Почему русские не стали первыми на Луне? Поговорив с учеными, я узнала ответ на одну из загадок прошлого века. Конструкторы заявили правительству, что способны послать к Луне корабль, вывести его на окололунную орбиту и опустить на поверхность ночного светила. Они могли снабдить космонавтов и средствами передвижения, и надежными скафандрами, обеспечить связь. Не могли только… гарантировать возвращение исследователей на Землю: слишком ненадежной была наша электроника.
“Без кремния Россия будет отсталой страной!” — любил повторять академик Александр Прохоров, нобелевский лауреат, разработчик лазера и автор проекта, названного “Балтийской кремниевой долиной” — по аналогии со знаменитой Силиконовой...
К многочисленным “подвигам” экс-министра по атомной энергии, о которых “МК” уже писал, можно присовокупить еще один: Адамов с завидной легкостью загубил этот блестящий проект. Минатом затеял свою собственную игру. Итог: Россия не имеет отечественного кремния до сих пор.
Без кремния невозможно производство полупроводников для компьютеров, телевизоров, мобильников и многих других полезных вещей. Помимо всего прочего кремний применяют в ракетостроении. Вопрос, выходит, оборонный, государственной важности. Увы, пророчество покойного Александра Михайловича Прохорова сбывается. С каждым годом мы все безнадежней отстаем от развитых индустриальных стран: у нас, как говорят на Западе, очень слабая электроника.
“Кремниевые” игры отбросили нашу страну на десятилетия. Автор проекта умер 2,5 года назад, так и не дождавшись его воплощения. Сподвижники академика делают все для того, чтобы в России все-таки появилась полная кремниевая цепочка. Богатый султанат Оман готов финансировать “Балтийскую кремниевую долину”. Но инвесторам нужны гарантии Правительства России. Тем временем преемники Адамова продолжают тянуть одеяло на себя. А “Долина” так и пылится под сукном в чиновничьих кабинетах.
Встреча в Маскате
— Один кг кварцевого песка стоит 10 центов, а кремниевая пластина тянет на 1 тыс. долл. за тот же кг. Так оценивается применение высоких технологий, — доходчиво объяснил мне разработчик проекта, известный инженер-металлург Георгий Петров (он был правой рукой Прохорова. — Авт.).
Шел 1998 год. Авторы “Балтийской кремниевой долины” (“БКД”) не стали просить деньги из государственной казны по простой причине: они знали, что денег в казне нет. И сами нашли партнеров — в Омане.
— Вот там обеспокоены будущим! — горячится Петров. — Им хочется иметь высокие технологии, развивать солнечную энергетику (столбик термометра там даже зимой не опускается ниже +25°, в июне +41—42°). А кремниевая солнечная батарея — огромная, диаметром 200 км, но свободного пространства там хватает! — способна дать столько же электроэнергии, сколько вырабатывают все электростанции США. Представляете, какие это возможности?
Адамова, тогда директора Научно-исследовательского и конструкторского института энергетической техники, мой собеседник впервые увидел в городе Маскате на конференции, куда пригласили их с академиком. До назначения Адамова на новый пост оставались считанные недели.
— Мы уже тогда слышали, что директор НИКИЭТа зарабатывает на жизнь разными коммерческими сделками. В научных кругах его давно за глаза прозвали миллионер Корейко, — вспоминает Петров. — Я с любопытством разглядывал Адамова. “Но боже, — думал я, — какой же он миллионер? Костюмчик дешевенький, синее пальтишко такое заношенное, портфельчик ободранный…” Очень странное впечатление оставил этот человек. Впрочем, для нас с академиком Прохоровым главным был не внешний вид Евгения Олеговича, а то, что его институт принимал непосредственное участие в продвижении “Долины”.
Проект века
По рассказам Георгия Петрова, тогда в Маскате человек с ободранным портфелем жарко откликнулся на предложение султаната финансировать проект века: мол, как все замечательно складывается! У России есть технологии, у султаната — деньги.
Инвестиционный проект назывался так: “Создание производства в г. Сосновый Бор 20000 тонн в год полупроводникового кремния для систем преобразования солнечной энергии в электрические суммарной мощностью 1 Гигаватт с коэффициентом полезного действия более 20% и сроком службы 100 лет”. Общая стоимость проекта “БКД” составляла 1,5 млрд. долларов. Но арабские партнеры сразу и недвусмысленно дали понять: свои миллиарды они заплатят только в том случае, если в осуществлении проекта будет лично участвовать академик Прохоров. Академик пользовался в Омане огромным почетом и уважением. И, конечно, в султанате хотели, чтобы Правительство России дало проекту государственные гарантии.
Добыча и обогащение кварцевого песка и производство металлического кремния предусматривались в Омане: ну, сколько песка в пустыне? А доочистка полуфабриката и выращивание монокристаллов должно было происходить в России. Резка и шлифовка — в Норвегии и Франции. Поучаствовать в проекте захотели Чехия, Польша, Венгрия…
Затем собственный песок нашелся и в Ленинградской области: под Лугой, недалеко от города Сосновый Бор, обнаружили удобное месторождение. В качестве “площадки” был выбран Сосновый Бор, где работает атомная электростанция. Не случайно: близость к АЭС нужна из-за высокой энергоемкости производства монокристаллического кремния. К тому же одно из подразделений станции логично встраивалось в технологическую цепочку.
— Академик Прохоров продумал проект до мелочей, — рассказывают его ученики. — На базе реакторов АЭС возможно организовать стопроцентный контроль качества кремния — на основе нейтронно-спектрального анализа. Для города атомщиков это производство было равносильно обретению второго дыхания.
Вскоре ученые из Соснового Бора запатентовали конструкции специальных тиглей для получения кристаллов. Чуть позже появилась технология их выращивания. Проект должен был заработать через полтора-два года. Они были так близко к цели…
Министр в белом халате
Но именно в этот момент в Минатоме произошли кадровые перетряски. В здании на Ордынке появился новый министр — Евгений Олегович Адамов. После спокойного и порой меланхоличного прежнего министра Виктора Михайлова вспыльчивый и амбициозный Адамов наводил страх и трепет на подчиненных. Он сразу же начал избавляться от “чужих” и привечать “своих”. Надо отдать должное Адамову: сделавшись министром (а двигал его на это хлебное место не кто иной, как Александр Волошин), он тут же расстался с облезлым гардеробчиком Корейки и стал почти щеголем. Кстати, своих подчиненных он сразил наповал в первый же день, почему-то появившись в министерстве в… белом халате. Говорят, уборщицы, встречая его в коридорах ведомства, с непривычки даже крестились. Сотрудники, вспоминая о бывшем шефе, до сих пор удивляются этой детали его туалета.
Но вот более существенная странность: как только Адамов оказался в кресле министра, его отношение к проекту академика Прохорова моментально изменилось. Буквально за недели Адамов начал энергично двигать другой кремниевый проект — в закрытом Красноярске-26 (сегодня это город Железногорск).
Презент Гора—Черномырдина
Этот проект Минатома достался господину Адамову в наследство от Виктора Черномырдина и Альберта Гора. Именно комиссия Гор—Черномырдин по плану конверсии (и сразу после заключения знаменитой урановой сделки, когда российский оружейный уран продали Америке за сущие копейки) поспособствовала тому, что США выделили для разработки кремниевого бизнес-проекта в Сибири 3 млн. долл. Позже из российского бюджета в бывший номерной Красноярск пришли еще 20 млн. “зеленых”.
И Адамов все свои силы и влияние положил на сооружение кремниевого производства в Сибири. Но не перестал терзаться по поводу сладких миллионов из солнечного Омана — эти богатенькие южные люди предлагали свои доллары на огромном золотом блюде: Оман уже собирался отправить в Россию на проект “БКД” первый транш в 300 млн. долларов!
Адамов искал способы получения этого золотого тельца. Лично распорядился пригласить в Железногорск министра иностранных дел султаната господина Алави, дабы убедить упрямого оманца расстаться с иллюзиями — ведь Минатом резко выступал против реализации прохоровского проекта. Авторитет академика Прохорова был для Адамова пустым звуком, пылью…
— Мы с академиком поняли, что именно Адамов душит наш проект, — отметил Георгий Петров. — Как же было стыдно перед людьми из Омана, которые собрались работать с нами. И работать честно.
Фельдъегерь от Путина
А вот что “МК” рассказал журналист из Соснового Бора Карл Рендель. Он был знаком с академиком и активно помогал ему в борьбе против чиновников Минатома:
— Наступил момент, когда мы поняли: осталось только просить помощи у президента страны. И вдруг Путин собственной персоной приезжает к нам в Сосновый Бор, мы видим его на атомной станции. Он был вполне доступен, и я сумел сжато рассказать Владимиру Владимировичу о проекте производства в России полупроводникового кремния. Он заинтересовался. Я набрался храбрости и предложил президенту пригласить к себе академика Прохорова.
Буквально через несколько дней в Сосновый Бор прибыл фельдъегерь. Карл разрешил процитировать послание президента на страницах “МК”:
“Полностью согласен с Вами, что в России необходимо развивать современную элементную базу, без которой невозможен выход на высокие технологии ни в электронных, ни в других областях. В настоящее время рассматривается несколько проектов создания отечественного производства полупроводникового кремния, в том числе “Балтийская кремниевая долина”. Вернувшись в Москву, я дал поручение соответствующим министерствам и ведомствам дополнительно проработать данный вопрос…”
“Главное, что он перестал вредить”
Соответствующее поручение от Путина получил и лично Михаил Касьянов, но напрасно ждал академик Прохоров: прошел месяц, другой, пролетели еще полгода, а из Белого дома так никто и не позвонил. “Балтийская кремниевая долина” заваливалась набок, а строительство в Железногорске шло полным ходом. Правда, 300 млн. долларов Адамов не увидел как собственных ушей. Осторожные обитатели султаната Оман не стали переводить деньги абы кому.
— Я еще раз решил достучаться до Путина, — продолжает свой рассказ Карл Рендель. — Ответил мне некий господин Антонов, начальник Департамента конверсии атомной промышленности Минатома. Он сообщил, что кремниевый завод строят в Железногорске, а вот создание аналогичного производства в Сосновом Бору экономически нецелесообразно. Что же до обещанного арабами финансирования “Долины”, то чиновник сообщил: мол, проведенные с ними специалистами Минатома переговоры “подтвердили наше первоначальное мнение, что они не хотят участвовать в финансировании проекта”.
— Письмо из Минатома было не просто отпиской, а извращением фактов, — убежден Карл Рендель.
Ну разумеется! Ведь и глава МИДа султаната Оман г-н Алави еще в 1998 году предупреждал, что будет иметь дело только со светилом мирового масштаба академиком Прохоровым, а не с ведомством Адамова. Отказ султаната в финансировании — это не отлуп проекту “БКД”, а недоверие министру.
— Теперь бывший министр сидит в тюрьме, — говорит разработчик проекта Георгий Петров. — И я надеюсь, что наружу вылезут все его неблаговидные дела. Главное, что он перестал ставить подножки и откровенно вредить…
Почувствуйте разницу
Спрос на кремний в мире растет не по дням, а по часам — если в 2001 году человечеству нужно было 5 тыс. тонн кремния, то к 2010 году его потребуется не меньше 50, а по другим прикидкам — вообще почти 300 тыс. тонн. Но, может быть, стране вполне хватит сибирского стратегического сырья? Увы, мы его так и не дождались.
— Хотя первые 200 тонн обещали произвести еще в 2004 году, Железногорск так и не начал давать кремний, — рассказывает Петров.
Проект в Железногорске поначалу двигал только Минатом (читай — Адамов). Потом, поняв, что в одиночку не справиться, в Минатоме начали искать инвесторов. И снова в Омане. Подготовили проектную документацию, но представители султаната еще раз вежливо отказались от участия в красноярском проекте. Зато Евгений Адамов регулярно встречался и консультировался с министрами экономики и финансов (о чем докладывал Касьянову) и, судя по всему, находил у тех полное понимание. В итоге в кремниевый завод в Железногорске уже всажено около 1 млрд. рублей. Теперь для того, чтобы запустить производство, требуется вложить еще 1,5 млрд. рублей.
Но уже не раз и не два прозвучали авторитетные ученые мнения о том, что в Железногорске с производством кремния просто напортачили: проект не удался. И именно потому, что его технологическая идеология была в корне неправильной. Забавно, но приоритет и технологическую универсальность удушенной “Долины” сегодня признают даже ее бывшие оппоненты — ученые из НИИ “ГИРЕДМЕТ”, специально созданного Минатомом для возведения завода в Сибири.
Например, для введения в строй проекта Минатома, по подсчетам ученых, требуется около 50 ростовых установок для кристаллов. Иностранного производства. Каждая такая установка обходится в 1 млн долларов. Для сравнения: покойный академик Прохоров и тут все продумал — в городе Луганске было уже подготовлено мелкосерийное производство недорогих ростовых камер. Железногорский завод планирует выпускать в год 500 тонн кремния. Академик Прохоров обещал родной стране давать в месяц 20 тыс. тонн. Почувствуйте разницу…
У американцев давно есть своя Силиконовая долина в Калифорнии. Мы же никак не можем вырастить свою — Кремниевую. Россия в силах помочь себе сама, только она пока об этом не знает. Не знает она и о том, что уже могла бы стоять в одном ряду с такими кремниевыми гигантами, как Япония, Германия и США. И зарабатывать. Баснословные деньги.
Из досье "МК"
Оман — богатая нефтью живописная страна в юго-восточной части Аравийского полуострова — насчитывает 2000-летнюю историю: в Омане погребен Иов, здесь правила царица Савская, от его берегов уходил в плавание сказочный Синдбад-мореход. Столица султаната Маскат известна своими золотыми и серебряными ремеслами и 8-километровым пальмовым оазисом.
