Миф, что французы — легкомысленный народ, за час с небольшим развеял в ТЦ “На Страстном” генеральный администратор “Комеди Франсез” Марсель Бозонне. Его моноспектакль по популярному роману “Принцесса Клевская”, представленный Национальным драматическим театром из Буржа, — одно из самых психологичных и изысканных зрелищ фестиваля.
Темная сцена. Светлый экран с субтитрами на заднем фоне. Вездесущий тополиный пух, как пыль веков. И больше ничего. Контраст света и тени, минимализм во всем. Игра во французскую добродетель из жизни придворных аристократов XVI века эффектно смотрится сегодня. На сцену выходит месье Бозонне. На нем — нежно-бежевый камзол, жабо и плащ темнее синей ночи. Нешуточное явление мэтра сразу готовит зрителям пищу для ума. Ведь роман мадам де Лафайет, фаворитки Генриетты Английской и подруги Ларошфуко, на родине принято считать первым психологическим романом.
Принцесса Клевская — бывшая провинциалка, эдакая без четырех веков пушкинская Татьяна. Приехав в Париж с матерью, становится женою принца, правда, не очень любимого. Но встретит и настоящую любовь — герцога Немурского. Однако мать, обеспокоенная поведением дочурки, на смертном одре берет с нее клятву хранить добродетель. Чувство растет и становится взаимным. Но поезд ушел… Бедняжке остается быть честной со всеми до конца и совершать моральный подвиг: бежать от себя и своей пагубной страсти во имя сохранения чистоты духа.
Впрочем, полный рассказ разворачивается на сцене (инсценировка Ален Зепфель). Причем месье Бозонне предстает принцем, принцессой, матерью, герцогом, конечно, самим собой, а еще изображает множество второстепенных персонажей.
Рассказчик закидывает руку вверх, будто фехтует:
— Принц Клевский был достоин своей фамилии. Он был красив. Свеж лицом. Все его качества проявлялись быстро. Двор звал его красавцем...
А вот Бозонне склоняется в реверансе, и он уже не месье, а мадам де Шартр. Затем следует появление мадемуазель Шартрской в Лувре — балетное кружение, танцы — античная колонна (хореография Каролин Маркоде). Смертное ложе и завет матери — тяжелая гримаса конвульсии, актер лежит на сцене, и вдруг на утренней сиесте “возлежит” уже сама принцесса Клевская. В помощь артисту — скрипка, труба, пение соловья. Огромную роль играет в спектакле свет (Жоэль Урбе), который делит его на акты, придает скульптурность образам, создает особую атмосферу. Мизансцены и образы, как песок в часах: любовь и смерть, любовь и добродетель.
Интересна сцена, когда зрители видят на заднике тень факела (актер сообразно смыкает руки), который зажигает героиня, томясь в добровольном заточении. В это время герцог Немурский, словно осторожная бабочка, перебирается через ограду в смущении, на “огонек”. “Долгое время они хранили молчание”, — выводит из динамиков бархатный голос на последней встрече. Актер — неподвижен. Он молчит вместе с влюбленными, как и следует по тексту. Финал “Принцессы Клевской” подается под покровом полной темноты:
— Часть года она жила в обители, остальное время — в своем доме, предавалась занятиям еще более благочестивым, чем в самых строгих монастырях. И ее недолгая жизнь останется примером неповторимой добродетели.
После недолгого оцепенения в зале раздается шквал аплодисментов. Браво, маэстро! Тройной выход на поклоны. И аскетичный букет для сценического герцога, благородной походкой уходящего в кулису. Французу, сумевшему передать стыд от женского обмана и стремление к благочестию.
