Один из наших комментаторов с оптимизмом, свойственным молодости, на днях заявил:
— С интересом жду появления в “Динамо” Манише и компании…
Знаете, никак не могу разделить этого интереса.
И что нам Манише?
Сколько можно интересоваться фантазиями господина Федорычева? Пожалуй, уже не смешно. Может, еще и Эйсебио заявить за “Динамо”? Я думаю, он не откажется… Опять же португалец — подходит…
К первой трети чемпионата именитый клуб пришел в положении человека, который заблудился давно, но продолжает верить, что идет правильной дорогой.
Помните, у Довлатова? “Следствие, товарищи, на единственно правильном пути…”
Удивительно, но пресса оказалась тут в роли шумного зрителя. Этого купили? Ура! И этого? Еще ура! И того? Ура троекратное! А в кулуарах смеются. Смех — закамуфлированное молчание.
Помалкивают и ветераны “Динамо”. Помалкивают, хотя видят все. Впрочем, кто их спрашивает — ветеранов…
Бессмыслицу португальского эксперимента за полчаса явил нам “Локомотив”, забив три гола Березовскому. Голы были на любой вкус.
Португальцы вот уже какой матч, в свою очередь, показывают: мы приехали играть — бороться, умирать, сражаться не будем. Не видеть именно этого отношения — значит, вовсе не разбираться в футболе.
…Впрочем, самым грустным динамовским фокусом был уход Олега Романцева. Вопреки совсем недавним, весенним, разговорам, надеждам и трехлетнему, кажется, контракту, Олег Иванович молча собрал вещички уже после восьмого тура.
И никто не удивился, что он ушел… И даже не было сколько-нибудь пространного обсуждения его ухода.
Когда-то так любившие его братки-журналисты отделались в основном банальными информашками.
Между тем уход Романцева — событие историческое. Кто знает, что у него впереди? Вторая осечка одного из самых талантливых наших тренеров наводит на невеселые размышления…
Сергей Овчинников считает, что Романцев мог работать только в “Спартаке” и нигде более.
Мне кажется, проблема Олега Ивановича немножко в другом.
Он никак не может привыкнуть к роли человека, нанятого на работу.
Он привык быть хозяином и творцом, идеологом и вождем. Он был наследником престола, а престол вдруг отобрали.
И не в жажде власти тут дело, а в том недостатке свободы, которую испытывает каждый, кто был номером первым и вдруг отчего-то утерял его.
С этой потерей Романцев, мне кажется, не смирился.
Когда-то я спрашивал его в разговоре о Чехове:
— И вы, Олег Иванович, выдавливаете из себя раба?
А он, принимающий меня в своем офисе, в своем президентском кресле, греясь в лучах славы, проронил:
— А как же… Трудное это дело…
…В собес ему рано даже по возрасту. Куда же? В самом деле — куда?
Почему-то этот вопрос волнует меня куда больше, чем динамовская селекция.
Хотя за “Спартак” я никогда не болел. Разве что тогда — в Амстердаме…