Новые подробности теракта на Павелецкой железной дороге выясняются каждый день. Уже сообщили об “идентичности взрывного устройства с самодельной бомбой, использованной при покушении на главу РАО “ЕЭС России”. В ближайшее время станет известно, какое именно взрывчатое вещество применили террористы. Но на главный вопрос — кто организовал и исполнил этот теракт — ответа до сих пор нет. “МК” попытался вычислить злоумышленников самостоятельно.
Версия о том, что чеченский поезд пустили под откос чеченские же террористы, маловероятна. Да, они убивают своих соплеменников, но, как правило, в Чечне, и тех, кто сотрудничает с федеральной властью. Тем не менее “чеченский след” просматривается достаточно четко — версия кажется перспективной, если разрабатывать не чеченских боевиков, а людей, получивших боевой опыт в Чечне, и в первую очередь военнослужащих, призывавшихся на Северный Кавказ из Москвы, Подмосковья и граничащих с ним областей, тем более служивших в инженерно-саперных подразделениях.
Сообщение анонимных экспертов-взрывотехников о “некоторой идентичности взрывного устройства с бомбой, которая была использована против главы РАО “ЕЭС России”, только на первый взгляд выглядит сенсацией. Все простейшие самодельные взрывные устройства (СВУ) похожи друг на друга. Также похожи и способы их закладки, и тактика террористов-фугасников. Приведу отрывки из аналитической записки, полученной мною в Грозном от офицера-взрывотехника еще осенью 2002 года, в которой он обобщает свой боевой опыт: “Установкой фугасов и СВУ занимается, в основном, мужское население в возрасте от 14 до 25 лет, прошедшее базовую подготовку в местах проживания и имеющее элементарные знания по подрывному делу. Для этого используются самоизданные учебные пособия, видеоматериалы по терроризму в странах Ближнего Востока и учебная литература на дискетах и компакт-дисках, где в простой и доходчивой форме объяснены основы теории взрыва и порядок разрушения объектов и конструкций. Суть обучения: установил мину — разминируй и сними ее. Стоимость установки одного фугаса в Чеченской Республике против федеральных войск колеблется от 50 до 500 долларов США. Размер оплаты зависит от последствий взрыва (сколько единиц техники и личного состава уничтожено и выведено из строя) и отражены ли результаты на видеопленке”.
Далее приводятся технические подробности: “Любая упрощенная схема СВУ может быть выражена следующим образом: датчик цели (растяжки, обрывные датчики, замыкатели всех типов, часовые механизмы, радиостанции) — линия управления (проводные, по радиоканалу) — взрыватели (стандартные либо из подручных материалов) — заряды взрывчатых веществ (стандартные, народнохозяйственные, изготовленные самостоятельно) — источник питания (аккумуляторы, радиостанции, а также стандартные элементы “Крона”, “Планета”, “Элемент-373”, собранные и рассчитанные таким образом, чтобы электрический импульс был достаточен для инициации капсюля детонатора с учетом сопротивления проводов)”.
Это, повторяю, было записано в Чечне почти три года назад. А как современно! Аккумулятор при покушении на главу РАО “ЕЭС” и шесть батареек “Крона” на Павелецкой дороге. Так что все разговоры об “идентичности бомбы” и “схожести приемов” отнюдь не свидетельствуют о том, что и в Жаворонках, и в Узунове действовала одна и та же группа. Однако опыт у подрывников, безусловно, схож. За две чеченские кампании первоначальные инженерно-саперные знания получили сотни солдат и офицеров.
Когда эксперты выяснят, какое взрывчатое вещество было использовано, можно будет предполагать, есть ли среди террористов действующие военные. Если тротил или пластит — значит, без помощи военных не обошлось. На рынке такого не купишь. В Чечне со взрывчаткой проще. Вот что рассказывал мне начальник инженерной службы военной комендатуры Грозного майор Пасынок: “В основном боевики используют неликвидные снаряды, оставленные артиллерийскими частями при передислокации. По правилам, их надо уничтожать, но, чтоб не возиться, артиллеристы просто захоранивали эти боеприпасы. Таких котлованов только в Грозном штук тридцать. В них лежит около 150 тонн мин и снарядов. Некоторые виды пластита, например, превышают тротил по мощности в 4—6 раз, бывает, и в 12 раз, но такой пластит есть только в ГРУ. Во время боевых действий федеральные силы применяли установки разминирования УР-77, в комплект которых входит шланг, начиненный пластитом. Не сработал, не взорвался — про него забыли, бросили, а кто-нибудь подобрал”.
Вряд ли взрывчатка попала в Подмосковье из Чечни, однако слова майора характеризуют отношение наших военных к боеприпасам даже в боевых условиях. Подмосковье напичкано войсковыми частями, и действующий военный может при желании купить или украсть несколько тротиловых шашек. Но если взрывчатое вещество было изготовлено кустарным способом, то найти преступников будет гораздо сложнее.
Этот теракт принципиально отличается от акций экстремистов, организаций типа “РВС”, “РККА”, “НРА”, минировавших церетелиевского Петра, взорвавших памятник Николаю Второму в Подольске и асфальт возле приемной ФСБ. Эти “ограниченно вменяемые”, по заключению психиатров института имени Сербского, террористы, во-первых, взяли на себя ответственность за содеянное, а главное, их акции были безопасны для населения. А вот взрыв грозненского поезда только случайно обошелся без жертв.
Попробуем влезть в башку руководителя операции, понять его мотивы. Вряд ли мы имеем дело с ветераном Чечни, решившим таким образом отомстить за гибель своих товарищей, или с человеком, пострадавшим от терактов в Москве. Со времени взрывов в Печатниках и на Каширке прошло почти шесть лет, “Норд-Ост” случился в 2002-м, то есть прошло достаточно много времени. К тому же в этом случае террорист, наверное, не преминул бы объявить о своей мести, тем более что сделать это несложно. Надо только придумать громкое название своей организации и позвонить в газету из телефона-автомата. Ничего этого террорист не делает.
А что если он просто решил сделать террор своим бизнесом? И теракт в Подмосковье — не более чем тренировка, проверка своих возможностей и возможностей группы?
За десять лет двух кавказских кампаний в России появилась новая профессия — террорист. Где-то с 2002 года представитель Регионального оперативного штаба Объединенной группировки войск на Северном Кавказе Илья Шабалкин, на вопрос, сколько боевиков находится в Чечне, отвечал примерно такой фразой: “Количество боевиков определяется количеством денежных средств, которые выделяют им экстремистские организации...” Далее следовал перечень государств, в основном мусульманских. Таким образом нам объясняли, что боевики воюют не за свободу, не за веру, а исключительно за деньги. С одной стороны, это компрометировало безыдейных бандитов-наемников, а с другой — свидетельствовало о том, что в мире есть востребованная, опасная и постоянно оплачиваемая профессия — людей убивать. Есть, конечно, у этой профессии издержки: террористов самих часто убивают. Но убивают в основном исполнителей. А есть и руководители, например Басаев, построивший блестящую карьеру — от студента-недоучки до террориста номер один в России. И он до сих пор жив, время от времени дает интервью, держит в напряжении все российские спецслужбы и, видимо, не бедствует, коль может организовывать крупномасштабные теракты: “Норд-Ост”, взрыв Дома правительства Чечни, убийство Ахмата Кадырова, захват школы в Беслане. Также общеизвестно, что Басаев, в отличие от многих других террористов в Чечне, имеет собственные каналы финансирования — как из-за рубежа, так и в России.
Вот и представьте, что появился амбициозный молодой человек, решивший стать русским Басаевым. И для того, чтобы заявить о себе в “профессии”, он должен провести несколько недорогих, но громких терактов, заснять их на видеопленку, а потом попробовать получить заказы для своей группы. Для нормального человека эта версия звучит абсурдно, но следует помнить, что мы имеем дело с человеком, который заложил фугас на железнодорожном полотне и взорвал его перед пассажирским составом. Вполне возможно, что против чеченцев этот человек ничего не имеет. И грозненский поезд как объект нападения выбрал в целях саморекламы. Взорвешь ресторан, где собираются чеченцы, — истолкуют как коммерческую разборку; взорвешь где-нибудь в Астрахани дом, где проживают чеченцы, — истолкуют как проявление ксенофобии местного населения. Взрывать что-либо в Чечне и подавно нет смысла — этого взрыва вообще могут не заметить. А взрыв чеченского поезда, да еще в Подмосковье, да в День России, — самое оно. И громко, и внятно, и недорого. А взорвать этому новоиспеченному террористу нужно было именно чеченцев, потому что любой другой теракт приписали бы Басаеву. А тот бы не отказался. И еще заработал бы на этом. Как он пытался заработать на аварии подстанции “Чагино”.
Очевидно, что этот русский Басаев действовал не в одиночку. По крайней мере, ему нужны были двое сообщников. Человек, который ждал его в машине, и человек, сообщивший о приближении поезда. И на их месте как раз и могли оказаться чеченские ветераны. И для того, чтобы втравить их в это рискованное предприятие, руководитель должен был построить некую идеологическую платформу, скорее всего патриотическую, как наиболее подходящую для убийства. Тут он мог использовать затянувшуюся чеченскую войну, которую нетрудно представить как унизительную и в очередной раз проигранную. За десять лет чеченской кампании в нашем обществе появилось достаточно молодых людей, пристрастившихся к войне. Еще в 2000 году только московские военкоматы отправляли в Чечню десятки контрактников почти ежемесячно. Из других городов России уезжало гораздо больше. В то время я встречался с такими ребятами на “Соколе”, у военкомата на улице Алабяна. Пытался понять их мотивы. Почти все говорили, что едут в Чечню заработать, но было очевидно, что таким образом они пытаются скрыть свои истинные намерения, как будто стесняются их. Проговорился только один, Саша, щуплый пацан двадцати трех лет, отслуживший срочную в той же Чечне в ВДВ. “Понимаешь, там все настоящее”, — сказал он. Вторая чеченская кампания не в пример первой была поначалу куда более последовательной: армию как будто привели в чувство, телевидение перестало долбать военных и больше не изображало их монстрами, оккупировавшими маленькую, но гордую республику. Армию разогнали до предельной скорости и резко остановили, забыв про силу инерции. А закончилось все в Чечне передачей власти бывшим врагам и присвоением им высших наград России. А неуничтоженный Басаев продолжает захватывать заложников, и государство очевидно ему проигрывает, потому что действует цивилизованными методами вместо того, чтобы так же захватывать заложников, стирать с лица земли неблагонадежные поселки и пускать под откос поезда с чеченцами. Поехать в Чечню и пострелять “духов” налево-направо уже нельзя. Один вон пострелял — по судам затаскали. Значит, надо вести собственную войну, тем более что, как выяснилось, ничего другого не умеешь: машину водить, кое-как собрать простенький фугас да отследить вражеский поезд. Идеология не ахти, но для зараженного войной недалекого малообразованного парня и этого хватит. Вряд ли наши ребята сильно отличаются от своих чеченских сверстников, устанавливающих фугасы за пятьдесят долларов.
Замгендиректора Института политических технологий Алексей МАКАРКИН:
“ДЛЯ ВОЕННОГО ЗАГОВОРА ТРЕБУЕТСЯ СУПЕРРАЗДРАЖИТЕЛЬ”
— Говорят,подрыв поезда Грозный—Москва и покушение на Чубайса похожи по почерку. Это дало повод говорить о существовании некоего “патриотического подполья”. На ваш взгляд, это возможно?
— Да, есть сходство, но говорить о том, что это сделала одна и та же группа, рано. Пока главное сходство в том, что в обоих случаях налицо явный непрофессионализм.
— Но “патриотическое подполье” существует?
— Существуют легальные офицерские организации. В основном это объединения отставников, но и они пытаются создавать какие-то комитеты, штабы. Пока все ограничивается собраниями однополчан, где идет коллективная ругань в адрес режима. Однако я бы отделил эти офицерские движения от подпольных организаций, если таковые вообще существуют. Пока доказательств нет. Но в истории известны случаи, когда два течения объединяются.
— Насколько возможно, что два подобных течения объединятся в России?
— Вспомним Францию конца 50-х — начала 60-х. Французский генералитет приветствовал возвращение де Голля из отставки. Рассчитывали, что он наведет порядок, разгромив алжирских бунтовщиков. Вместо этого де Голль дал независимость Алжиру. Это было расценено военным командованием как измена. Была создана известная организация ОАС, в которую входили генералы и политики, заговорщики и бунтовщики. Де Голль не убоялся своих старых соратников по войне с фашизмом и сам разгромил эту организацию. А у нас военная корпорация все-таки рассчитывает на эволюционный путь. Мы не дошли до состояния шока, который был у них в связи со сдачей Алжира... Требуется суперраздражитель для военного заговора. Таким шоком могло бы стать признание независимости Чечни. А второй Хасавюрт в нынешних условиях невозможен.
— Вокруг дела генерала Рохлина ходило немало разговоров — вроде бы он готовил переворот. Не наблюдаем ли мы сейчас действия все той же организации?
— Ныне покойный профессор Хорев, видный деятель леворадикального движения, бывший экономический советник генерала, прямо писал: “Теперь не является секретом, что Рохлин организовал военный заговор с целью свержения Ельцина”. Но Рохлин, насколько можно судить, надеялся на выступление того корпуса, которым он командовал до избрания депутатом, то есть на личную преданность бывших подчиненных. О масштабной тайной организации ничего не известно...
