что начальство их с работы не отпускает, лишает премии, у оперов даже оружие не принимают, если они не обеспечивают нужные показатели. Так что такое положение сложилось практически во всех подразделениях милиции. До 2002 г. каждой службе давались письменные планы по раскрываемости. В них было четко указано, сколько людей и по какой статье необходимо привлечь. С 2003 г. эти планы стали даваться по-другому. Никаких письменных распоряжений нет, но есть постоянное требование: улучшать показатели. Берутся цифры прошлого года по каждой статье — и определяется более высокая цифра для этого года. Кроме этого, ее еще обязательно сравнивают с показателями соседних подразделений, чтобы не выглядеть бледнее.
Это, безусловно, ненормально. Оценка деятельности милиции со стороны руководства не должна быть такой формальной. Милиция работает настолько хорошо, насколько спокойно мы себя чувствуем на улице. Система явно больна, а ее пытаются лечить изнутри — то есть теми, кому это совсем не надо. Им удобно и хорошо при таком положении дел. А правовая машина постепенно перестает работать. Решение об оздоровлении силовых структур обязательно должно быть политическим, общегосударственным. Что же касается конкретного случая, то на основании ч. 1 ст. 30 Закона о милиции участкового обязаны обеспечить жильем на обслуживаемой им территории в течение 6 месяцев с момента трудоустройства. Но если, скажем, в Химках суды удовлетворяют иски о подобных нарушениях, то в Москве — никогда. Был случай, когда Никулинский суд удовлетворил такой иск, а Мосгорсуд его тут же отменил — на основании того, что человек, который боролся за свои права, “нарушил право других очередников”…
