Из пяти россиян-полуфиналистов (включая девушек) “Кубка Кремля-2005” лишь одному удалось пробиться в финал — Игорю Андрееву. И именно он на предпоследней ступеньке выбил из борьбы Дмитрия Турсунова. Однако русский американец не стал от этого менее загадочным. В нынешнем сезоне он так ярко ворвался в мировую теннисную элиту — начиная с четвертьфинала Уимблдона-2005, потом был приглашен в нашу команду Кубка Дэвиса, — что интерес и симпатия к нему со стороны российских зрителей вполне понятны. Хоть он и не был на родине 10 лет.
Московские барышни сразу окрестили его греческим богом. Конечно: белые кудри, голубые глаза! Но при этом он отнюдь не пасхальный красавчик. “Дмитрий, а в кого это вы такой блондин, в семье же у вас вроде все темноволосые?” — поинтересовалась знакомая дама с милой непосредственностью. “Сам не знаю. У мамы каштановые волосы, у отца черные. У брата тоже... А я — ни на кого не похож”. И это правда.
Он в теннисе остался через “не могу”. Отец надавил — еще в детстве. Силком отправил одного в Америку в 12 с половиной лет. Правда, вместе с тренером и его семьей. Дима 9 лет не видел маму. Но сейчас в его сердце не осталось ни обиды, ни зла. И отношения с родителем наладились. Когда-то Марат Сафин тоже через слезы в Испанию уезжал. Но ведь сказал потом: “Если бы остался в России, ничего бы не добился”. Турсунов тоже это понял. Он до сих пор живет в Сакраменто. Но как же рад оказаться сейчас в Москве.
— Я все-таки русский, — Дима даже обижается, когда его американцем называют.
— Чувствовали солидарность с Марией Шараповой, когда она с Динарой Сафиной играла? Хотя они обе русские, Динару дома все-таки поддерживали больше.
— Когда я с Мишей Южным играл, ему тоже какая-то девушка с трибун стихи читала. Я попросил и мне написать, она отказалась. Ну и что, зато девушка, которая мне воду приносила, была гораздо красивее.
— Скажите, а ностальгия вас не мучает — в Москву окончательно вернуться не хотите?
— Подумаю об этом. Здесь и правда все здорово изменилось. И в магазинах не то что раньше — когда в булочных-кондитерских на полках по две конфеты лежало, и те просроченные. Отличный все-таки город — Москва. Но, знаете, в Сакраменто у меня ведь тоже друзья, тренер. А еще — машина. Такая красивая. Я к ней почти как к любимой женщине отношусь.
— А ведь вы женаты...
— Да, но с моими перелетами и ее работой мы с женой почти не видимся. Она — дизайнер-модельер и работает в Милане. Ей тоже дорога ее карьера, и я как-то не вправе требовать, чтобы ради меня она отказывалась от любимого дела... Простите, а сколько времени займет наше интервью?
— Минут 20 как минимум!
— О, это уже больше похоже на свидание.
— Это что же за свидание — на 20 минут. Вы, наверное, не с теми девушками встречаетесь.
— Просто обычно как бывает: встретился с девушкой, поужинали — а дальше все понятно. А когда вместо “этого” хочешь просто пообщаться как с нормальным человеком, она делает круглые глаза и... убегает! И вообще, у этих американок в последнее время крыша поехала. Они почему-то решили, что намного лучше мужчин, и по этой причине мы вечно что-то им должны.
— А почему вы не знакомитесь с симпатичными теннисистками на вечеринках для игроков?
— Есть, конечно, такие игроки, которые обожают бродить с бокалами шампанского по теннисным тусовкам. И таскать за собой моделей только потому, что они хорошо выглядят. Мы с Южным и Андреевым тоже иногда на таких мероприятиях бываем, но чаще — в чисто мужской компании. Откровенно говоря, вместо любой такой пати я бы с удовольствием поиграл в пейнтбол.
— Вам всего 12 лет было, когда из России уезжали. Тяжело пришлось на первых порах?
— Очень тяжело.
— Родители дали вам с собой кучу денег?
— Да не было у них никакой кучи. Папа сначала вообще работал инженером в институте Курчатова. Но когда я начал заниматься теннисом и что-то стало получаться, он ушел в бизнес. Стал продавать спортивное оборудование, чтобы было чем платить за мои тренировки. И с 15 до 19 лет он полностью меня содержал. Хорошо хоть в Америке мне с самого начала с колледжем повезло. В public school американцы иностранцев брать не любят. Но меня взяли в частную школу, причем очень дорогую — там надо было платить 22000 долларов в год. Но, к счастью, школа была заинтересована во мне, и поэтому большую часть суммы платила сама. Папа доплачивал только небольшой остаток.
— Специалисты считают вас исключением из правил. Ведь, кроме вас, никто из многочисленных русских ребят, которые играют за американские университеты, пока не выбился в элиту ATP-тура. Считается, что полноценную учебу с теннисным календарем сочетать совершенно невозможно.
— А я и не сочетаю. Я же нигде не учусь. Я даже школу не закончил. Полгода не хватило. Я вообще-то еще после предпоследнего класса уйти хотел, потому что не успевал ездить по турнирам и учиться. Но потом получил очень серьезную травму и полгода проходил на костылях. И только потому, что делать с этими костылями мне было нечего, решил еще несколько месяцев поучиться. Но как только вылечился — сразу ушел.
— Если не учебное заведение, кто же тогда сейчас оплачивает ваши теннисные расходы?
— Папа прекратил это делать, когда мне исполнилось 19. Он сказал: “Теперь давай сам!” И я его понял. Действительно, не может же он всю жизнь меня содержать. С тех пор живу на призовые.
— В этом году вас впервые пригласили в команду Кубка Дэвиса. Испытали трепетное чувство?
— Трудно сказать. Как таковой патриотизм я не ощущаю. А на Кубке Дэвиса чувствуешь огромное давление со стороны хозяев корта. В Хорватии я реально это ощутил. К тому же одиночный матч, который я выиграл у Карловича, по сути, уже никому не был нужен, а во время парного, который мы проиграли, если честно, тоже не слишком проняло. Наверное, все дело в том, что я слишком давно в России не живу. Однако в душе я действительно русский и никогда не стремился получить американский паспорт. Хотя именно по цвету паспорта многие тебя воспринимают. Если синий — ты человек, а если нет... В общем, с нашим паспортом проблем с визами гораздо больше. Пожалуй, это единственный аргумент в пользу смены гражданства. Других нет. В остальном меня российское вполне устраивает.
