Эта девочка в прошлом году позвонила в школу и сказала, что здание заминировано. А сегодня она с радостью идет в седьмой класс. Но не обычной школы, а специальной — для детей-правонарушителей. Маленькие биографии ее одноклассников — сюжет для детектива. Но педагоги категорически против слова “преступники” и называют своих питомцев грешниками. Грешниками, которым дали шанс исправиться.
У леса стоит светло-голубое здание, окруженное высоким забором. 1 сентября здесь началось как в обычной школе — с торжественной линейки и подъема флага. Потом — уроки по расписанию, кружки и секции. Всего 20 человек учатся здесь с четвертого по девятый класс. Накануне Дня знаний им выдали накрахмаленные белые рубашки. Они долго перебирали, как игрушки, учебники, тетрадки, ручки. Ученики уникальной школы “Шанс” — несовершеннолетние правонарушители с бурным криминальным прошлым. Самому младшему — 11 лет...
Школа работает с прошлого ноября, 1 сентября здесь — впервые. Учатся эти ребята, как ни странно, нормально. “Сообразительные”, — говорит директор школы Анатолий Васильевич Тарасов. Много хорошистов, неуспевающих здесь нет. Любят английский, историю, физкультуру и труд. В классе не больше восьми человек. Индивидуальный подход к каждому. На уроках ученики сидят с открытыми ртами. А учителя из обычных школ от “трудных” пытались избавиться. Ведь они позорили школу и портили общую картину успеваемости...
Штат работников спецшколы “Шанс” около 200 человек, воспитанников по лицензии положено иметь не больше 60. По зданию ученики передвигаются под контролем круглосуточной режимной службы и воспитателей. В комнатах нет выключателей (свет регулируется централизованно), ученикам не положены тумбочки. Школа разделена на блоки — административный, спальный, учебный и др., — перекрытые между собой, как отсеки на корабле. По периметру забора — тонкий провод, который фиксирует любые нарушения. Незаметно перекинуть что-то туда или обратно (сигареты, письмо и т.п.) невозможно. Сигнал тут же поступает на пульт дежурного.
Но это все-таки не тюрьма и не исправительная колония. Шестиразовое санаторное питание, свои стадион, бассейн, тренажерный зал, теплица. Дети уже вырастили и собрали урожай: до сих пор ученики и сотрудники едят свои помидоры. Здесь работают сразу четыре психолога и около десяти медицинских работников.
Дополнительное образование — батик, хор, театр, игра на гитаре, рисование, бисер, макраме и конструктор. У многих детей нарушена моторика. Поэтому им нужно завязывать узелки, собирать мелкие детали. Они не умеют сосредоточиться, а здесь вроде не тяжело и в то же время надо сидеть и кропотливо работать, заставляя себя. Если сумеют завязать эти узелки, то у них будет и больше шансов завязать с прошлым.
На 9 мая они подготовили театрализованный концерт. Выступили все без исключения.
— Мы не можем пока гордиться, мы только радуемся, — говорит директор. — Цепляешься за каждый шаг: вот не нагрубил, вот извинился, вот уже помогает.
Эти дети стыдятся быть хорошими. Не умеют извиняться. Они только учатся разговаривать, не перекрикивая друг друга. Они приходят сюда мало похожими на детей.
Из характеристик: “Курит, употребляет спиртные напитки, токсические вещества, бродяжничает, перекладывает вину на других, может спровоцировать драку, ночует в квартирных притонах, крадет из дома деньги и ценные вещи, плаксив, хитрый, неискренний, вспыльчивый, лживый, жестокий, травма головы, наблюдается у психиатра, очень сильно развито чувство справедливости, стремится к одиночеству, повышенный уровень внутреннего напряжения”.
Но есть и такие — “не грубит, любит мать, дружен с сестрой, с учителями сдержан, вежлив”.
— Когда с этим сталкиваешься, сразу какой-то внутренний барьер возникает. Они столько в жизни знают, чего взрослые люди, прожившие намного больше, даже не видели, — делятся воспитатели.
Первые недели три — это дикие кошки, совершенно не входящие в контакт с педагогами. Они считают, что их обидели, лишили свободы, но не считают, что виноваты и должны понести наказание. Потом успокаиваются, а на третий-четвертый месяц вливаются в коллектив.
Перед тем как прийти сюда, Ольга Чернышева работала в одной из самых престижных школ Москвы. Как-то ее попросили найти специалиста на должность замдиректора по воспитательной работе в спецшколу закрытого типа. Пошла сама. Рассуждала так: “Вроде в хороших детей все уже вложила, есть опыт и даже звание. Если еще и с этими получится, то, значит, не зря когда-то давно поступала в педагогический, мечтая стать учителем”. За несколько дней до выхода на новую работу у старшей дочери на улице средь бела дня человек в маске сорвал с плеча сумку. Идти работать с такими же стало как-то страшновато.
— Потом моя дочь попала в аварию, и они как-то все очень быстро про это узнали, — вспоминает Ольга Витальевна, — и один из ребят нарисовал мне розу и подписал “с наилучшими пожеланиями”. Что еще можно сказать, не знает, но такими сочувственными глазами на меня смотрел, что я поняла: все-таки не зря я на это решилась.
У большинства детей не все в порядке дома. В многодетных семьях мама бывает совсем не против избавиться хотя бы от одного рта. А одна “мамочка” кандидат наук. Говорит, что еще сама молодая и ей надо устраивать личную жизнь. Ребенок сбежал из дома, весь год где-то пропадал, а она даже не волновалась: “Я знаю, что он живой”. Ее сыну всего двенадцать лет.
— Им нужно внимание, внимание и еще раз внимание, — говорит Анатолий Васильевич. — Как вам, как мне, как любому человеку. Чем больше внимания, тем человек ярче раскрывается.
Как-то в “Шанс” пригласили детскую школу искусств с концертом. Они ведь ничего не видели этого. Сначала ребятки смотрели со скептицизмом. А теперь восемь человек индивидуально занимаются на музыкальных инструментах. И хотят создать музыкальный ансамбль.
— Они очень пугливые, — рассказывает Чернышева, — я как-то положила одному из них руку на плечо. Вы знаете, он так вздрогнул! Потому что они привыкли: если так кто-то на улице взял за плечо, надо бежать.
Побеги бывают и здесь. Зимой чистили школьный двор. Снег складывали у забора. Когда сугроб вырос до нужной высоты, находчивые детишки перемахнули четырехметровое ограждение. Двое успели дойти до метро, один вернулся сам, еще одного поймали в окрестностях школы.
Один сбежал домой из больницы, куда его положили с ангиной, прямиком на день рождения мамы. Женщине было настолько не до него, что она даже не смогла подойти к телефону.
— А мне мама звонила? Скажите честно! — надрывается мальчик, когда мы заходим в один из спальных корпусов. Селят ребят по два, три человека. Ночью в спальнях дежурят воспитатель и служба режима.
В школу закрытого типа просто так не попадешь. У воспитанников “Шанса”, как правило, не меньше пяти дел. “Здесь нет убийц и не будет никогда. Это уже не наш контингент”, — говорит Тарасов. Зато есть другое. В основном бродяжничество, похищение телефонов, кражи и угон автомашин. Один мальчик воровал, угонял машины, однокласснице в школе поджег зажигалкой волосы. Другой в пьяной драке ударил пожилого собутыльника “розочкой” (колотой бутылкой).
Недавно провожали Женьку Широкова. Дарили открытки с поздравлениями, пожелали возвращаться в школу только на праздники. Широков — первый воспитанник “Шанса”. И почти целую неделю был единственный. Сюда его определили на год за грабеж с применением силы. На него одного работал штат из 40 человек. Для пацана — это была сказка наяву. Его пичкали домашними пирожками, дарили подарки. На прощание Женька сказал Тарасову, что ему все понравилось, только слишком много рыбы и мало дают на машине кататься. “У него есть желание быть хорошим человеком”, — уверен директор.
Большая проблема — как их встретят за “периметром”. Им важно знать, что их там ждут. Воспитатели просят родителей почаще звонить детям, не забывать про день рождения ребенка.
Единственную девочку встречали всей школой и долго гуляли все вместе во внутреннем дворике. С виду симпатичная голубоглазая девчушка. Светлые волосы до попы, веснушки на носу, хитрая усмешка и... прокуренный, совсем не девичий голос. В Центре временной изоляции, где детей держат какое-то время после суда, сотрудников “Шанса” предупредили, что Марина еще тот подарок. Девчушка не теряется даже в компании 18 парней. Худенькая, маленькая, она даст фору кому угодно. “Ураган”, — говорят про нее воспитатели. Последний подвиг на воле — “заминировала” свою собственную школу. По телефону. Со статьей “Ложное сообщение о терроризме” Марина оказалась в “Шансе”, который теперь с любовью называет “Шансик”. И в местном 7-м классе тут же заняла первую парту.
На вопрос, почему школа называется “Шанс”, семиклассник отвечает: “Они нам просто последний шанс дают”.
Ребята не хотели фотографироваться. “На нас на улице будут пальцами показывать: тюремщики идут!”
Ребята, вы не тюремщики, и школа не тюрьма. Это действительно ваш “Шанс”. Шанс на нормальную жизнь.
