В пятницу президент Путин 2 часа 45 минут беседовал с родными заложников, погибших в школе №1.
Восемь человек, в числе которых был президент Северной Осетии Теймураз Мамсуров, прибыли в Москву и задали главе государства все вопросы, накопившиеся у них за это время. Встреча проходила за закрытыми дверями.
“МК” удалось из первых рук узнать ее подробности.
— Информацию о встрече нам передали через главу республики. И сказали, что предлагается на выбор две даты: 2 или 4 сентября, — рассказывает одна из членов делегации, Аннета Гадиева (она была в заложниках с двумя дочерьми, одна из которых погибла). — Но при этом уточнили, что 4-го Путин может встречаться не только с нами, а еще и с родными жертв других терактов, в частности “Норд-оста”. Мы выбрали 2-е. Но решили, что ехать в большом количестве будет неэтично.
Разговор, как признают жители Беслана, был сложным.
— Мы спросили, почему страна, которая претендует на роль великой державы, не смогла защитить детей, — продолжает Аннета. — На что президент ответил, что ни одно государство не располагает такими силами, которые могли бы гарантировать безопасность своих граждан.
Мы возразили, что теракты в США и Великобритании произошли сразу, то есть прогремели взрывы, и все. А у нас люди несколько дней находились в заложниках, можно же ведь было попытаться их спасти. “Лучшие специалисты делали для спасения заложников все возможное, — сказал на это президент, — но террористы не шли на переговоры”. Мы удивились: как же не шли? А почему тогда в школу запустили Аушева, почему по телефону с террористами общался Гуцериев? Путин ответил, что все делалось поэтапно. Сначала террористы действительно не шли на переговоры, а потом пошли. А Аушев для них свой, авторитет, поэтому они и согласились его впустить.
По словам нашей собеседницы, президент признался, что до последнего не знал точную цифру заложников. Ему говорили, что их 300—350 человек.
Один из самых болезненных вопросов: почему сработали взрывные устройства? По одной из версий, террориста, который “сидел на кнопке”, “снял” снайпер.
— Путин сказал, что есть свидетель, который видел, что боевик прочитал Коран, убрал ногу, и прогремел взрыв. Но мы ответили, что на суде таких показаний не звучало. Мы вообще не помним, чтобы кто-то говорил подобное. “Значит, у меня неправильные сведения. Я буду их проверять”, — пообещал президент. Перед ним на столе были папки, и он, прежде чем ответить, часто в них заглядывал. Так вот, по многим вопросам у него, как говорится, была своя информация.
— Аннета, говорят, что боевики передали в штаб кассету с записью своих требований. Например, прекратить войну в Чечне, вывести оттуда войска... Вы спрашивали об этой кассете президента?
— Он сказал, что ничего о ней не знает. Ему известно только об одной записке с требованиями, хотя записок было две. И еще он сказал, что сейчас войны в Чечне нет, так что и прекращать нечего. “Но ведь можно было сделать вид, что войска выводятся?” — спросили мы. На что Путин ответил: “Да, мы хотели сделать такой маневр, но не успели — в школе произошел взрыв”.
— А каков был ответ Путина по поводу стрельбы из танков, которая якобы велась по школе в тот момент, когда там еще были заложники?
— Он сказал, что среди военнослужащих провели опрос, и все они отрицают, что такое было (кстати, в субботу версию о стрельбе по заложникам опроверг и замгенпрокурора Шепель. — “МК”). Но Азамат (Сабанов, один из встречавшихся с президентом. — “МК”) возразил, что военные сказали неправду, что он сам там был и видел, как велась стрельба. “Мы будем это расследовать”, — ответил нам президент. Еще мы возмутились, почему никто не был наказан после теракта: Дзасохов назначен в Совет Федерации, Андреев (бывший глава УФСБ по Северной Осетии. — “МК”) стал замруководителя Академии ФСБ. Про Андреева Путин сказал: “Но это же теоретическая должность”.
— Какое осталось чувство после встречи с главой государства?
— Я удовлетворена, что мы донесли до него правду. Сказали все, что хотели.
По словам Аннеты Гадиевой, делегация попросила президента поскорее завершить ситуационную экспертизу, которая помогла бы определить уровень ответственности должностных лиц, находившихся в штабе, и объединить в одно два уголовных дела: против начальника Правобережного РОВД Беслана с основным делом по расследованию теракта. Президент обещал переговорить на этот счет с генпрокурором...
Женщины все-таки сказали главе государства самую, наверное, неприятную для него вещь: что в Беслане все считают его виновным в гибели детей. “Я признаю свою вину и не снимаю с себя ответственности”, — сказал президент.
Под конец бесланская делегация попросила Путина публично покаяться за события годичной давности. “Но президент нам ответил: “Есть силы, которые истолкуют это неправильно”, — рассказала Аннета Гадиева. — На что Сусанна Дудиева (глава комитета “Матери Беслана” — “МК”) возразила: “Вас поймут правильно. Потому что мы будем с вами”.
