В понедельник Мособлсуд огласил приговор по громкому “делу скинхедов”. Ровно год назад семеро пьяных молодчиков в подмосковной деревеньке подожгли бытовку, где жили узбекские гастарбайтеры. Двое спаслись, двое сгорели заживо.
Казалось бы, справедливость восторжествовала — виновные получили серьезные сроки (14 и 17 лет). Но многое в этой истории не вошло в судебные протоколы. Из семи соучастников садистской расправы до скамьи подсудимых добрались только двое. Остальные благодаря стараниям прокуратуры — только свидетели. А стараниями родственников эти же “хорошие мальчики” не сегодня-завтра встанут на страже закона. Один уже учится на юриста. Второй (!) работает в милиции. А еще двое поступают в Институт МВД.
Им нужна была “чистая” биография...
Вечером 20 июля прошлого года молодежь подмосковной деревни Слобода Ленинского района как обычно собралась на остановке у магазина. Сначала было скучновато. Сидели, перекидывались в картишки, травили анекдоты — других развлечений в Слободе нет. Все заметно повеселели, когда к остановке подкатил “жигуленок” и из него с ящиком “Клинского” вылез 23-летний грузчик Денис Ермошин.
— Вот это по-нашему, по-бразильски! — обрадовался кто-то.
До самой темноты парни освежались холодненьким пивком. Когда пиво закончилось, ребята стали расходиться. Тем, кто остался, спать не хотелось, а делать было нечего.
— Голова, ты с нами? — подошел к Вадиму Голованову Алексей Пестин. — Пойдем, что ли, потрясем узбеков?..
...От Москвы до Слободы — рукой подать. Особняки здесь растут как грибы после дождя. Поэтому чуть ли не большую часть жителей составляют строители из Узбекистана. В основном они ютятся прямо на стройках, за каменными заборами. Кому-то удается найти пристанище в вагончиках на охраняемой территории. Но есть и те, кто снимает небольшие дачные участки, расплачиваясь с хозяевами за проживание работой. К таким — наименее защищенным — местные парни ходили “стрельнуть” денег. И бесправным гастарбайтерам поневоле приходилось откупаться.
20-летнюю Наилю Шарипову привезла в Слободу ее землячка, которая уже около года трудилась здесь, в совхозе, на переборке овощей. Туда же она пристроила и подругу. Трудолюбивая и неприхотливая девушка потихоньку осваивалась на новом месте. Постоянного места проживания у Наили не было — за вагончики узбеки платили в складчину. Селились семьями — братья, дяди, тети. А одинокая Наиля, чтобы сэкономить, всегда рада была постирать или приготовить ужин за ночлег.
В тот вечер, 20 июля 2004 года, место ей нашлось в дачном домике на краю деревни, который уже несколько месяцев снимали узбеки у одного москвича. Ночевали вчетвером. Наиле выделили одну из трех крохотных комнатенок мансарды. Первый этаж заняли трое мужчин — Шухрат, Нафетдин и Эргаш.
Когда стемнело, обитатели бытовки зажгли свечу и сидели, доедая свой нехитрый ужин. Вдруг с улицы послышался шум: кто-то с силой дернул железные двери калитки — забор из рабицы заходил ходуном.
* * *
Калитка не открывалась, и Вадим Голованов предложил зайти со стороны огорода. Ермошин силой рванул рабицу на себя. Через образовавшуюся дыру один за другим семеро парней пролезли на участок, подошли к домику, заглянули в окошко. Тишина.
Все вместе по очереди стали колотить ногами в железную дверь. Но она не поддавалась, пока Ермошин не взял в руки кувалду.
Вошли в домик. На первом этаже было пусто, темно и тихо. Наверх вела узкая деревянная лестница. Похоже, “дичь” спряталась в мансарде. Голованов стал подниматься наверх, и вдруг в темноте послышался его крик: матерясь, он свалился вниз — сверху кто-то больно ударил его лопатой.
Дальше события развивались стремительно. Поняв, что в домике точно есть хозяева, Пестин забежал в ближайший сарайчик и вынес оттуда канистру с керосином. Парни начали делать факелы, чтобы посветить в домике.
— Гюльчатай, покажи личико, — стоя в дверном проеме, кривлялся Антон Кузнецов.
— Что мы вам сделали? — стали кричать узбеки сверху. — Оставьте нас в покое!
— Не хотите выходить — давайте сто баксов, и мы вас оставим, — потребовали налетчики.
Услышав в ответ, что денег нет, Ермошин озверел и стал бросать внутрь домика факелы, горящие тряпки. Потом схватил канистру, побежал за дом.
Поняв, что дело может плохо кончиться, остальные стали тушить факелы, пытались сбить огонь, но было поздно. Пламя уже охватило стены первого этажа. Когда внутри домика вдруг что-то сильно вспыхнуло, все побежали прочь. Понаблюдав издали за разгорающимся пламенем и поняв, что “слегка переусердствовали”, парни договорились обо всем молчать...
— Я выглянула в окно, — вспоминает Наиля, — и увидела Ермошина с канистрой. Он поливал дом снаружи, по стеклу бежали подтеки, как во время дождя. От страха я снова залезла под кровать. Потом вдруг почувствовала запах дыма, а когда коленкам стало горячо, вылезла из-под нее. В комнате было совсем темно, ничего не видно, дыма становилось все больше, появился огонь, мы стали задыхаться. Эргаш и Нафетдин пытались вырвать решетки на окне, но они не поддавались. Я стала метаться по комнате, схватилась за Шухрата, и вместе мы свалились в лестничный проем на первый этаж. Двери не было, и мы выскочили на улицу. Эргаш и Нафетдин страшно кричали наверху — они уже не могли прорваться через огонь, а мы побежали за подмогой к своим.
Чудом Наиля и Шухрат сумели спастись. 32-летнему Нафетдину Алиеву и 35-летнему Эргашу Гадоеву это не удалось — они сгорели заживо. В ту ночь в далеком Узбекистане остались без отцов сразу семеро детей...
* * *
В то же утро всех ночных налетчиков взяли. Картина происшедшего прояснилась быстро: по горячим следам перепуганные парни рассказали, как было дело.
Однако с самого начала оперативники стали утверждать, что вообще-то все парни — “хорошие мальчики из приличных семей”, учатся, работают. А то, что произошло, — страшная случайность: никто никого не хотел убивать, и не нужно из трагедии раздувать сенсацию. Один из оперов даже заявил: “Узбеки сами виноваты в том, что к ним так относятся”. Дескать, селятся в каждом дворе, спасу от них нет.
После допроса под стражей остались только Денис Ермошин и 22-летний студент Московского института права Антон Кузнецов — по словам милиционеров, самые активные участники происшедшего. Остальных в тот же день выпустили под подписку о невыезде: двое — несовершеннолетние, за кого-то тут же подсуетились и похлопотали влиятельные родственники.
Видновская прокуратура возбудила уголовное дело. Следствие длилось полгода. Но к моменту передачи дела в суд картина вдруг резко поменялась.
На 29 листах обвинения, предъявленного Ермошину и Кузнецову, шесть раз звучит фраза: “Остальные прибывшие с Ермошиным и Кузнецовым лица никакого участия в совершении противоправных действий не принимали, наблюдая за происходящим”.
Вот несколько цитат из последних показаний основного, с точки зрения прокуратуры, свидетеля — Алексея Пестина.
“У нас в компании они (Ермошин и Кузнецов. — Авт.) высказывали взгляды о том, что с Кавказа и Средней Азии понаехали всякие недочеловеки. Они ходили в бар “Мутный глаз”, где избивали приходивших туда кавказцев и азиатов. То есть хотя они и не увлекались движением скинхедов, но считали, что в деревне Слобода должны жить только русские, в крайнем случае славяне. Я скажу больше, что если бы в дер. Слобода жили украинцы или другие славяне, то их не пошли бы избивать. Предлог с деньгами был придуман ими только как повод, чтобы разобраться с этими узбеками. Кузнецов Антон и Ермошин Денис боролись за справедливость, чтобы наша страна стала чище и лучше”.
Вот так лихо, безусловно, по чьей-то указке сверху, поменялся мотив преступления. Это уже не “убийство по неосторожности”, а преступление “на почве расовой ненависти”. Не просто хулиганы, а подмосковные скинхеды. Не обычное уголовное дело, а — громкий процесс. Ведь и министр внутренних дел, и представители Генпрокуратуры, и президент заявляли прямо: бритоголовые у нас есть. А раз они есть, значит, надо бороться. И каждое подобное разбирательство — показатель хорошей работы органов.
Пестин заодно заново описал события той ночи. Разумеется, в его “откровениях” нет ни слова о том, как он выносил канистру с керосином, делал факелы. Все за всех, по его словам, сделали Кузнецов и Ермошин вдвоем, запугав остальных...
* * *
...В протоколе последнего допроса Алексея Пестина черным по белому указано место работы: отряд вневедомственной охраны при ГУВД МО. Такое может быть только у нас — после дикого поджога его без вопросов взяли на работу в органы. Он теперь милиционер — наш с вами защитник.
Прояснить ситуацию удалось в деревне Слобода:
— Он разъезжает в милицейской форме, на машине, — говорят местные жители. — Да ему все нипочем — у него тетя судья и дядя в милиции работает. Его уже столько раз отмазывали.
Двое других парней — в этом году они закончили 11-й класс — быстро смекнули, кем нужно стать в этой жизни, чтобы получить возможность пользоваться одной из самых весомых льгот — безнаказанностью. Они подали заявления в школу милиции. Вадим Голованов пошел еще дальше — попытался пойти на службу в ФСБ (правда, там ему отказали). Еще один “свидетель” — Кирилл Иванов — учится на втором курсе юридического факультета.
Ответили за страшное преступление только Ермошин и Кузнецов. Ермошина приговорили к 14 годам лишения свободы, а Кузнецова — к 17.
Но прокуратуре все-таки не удалось поставить галочку в раскрытии громкого “дела скинхедов”. Суд счел, что “мотив национальной ненависти не нашел своего подтверждения”. Согласно приговору мотивом послужил “отказ потерпевших передать подсудимым требуемую сумму”.
