“Человеческий фактор” — любимая формулировка при расследовании практически любой техногенной катастрофы. Удобная формулировка, которая всех устраивает. Потому что копать глубже обычно никому не хочется. Батискаф на Камчатке, проблемы с президентским бортом, из-за которых остановили полеты всех “Ил-96”, ряд других ЧП, о которых никто ни слухом ни духом, — все они звенья одной цепи.
В Москве три четверти НИИ, работавших на оборонку и новые технологии, насильственным путем сменили собственника. Уникальные разработки и оборудование, которыми мы когда-то гордились, теперь никого не интересуют. Земля и недвижимость, которую можно быстренько “перепрофилировать” в очередной торговый рай, — за это сотни специально обученных юристов бьются в судах. А то, что тысячи людей и идей уйдут в никуда, вообще никого не волнует.
Прежде чем “Буран” стартанул в небо и был найден тот самый “состав”, позволявший колесам не только взлететь, но и сесть, ученые измочалили тысячу шин. Испытания проводились в центре Москвы, на единственном в СССР НИИ шинной промышленности, где придумывали и доводили до ума шины для всех типов самолетов, армейской, с/х и грузовой техники. Опытный завод, просторные лаборатории, огромные цеха — до перестройки в НИИШПе трудилось 4,5 тысячи человек. В те, как теперь говорят, застойные времена там выпускалось около 30 миллионов шин в год. Пару лет назад здесь провели процедуру банкротства, арбитражный управляющий г-н Олевинский закрыл опытное производство как “нереантабельное”. Потом в рамках закона имущество было продано с аукциона... его компаньону г-ну Шпурову. Пока суд во всем разобрался и дисквалифицировал управляющего, от НИИ осталось лишь название. Ни своих площадей, ни оборудования. Кое-какие станки уцелели и, как сиротки, жмутся друг к дружке в уголках огромных цехов.
“Мед натуральный и другие продукты пчеловодства”, “Дизайн букетов, упаковка”, “Производство нестандартного торгово-выставочного оборудования, вывесок, объемных букв”. Прямо за проходной пекут торты, чуть подальше разливают питьевую воду, еще сто метров пройдешь — упрешься в колбасный или обувной цех. Автоматчики на крышах, воротах, по всему периметру — со стороны как минимум секретная атомная станция, где прячется правая рука бен Ладена, уж никак не меньше. Охраняют они не стратегически важный объект, а 11 га земли на Соколиной горе. Цена за га — три миллиона долларов.
— Оборудование практически все списали и вывезли на металлолом, — говорит один из шинников. — А ведь были уникальные станки! Один барабан мазали щебенкой, на другой цепляли наждачку, на третий железки прикручивали — имитировали гонки по “убитой” дороге. И гоняли резину в хвост и в гриву. Часть из тех уникальных стендов гниет теперь на территории и восстановлению не подлежит. На оставшихся машинах иногда проводим экспертизу — по заказу общества потребителей. Но вообще больше стоим: заявок на работы очень мало.
От прежней, советской жизни уцелел лишь один профильный цех. Но пройти к нему можно лишь через свалку. Стенд для динамических испытаний авиационных шин, колес и тормозов “Викерс”, для которого в 80-е был выстроен специальный кирпичный цех, действительно уникален. Таких в мире всего три — еще есть в Великобритании и Китае. Покупали его за 7,5 миллиона инвалютных рублей специально под испытания колес для “Бурана”. Одной документации к нему — 280 томов.
Вместо двери свисает полиэтилен. В диспетчерской — оборудования на всю стену, то и дело моргают лампочки, автоматически чертятся мудреные графики. В соседнем зале — огромный “барабан”, выдерживающий нагрузки от О,5 до 25 тонн. Повсюду — отработанный материал: обтрепанные шины свалены в кучу, больше хранить их негде. Те, что еще ждут своего приговора, тоже валяются неподалеку. Сейчас на очереди — колесо для стратегического бомбардировщика “Ту-160”, на котором недавно пикировал Путин. Отрабатывается старт. Все быстро прячутся в диспетчерской. Визг, стон, красная вспышка. (“Это он только что оторвался от земли”, — поясняют.)
— Раньше мы работали в три смены. Сейчас одна — до пенсии дорабатываем, — говорят женщины. — Хорошо, что хоть это оборудование уцелело. Вон уникальный клинотермобароклав на помойку выкинули. Когда “Буран” попадает в тенек, там -70, через минуту — на солнышке, а там уже +70, — и все это на клинотермобароклаве отрабатывалось.
Казалось бы, кому еще поручить делать шины для пятого поколения “Сухих”, как не НИИШПу, где до этого придумывали колеса для всех наших “Сушек”, “Тушек”, “Яков”, “Анов” и “Илов”. Но опытный цех буквально стерт с лица земли.
— А мы придумать можем все что угодно, а отработать их теперь не на чем, — разводят руками сотрудники НИИШПа.
Остатки оборудования с опытного завода новые хозяева бойко срезают и складывают в грузовики. Как только территорию очистят, ее сдадут очередным арендаторам под склады. В 1-м и 6-м цехах вовсю работают “чистильщики”. Там, где раньше делали гусеницы для танков, открыли бумажное производство, упаковывают салфетки и туалетную бумагу...
ЭКСПЕРТЫ “МК”
Андрей ТЮКАЛОВ, юрист, специализирующийся на захватах:
— Если 5—7 лет назад захватывали крупные предприятия металлургии, нефтянки или энергетики, то сейчас пришло время НИИ. В Москве уже захвачено три четверти НИИ (из последних — НИИШП, “Гипромез”, который занимался проектированием металлургических и машиностроительных заводов для всей России, и НИИ эластомеров). Рейдеры пошли в Санкт-Петербург, Новосибирск, Орел, Кемерово, Хабаровский край и Калининград. НИИ, захваченный в Кирове, специализировался на создании искусственных водоемов., а это 8 тыс. кв. метров в центре, которые можно перепроектировать под торговый центр…
Геннадий ГУДКОВ, глава рабочей группы по борьбе с захватами предприятий в Госдуме РФ:
— Рейдер может подделать документы и представить их в органы регистрации. А там, в обмен на липу, получить подлинник о праве собственности, составе акционеров и т.п. А потом с ним можно сколько угодно спорить в судах: за 1,5—2 года от предприятия камня на камне не останется. Мы подготовили поправку в УК РФ, который ужесточает наказание за подделку документов и их использование.
