Кого сегодня сыграет Соломин в юбилейном спектакле? (Шушуканье театралов.) Мать честная, да, по традициям, Малого юбилеи, на лето выпавшие, справляются “в сезоне”, т.е. в октябре... Театр-то нынче на гастролях в Нижнем (с аншлагами). Соломин — в Москве, в своем кабинете. Референт несет ему “список редакций”: заявки на интервью. Отказать. Мужчина должен иметь веские основания, прежде чем что-то кому-то сказать. А “наболтать”… никогда!
А без этого и не стал бы обыкновенный мальчик из Читы эталоном мужской красоты в отечественном кино.
— О, это ее величество кинематографичность (от слова — фотогеничность)! — изумляется Виктор Борцов, близкий друг Юрия Соломина (я звоню ему в номер нижегородской гостиницы). — В жизни-то Юра такой простой, а на пленке — непременно лорд!
Они с Борцовым (вошедшим в анналы как Савва Игнатьевич из “Покровских ворот”) вместе поступали в Щепкинское. Когда-то.
— Что же читал Соломин на вступительном?
— Стихи про паспорт: “Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза…”. Обуреваем эмоциями! И — заодно — задействовал всю мебель, что стояла в аудитории. Громко так, задорно.
…Хоть и в разных группах учились, но на лекциях сидели неразлучно. Бывало, только педагог за порог, Соломин резко вскакивал со скамейки и делал в воздухе шпагат: мол, насиделся-настрадался. Выпускался он Треплевым — первая серьезная роль. А то в училище всё стариков каких-то играл: дядя Миша, дядя Петя... Скоро Соломина взяли в Малый.
— Жили всемером в одной комнатушке на Трифоновке. Вот жизнь была! — продолжает Борцов.
— Ужас!
— А что — ужас? Ни ссор, ни распрей каких… А до этого всё углы снимали. Помню Юру тех лет: ну, маленький мальчик. Чуб, как у Гитлера, да шрам еще (теперь от него и следа не осталось)… Помню, этакий предбанничек при входе в подъезд, бежит по нему вахтерша: “А ваш красавец-то — щас в кино его видела — так в “Адъютанте” сыграл, у-у!” Думаю: “Какой такой красавец?” А потом пошли как-то в фотоателье, что в проезде Художественного театра. Там, знаете ли, карточки делали в чудном коричневом тоне… Юра набок волосы зачесал, снялся в профиль, и я первым увидел… Жерара Филипа.
…Поезд шел в Одессу. Гастроли. В вагоне — весь цвет Малого театра. Дождь льет. Долог путь. Но вот состав — к перрону… Кому люди всегда цветы несли? Правильно: Жарову, Быстрицкой, Веснику. Но в тот день они остались без роз: ведь по телеку как раз последнюю серию “Его превосходительства” крутили. Соломин сорвал банк. По цветам. А он, кстати, приехал Хлестакова играть.
— Мало кто знает, что свою знаменитую роль царя Федора Иоанновича Юра подготовил всего за 10 дней. Тогда ведь Смоктуновский тихо так ушел во МХАТ, вот и дали Юре…
И уже долгое время в этой роли Юрий Мефодьевич рука об руку идет со своим “золотым дублером” — Эдуардом Марцевичем. Они совсем не похожи, но…
— Тут как-то Юру укусила собака, — рассказывает Эдуард Евгеньевич. — И что вы хотите: проходит несколько дней, и моя собака швыряет меня на дерево! Вот до какого “родства” дошло.
— Как же это она вас?
— Поводок на руку намотал, а она понесла… Эх, Юра: человечный, реалистичный, порядочный. Многим ему обязан: уже будучи худруком, он первым позволил мне ставить спектакли. Сегодня день для него радостно-грустный, но он верным курсом ведет Малый театр.
— И женщинам нравится…
— Нравился всегда! Хотя верный семьянин, у него прекрасные жена, дочка Даша и внучка Саша прелестная. Когда мы с ним впервые встретились на фильме “Красная палатка”, я спросил: “Почему вас не снимали прежде?” А вот… простые лица нужны были — куда там до “аристократичности”!
Счастлив, кто видел в роли Федора Иоанновича и Соломина, и Марцевича:
— Мой царь — это временами мелькающая тень отца, Иоанна, его царь — более нежная, земная структура. Мы по-доброму друг к другу относимся. Никакой конкуренции. У нас даже дачи рядом. Ему на съемки надо или за рубеж — говорит: “Эдик, сыграй сегодня”.
Особый случай — Соломин киношный. После “Дерсу Узала” Акиры Куросавы (и роли императора в одном “местном” фильме) он — самый почитаемый русский актер в Японии. Их особая любовь — “Вишневый сад” из рук Малого театра. Всецело его своим считают: “Когда рубят вишню — приходит смерть”.
— Для меня вся актерская братия делится на актеров и артистов, — говорит Владимир Фокин, режиссер фильма “ТАСС уполномочен заявить…”. — Так вот, Юрий Мефодьевич — артист. Человек, с которым можно выходить на виртуознейшие актерские изыски, носитель и хранитель Школы… А сколько ему лет, кстати?
— 35-го года рождения.
— Семьдесят? С ума сойти! Надо же! Вот так “странный юбилей”! А я его вижу недавно по телевизору: молод, бодр, энергичен. То, что я встретился с ним на съемках, — подарок судьбы. И мы — подспудно, конечно, — пытались его сложным образом Славина несколько уйти от стереотипов “Адъютанта его превосходительства”. Потому-то фильм жив до сих пор — и ему благодаря: я не про КГБ снимал и не про контрразведку. А человеческую историю о нашей трудной жизни, о том, как отражается политика на благополучии простых граждан…
Это благополучие Соломин часто в прежние годы отстаивал на разных партсобраниях. Как вспоминают коллеги, “громил всех и вся, за словом в карман не лез”.
Виктор Борцов:
— А сейчас ему здоровье нужно. Юре не так давно операцию на сердце делали в Италии. И я желаю ему на многие лета в профессии оставаться. Ведь если мы не работаем, это ж совсем другая жизнь получается… А в Малом есть у кого пример брать в этом отношении. Люди и в 90 играют. Вспомнить Елену Гоголеву… Уйдет со сцены — и это ж “пятое действие” было, когда ей предстояло на коляске спуститься с лестницы один этаж. Пусть помнят об этой силе духа те, кто Малый “музеем” и “пыльной классикой” пытаются называть!
