В средней полосе России еще остались маленькие уютные города, где люди верят, что надо честно трудиться и исполнять что положено. Положено, к примеру, служить в армии — значит, надо служить, исполнять долг перед Родиной. Поэтому их сыновья идут и служат.
Хорошая такая порода людей. Вымирающая.
Они строят планы на будущее и рассчитывают на спокойную старость с внуками и внучками. Но жизнь их не щадит.
Именно их дети чаще всего гибнут в армии по вине уродов-командиров, которые не знают ни что такое “честно”, ни что такое “трудиться”. И это ужасная несправедливость, которую невозможно ни оправдать, ни объяснить, ни искупить.
Извещение о смерти сына Кузнецовым доставил начальник Октябрьского военкомата города Владимира.
Бумага, которую получили родители, гласила:
“Извещаю Вас с прискорбием, что Ваш сын Алексей Владимирович Кузнецов 26 февраля 2005 года в 3 часа ночи погиб во время пожара вагончика, где находились военнослужащие. Пожар возник из-за неисправности электропроводки”.
Родители начали выяснять обстоятельства. Поехали в Мулино, где он служил. Командир рассказал, что ребята на ночь включили обогреватель и уснули. Обогреватель вышел из строя, из него пошел газ, загорелась проводка. Один из солдат проснулся и, увидев это, выскочил и открыл двери вагончика. Тут же начался пожар. Еще двое солдат успели выскочить, хоть и обгорели, а Алеша так и остался в вагончике.
— Алеша в армию идти не боялся: “Пойду да отслужу, если надо”, — рассказывает его мама Елена Владимировна. — Да и мы особенно не переживали. Да если бы и переживали, то денег откупить его все равно не было. Но Алеша уклоняться от службы и не собирался. Мы к нему в часть ездили каждый месяц. Он говорил, что у него все идет хорошо, особых проблем нет. Вот только когда его перевели на стройку, нам это очень не понравилось.
— Мы возмутились, когда увидели, что он вместо службы строит какое-то кафе, — рассказывает отец Владимир Николаевич. — Хотели даже идти к начальству разбираться, но сын отговорил: чего, мол, скандалить — все шишки потом на меня посыплются. Да и служить ему оставалось немного — три месяца. Так что решили: ладно уж, потерпим.
— Алеша нам рассказывал, что в этой части солдат вообще часто посылали на какие-то работы: то лес валить, то еще что-нибудь, — добавила Елена Владимировна. — Командира Бебия, родственникам которого ребята строили кафе, мы так и не видели. Я хотела позвонить ему, но муж отговорил.
— Я считаю, что если бы они были нормальными людьми, то сами бы к нам приехали, — сказал Владимир Николаевич. — Но им, видимо, до этого и дела нет. Что ж, бог им судья! А мы до сих пор ждем решения суда, но в справедливость приговора уже не верим — в наше время все делают деньги… Теперь мы пытаемся забыть случившееся, но разве можно забыть смерть сына?!
n n n
Мулинский гарнизон находится в Нижегородской области, где размещается 252-й общевойсковой полигон (по старой памяти его еще называют Гороховецким полигоном) — по площади примерно такой, как две Москвы.
Те, кто служил в Мулине срочную службу, говорят, что наука защищать Родину там преподается исключительно на коммерческих предприятиях:
“Солдат поступает на службу, проходит курс молодого бойца, принимает присягу и отправляется… на хлебокомбинат. Работает грузчиком с 7 вечера до 7 утра. Без выходных, без праздников, без прав. К нему относятся почти как к рабу. Хозяева комбината — кавказцы (кланово-родственные связи командира). В своей стране пойти защищать Родину и попасть почти что в рабство к иноземцу. Где еще такое может быть?
Хлебокомбинатом бизнес не ограничивается. В области есть еще птицефабрика, молокозавод, другой хлебокомбинат. Периодически требуется помощь соседнему винно-водочному заводу. Командир — он же щедрый. За чужой счет, не своими руками”.
До февраля 2005 года начальником полигона был полковник Бебия Арон Барнабович. На пенсию он ушел в 65 лет. Вообще-то полковники служат до пятидесяти, но, если командование считает, что они нужны армии, им могут продлить срок службы на пять лет. Бебия продлевали три раза, что бывает очень редко. Видимо, он был не просто нужен армии, а очень нужен.
У Бебия был личный водитель, Уча Хурцелава, дважды лишенный водительских прав и осужденный за нарушение Правил дорожного движения.
Хурцелава — редкая фамилия для Нижегородской области, но в Мулине есть по крайней мере еще один человек с такой же фамилией — Игорь Хурцелава, хозяин недавно открытого кафе “Охотник”.
Кафе строилось силами военнослужащих. Рядом стоял железный вагончик. С 2003 года в нем жили бойцы, исполнявшие при кафе обязанности разнорабочих, и с ними старшина Нурудинов, который, понятно, избивал их и чморил в свое удовольствие. Общее руководство строительством и подсобными работами осуществлял прапорщик Каримов.
26 февраля примерно в десять вечера вагончик загорелся.
Старшина Нурудинов и два бойца успели выскочить, получив ожоги. Третий — рядовой срочной службы Алексей Кузнецов из города Владимира — погиб.
n n n
После пожара военная прокуратура возбудила на полковника Бебия уголовное дело. Но он, как уже было сказано, ушел в отставку, вдобавок у него случилось два инфаркта, он лег в госпиталь — в общем, дело было приостановлено.
Вместо Бебия руководство Московского округа сурово наказало начальника штаба — подполковника Мелика Жораевича Панчияна. Он был отстранен от должности, представлен к досрочному увольнению в запас и назначен на майорскую должность старшего помощника начальника отделения артдивизиона.
Кроме того, был сурово наказан новый командир полигона — полковник Хасан Тутович Балкаров, принявший часть 27 февраля, точно на следующий день после пожара. Командование округа представило министру обороны документы на снижение Балкарова в должности. Он был отстранен от командования частью, и сейчас ею командует другой человек, назначенный “временно исполняющим должность”, хотя при живом командире можно назначить только “временно исполняющего обязанности”.
Помимо нового командира и начштаба пострадал еще прапорщик Каримов — его уволили.
Что касается полковника Бебия, то у него никаких неприятностей нет и не было. Он вполне доволен жизнью, выписался из госпиталя и заезжал недавно в Мулино — вывез оттуда гору металлолома, которую считает своей собственностью.
За те годы, что он правил полигоном, собственности у него, по всей видимости, заметно прибавилось.
Когда новый командир части полковник Балкаров нынешней весной принимал хозяйство, он попытался провести ревизию — проверить наличие материальной базы. По правилам из округа ему должны были прислать для этого комиссию, но почему-то не прислали, так что пришлось проводить проверку своими силами.
Проверка инженерной службы показала, что в части не хватает десяти бульдозеров, катка, автокрана, “КрАЗа”, трактора и еще уймы всякой техники.
Помимо того была выявлена недостача бензина и дизельного топлива на 86 тонн. Балкаров велел провести административное расследование, и уже в апреле заместитель начальника полигона по воспитательной работе представил рапорт следующего содержания:
“В результате расследования установлено, что с 22 ноября по 28 марта 2005 года прапорщик Мосичев, временно исполнявший обязанности начальника склада ГСМ, по устному приказу полковника Бебия А.Б. давал указания рядовому Денисову, который в ночное время из бензовоза сливал топливо в бочки, загруженные в автомобиль “Газель”, принадлежащий частному предпринимателю Хурцелаве И., который, в свою очередь, отвозил дизельное топливо на трассу Москва — Н.Новгород к кафе “Охотник”, где заставлял рядовых Нурудинова и Щекина продавать, а вырученные деньги отдавать Хурцелаве.
Вывод: в действиях полковника Бебия и прапорщика Мосичева имеются признаки преступления, связанные с хищением материальных средств”.
Материалы по недостаче бензина и солярки переданы в прокуратуру. Дело не возбуждено.
Полковник Бебия умеет выходить сухим из воды, огня, бензина и соляры.
* * *
Журналистское расследование не может заменить судебного разбирательства. Мы не можем утверждать, что боец срочной службы Алексей Кузнецов погиб, потому что командир полигона полковник Бебия сдал его в рабство своему родственнику-предпринимателю.
Мы ничего не утверждаем, мы просто рисуем штрихи к портрету Российской армии.
Вот легендарный полигон Московского военного округа, где творится черт знает что. Вот его бывший командир по фамилии Бебия. Вот новый — Балкаров, наказанный вместо Бебия. Вот начштаба Панчиян, которому тоже досталось за чужие делишки. Вот прапорщик Каримов и старшина Нурудинов. А вот человек с выбивающейся из общего ряда фамилией — погибший солдат Кузнецов, которого государство призвало в армию.
Вот начальство округа, пренебрегающее необходимостью провести ревизию при передаче полигона из одних рук в другие.
Вот военная прокуратура, которой не хочется трогать товарища Бебия, хотя все основания к тому имеются.
А вот министр обороны Иванов, который утверждает, что в армии гибнет меньше людей, чем на гражданке. Из-за чего они гибнут? Это ему не важно. Ведь его собственные сыновья не имеют к армии отношения. Они неплохо пристроены.
…Семья Кузнецовых живет иначе.
В двухкомнатной “хрущевке” им принадлежит одна комната.
Две кровати, стоящие углом; массивный шкаф советского производства; телевизор на тумбочке и обеденный столик. На стенах коврики доперестроечных времен. Обыкновенная комнатка обыкновенной среднестатистической семьи из провинции.
Мама работает на заводе; отец водитель. Сын Алексей учился на столяра, после армии собирался идти работать в милицию. Простые русские люди. Бесхитростные, верящие, что надо работать, надо исполнять свой долг. Патриархальный уклад. Дружная семья. Была.
— Алеша все говорил: “Вот, мама, вернусь из армии, сразу ремонт сделаем”, — говорит Елена Владимировна. — Я и отпуск на заводе специально взяла летом, чтобы вместе с Алешей ремонтом заниматься — а теперь… Я и не знаю, что делать. В отпуске-то мне хуже, чем на работе. Там хоть отвлечешься, а здесь, дома, одна, я все время сижу на кровати и плачу. Делать ничего не могу и не хочу — руки не поднимаются… Обои вон какие старые — ну и пусть…
Елена Владимировна снова закрывает лицо руками, но плачет она беззвучно. Устала плакать.
