Летний дождик заливает Арбат, а театральному институту им. Б.В.Щукина не до аквы небесной. Уже с апреля здесь начались прослушивания. Июнь и вовсе самая жаркая пора: финальный III тур. Эдакий квалификационный пробег перед суперфиналом — творческим конкурсом, основой основ для покорителей театрального Олимпа-2005.
Корреспондент “МК” наблюдала, как проходил заключительный отбор талантов на курс Галины Сазоновой (актерское отделение “Щуки”).
— Ты губы накрась поярче.
— Зачем?
— Чтобы отчетливее было видно дикцию, — дает профессиональный совет начинающая актриса. Будущая прима: этой только в путь, уничтожать соперниц и плести сети театральных интриг.
Абитуриентов, столпившихся у входа, делят на группы. Первая женская десятка грациозно вышагивает на пятый этаж, где заседает экзаменационная комиссия: Александр Поламишев, Галина Сазонова, Евгений Князев, Анна Дубровская, Павел Любимцев — в “Щуке” он, сугубо театральный человек, — и.о. заведующего кафедрой актерского мастерства. Кто знает, может, знание естественного отбора ему помогает на отборе актерском?
Девчонки рассаживаются, ректор галантно предлагает включить кондиционер.
— Пушкин был негр, — начинает читать отрывок из Цветаевой Екатерина Ефимова, жительница поселка Коммунарка Московской области.
— Да, да… (девушка пытается изобразить негра) — комиссия заходится от хохота. У Екатерины все задатки будущей характерной актрисы, с комического быстро переключается на трагическое. — У Пушкина были… черные, с синими белками, как у щенка, глаза, — черные, вопреки явной светлоглазости его многочисленных портретов… Русский поэт — негр, и поэта — убили. Боже, как сбылось! Какой поэт из бывших и сущих не негр, и какого поэта — не убили? — подытоживает глубочайшую драму Екатерина.
Комиссия с удовольствием внимает совсем недетской игре 17-летней девушки. Только аплодисментов не хватает. Впрочем, первая десятка — самая мощная. Как в школе, отличники вначале “отдуваются” за всех. Лирическим героиням ближе “спокойная” Анна Ахматова, которой девчонки просто упиваются, и, как ни странно, Чехов. Антон Палыч сегодня — писатель номер один по количеству исполнений на душу населения. Что до музыкальных соло, то практически у всех голос сбивается, верхние ноты не удаются никому. И пение переходит в дружеский смех.
А вот — интересный выход. Да и лицо вроде знакомое.
— Суханова Василиса Максимовна, — улыбается абитуриентка знаменитой улыбкой с бездной подтекста. И на манер героя “Дон Жуана”, который идет в Театре Вахтангова, начинает протяжно читать строки из “Маленького принца” с интонацией большого ребенка: “Я зна-ю одну планету…”. Здесь, похоже, талант пошел вразрез со стереотипом, что на детях артистов природа отдыхает. Выбранная песня, кстати, тоже с подтекстом: “Гори, гори, моя звезда…”.
Подобный случай, конечно, — серьезное испытание для остальных. Но девчонки не робкого десятка, стараются на все сто. По окончании всех просят из зала — комиссия начинает обсуждение.
На первом этаже ожидает своего “часа икс” остальная абитура. Каждый разминается по-своему: кто-то орет “Птица счастья, выбери меня”, а вот парень зажигает под гитару “Love me tender”. Вечных студентов среди поступающих не наблюдается, хотя многие пробуют свои силы второй и третий раз. Да что там говорить: многие педагоги поступили в “Щуку” не с первого заплыва. “Старый” абитуриент по местным меркам — 22 года (девушки) и 24 года (сильная половина). В основном в “Щуку” хотят попасть совершеннолетние москвичи, но есть народ из Улан-Удэ, Липецка, Ашхабада и даже Калининграда. Среди элегантно наряженной (белый верх, черный низ — требование вуза) и улюлюкающей толпы выделяется колоритная брюнетка, позвякивающая цыганским монистом. 18-летняя Гитана Волшенинова настоящая цыганка, из Москвы:
— На первых двух турах я выступала в обычной одежде, но сегодня мне разрешили прийти в костюме. Конечно, сначала я прочитаю свою программу, а потом буду петь и танцевать, — томно закатывает глаза Гитана.
— Вы раскладывали карты себе на сегодняшний день?
— Мама гадает, а мне запрещает.
Большая часть жаждущих славы, коих 60 человек, распределилась по первому этажу. Из буфета доносятся строчки из Бальмонта, Гумилева, Пушкина, Пастернака. Ушам не верится — молодежь в буфете читает Пушкина! Стою и наслаждаюсь атмосферой импровизированного литературного кафе. Вдруг ко мне обращается чей-то родитель.
— Ну что, стали актрисой?
— Я и не собиралась, — отвечаю любопытствующему папаше.
— Передумали? — ухмыляется он.
— А скажите, вы сами быстро согласились, чтобы ваше чадо связало свою судьбу с актерской профессией? Работа трудная, неблагодарная, да и актеры, чего греха таить, сегодня в театре получают гроши…
— Ну, у меня отдельный случай — самостоятельная дочь, уболтала, так сказать. А когда я понял всю серьезность намерений — борьбу прекратил и во всем ее поддерживаю.
В общей массе “жаждущие славы” пришли на конкурс не одни, многим предки и возлюбленные дают последние наставления. Тем временем на пятый поднимается “мальчиковая” десятка, практически все с гитарами.
— Боитесь? — спрашиваю.
— Да нет, чего бояться, — слышатся истинно мужские нотки.
Сидит миниатюрная блондинка, совсем ребенок. А рядом — саксофон.
— По-моему, это сугубо мужской инструмент, — говорю абитуриентке, приехавшей покорять Москву из Улан-Удэ.
— Мне всегда нравился саксофон, вот я и привезла его с собой. А сыграю я на нем всего три такта, главное — хорошо прочитать отрывок из “Героя нашего времени”.
Три часа пополудни. Десятки сменяют десятки. И пока за дверями голосит Настасья Филипповна, льется тонкая лирика Дамы с собачкой, раздаются восхищения Маргариты, я спускаюсь “на перекур” с пятого на первый и обращаю внимание на стенд “Выпуск 1982-го”. На нем — студенты с более чем занимательными фамилиями: Дворжецкий, Сазонова, Житинкин, Князев. Интересно, а что читал сам ректор при поступлении в альма-матер?
— Как все и всегда — стихотворение, басню, прозу. Проза — воспоминания о том, как поэт Михаил Светлов познакомился с поэтом Владимиром Маяковским, “Я вас люблю” Пушкина и “Квартет” Крылова. Хотите, и сейчас прочитать могу?
— А не кажется ли вам, что молодежь с каждым годом становится раскрепощеннее? Экзамен, а я не слышу вздохов, не вижу трепетных слез. Наоборот, народ песни горланит, многие топочут, как слоны…
— Уверяю вас, они так же волнуются, как и мы волновались в свое время. Какие бы они там в коридоре ни были свободные и легкомысленные, перед комиссией зажимаются, краснеют, бледнеют. Я вижу у них испарину на лбу, многие не могут от волнения разогнуть пальцы. Здесь жестокая борьба, из которой нужно выйти победителем, и они это понимают, как и мы в свое время.
— А сейчас легче поступить, чем тогда?
— Думаю, легче. Есть так называемые “коммерческие места”. Правда, в этом году мы не набираем ни одного такого места. А вот я, например, когда поступал в “Щуку”, уже имел первое техническое образование. Сейчас второе высшее является платным, а тогда комиссия мне сказала: мы вас возьмем, если вы принесете из Минобразования разрешение на получение второго высшего. И вместо того чтобы наслаждаться абитуриентской жизнью, я обивал министерские пороги. Где-то меня просто отсылали, а где-то говорили: “Артистом хочешь стать — покажи, что умеешь!”. Это сегодня я понимаю, что они, наверное, иронизировали, а в то время думал, что серьезно. И читал для них свою программу, с которой поступал в театральный институт — мне даже стыдно об этом вспоминать.
— Извините за провокационный вопрос. Второй Андрей Миронов к вам сегодня поступит?
— Ну как вам сказать? Искать таланты — наша профессия. Они поступают. Педагоги в день прослушивают по 150—200 человек. В прошлом году было подано приблизительно 3,5 тысячи заявок. Из них к конкурсу выбрали наиболее одаренную сотню. В результате же набрали всего 30 человек. В этом году поток заявок еще больше. А вообще, у нас учится много ярких ребят. И я предполагаю, если им будет сопутствовать удача, его величество случай, если они встретятся со значимым театральным режиссером, если они снимутся в хорошей качественной картине, которая дойдет до зрителя, если все эти “если” соединятся, то наш студент станет той фигурой, которой мы будем гордиться, — вот родился новый Щукин, новый Миронов. Ведь в “Щуку” поступал не гений Андрей Миронов, а мальчик Миронов.
— Кстати, о мальчиках. Девчонок к вам поступает намного меньше — почему?
— Мы набираем больше мальчиков принципиально, потому что классическая драматургия по составу действующих лиц отличается пропорцией 1:3. То есть женских ролей гораздо меньше, чем мужских. Поэтому творческий конкурс у девочек свой, у мальчиков свой.
Вхожу в зал вслед за большинством. Какие же они все разные! Среди них есть и паяцы, и декаденты, и совсем изнеженные персонажи, будто сошедшие с журнального глянца, и брутальные типы с неисчерпаемой мужской харизмой. Вообще, как говорят специалисты, в этом году сильна именно мужская группа. Охотнее в этом сезоне читают Пушкина, Достоевского, Пастернака, Бродского:
“Генерал! Наши карты — дерьмо. Я пас.
Север вовсе не здесь, но в полярном круге.
И экватор шире, чем ваш лампас.
Потому что фронт, генерал, на Юге.
На таком расстоянии любой приказ
превращается рацией в буги-вуги”, —
чеканит строки 16-летний Александр Барменков из Москвы. Невысокий русый парень чем-то неуловимо смахивает на Смоктуновского. Дальше — убедительный отрывок из “Дурного Мальчика” Марка Твена. Сменивший “хулигана” Александр Васильев из Псковской области и вовсе садится на стул перед комиссией и начинает читать монолог из “Подростка”, как декларацию о собственной независимости. Третий лидер десятки, Алексей Трофимов, по виду — серьезный альтернативщик, с неплохим чувством юмора. Начал с “Ночного голоса” Сергея Геворкяна, а закончил своеобразным танцем с энергичной песней: “А помирать нам рановато”.
Проходит последняя десятка. Несмотря на прошедшие 6 часов, у всех приподнятое настроение. Результаты объявляют в конце. Успеваю застать Галину Сазонову и задать ей главный вопрос:
— Сколько человек сегодня отобрали?
— Двадцать шесть, из них кто-то под вопросом. За десятилетнюю практику в этом году я впервые набираю в качестве худрука непосредственно тех, с кем буду работать сама. Конечно, сначала обращаю внимание на внешность, но бывает, она обманывает: снаружи — красавец, а внутри — характерный герой. А иногда вижу: хороший, способный, но не мой. Потому что не очень понимаю, в какую сторону его развивать, куда вести. Вижу, что он способный, а закончилась десятка — я его уже не помню.
— А мимо вас сегодня сколько прошло явных талантов?
— Человек пятнадцать наберется.
— Я видела, молодые люди пытались вас очаровать — романсы, шансон по-французски. Признайтесь, это как-то повлияло на результаты?
— Ну что вы! Они все для меня — дети. Но я обязательно смотрю, есть ли в человеке мужское начало и как оно работает. Очень важно, что мальчики сейчас идут к нам, хотят работать в театре. Что до результатов — все вполне объективно, ведь известно, что жюри — ложа невозмутимых. Будем ждать творческого конкурса, до начала которого осталось меньше двух недель.
— Абитуриент с говорящей фамилией Щукин как-то особо отличился?
— По идее было бы красиво: Щукин в Щукинском училище. Но, к сожалению, нет…
