На мусульманский праздник Ураза-байрам в этом году разговлялась вся православная Стоговка — небольшое село в получасе езды от Ульяновска. Слушали Коран, ели плов из свежей баранины, сидя прямо на ковре и неумело поджав под себя ноги. Водку закусывали привычными русскими соленьями и совсем не удивлялись, что в гостеприимном доме сразу две хозяйки.
“Поляну” накрывал Бахадур Хаитов, местная знаменитость, единогласно признанный односельчанами “настоящим мужиком” и “почти султаном”. Потому что наболевший султанский вопрос: сколько жен в самый раз? — он для себя давно решил. Не три и не одна. Бахадур остановился на золотой середине. У него две жены. Законных, официальных.
Резкий поворот колдобистой дороги — и перед нами открывается Стоговка. Ряд одинаковых серых домов, “последнее достижение советской власти”, как называют их местные жители. Первый же встречный на дороге охотно указывает, как найти Бахадура, хотя село не маленькое — несколько сотен жителей. И неважно, что номеров на домах нет, почтовую корреспонденцию адресуют просто: “Стоговка, Бахадуру”.
Дверь мне открывает светловолосая русская женщина в наспех повязанном платочке. Это Ольга, “старшая” жена в стоговском гареме. Старшая по положению, но не по возрасту. Она явно не из тех, кто коней на скаку останавливает. Скорее, следует за мужем, как нитка за иголкой… Сразу смущается и поспешно оборачивается назад — там, за ее спиной, уже сверкает белозубая улыбка супруга.
* * *
— А что такого, что мы втроем живем? — искренне удивляется “младшая” жена Хаитова, таджичка Бахри. И простодушно добавляет: — У моего деда пять жен было, и ничего!
Традиционная покорность восточной женщины в ней сочетается с чисто русским любопытством. А цветастый халат, малиновые штаны-шаровары и затейливо закрученный на голове платок довольно странно смотрятся в интерьере русской избы.
На столе в мгновение ока появляются соленья-варенья, орешки, изюм. Наклонившись, Бахри тщательно размешивает в моей чашке чай, следит, чтобы всегда был лимон… И все время подливает горячий, хитро поглядывая на меня снизу вверх.
На старшую и младшую жены делятся весьма условно. Просто сначала Бахадур женился на Ольге. Она приехала поступать в ульяновский сельхозтехникум, а он учился уже на четвертом курсе — видный такой, серьезный.
— Конечно, девчонок по молодости много было, как же без этого! — смеется Бахадур. — Ну да это все в прошлом. А про Ольгу я сразу понял — она не для гулянья, а для семьи. Тихая, добрая, а главное — трудолюбивая.
Зарегистрировались, как положено, в загсе, а обряд мусульманского венчания — нико — провели в мечети.
— Правоверной мусульманкой я, правда, так и не стала, — говорит Ольга. — У нас семья и Аллаха, и Христа чтит. На Ураза-байрам плов готовим, а на православную Пасху яички красим, со всеми соседями христосуемся.
С Ольгой жили дружно, вместе работали в совхозе, настоящим семейным подрядом. Он — главный зоотехник, она — доярка. В 22 года у Хаитовых родилась дочка Орзигуль, потом вторая, Озода.
— О том, чтоб завести вторую жену, я тогда и не помышлял, — откровенничает Бахадур. — Зачем, мне и с одной Ольгой было хорошо. Но сердцу не прикажешь, любовь — она приходит, когда сама захочет. И что тогда, любовь прочь гнать? Или жену бросать? И то, и другое плохо!
И когда к нему пришла новая любовь, он ни минуты не сомневался, как решить эту проблему…
* * *
Все началось с того, что в Таджикистане у Бахадура тяжело заболела мама. Вместе с женой и дочками он отправился на родину. И там увидел Бахри…
С ней Хаитов когда-то учился в школе, в параллельных классах, и даже приходится ей дальним родственником, но по-настоящему разглядел только теперь. К тому моменту Бахри уже успела побывать замужем и разойтись с первым супругом.
Влюбился — женись. Эта истина для Бахадура казалась непреложной. К тому же заводить с Бахри шашни и морочить ей голову было бы совсем подло. Незадолго до того в семье женщины случилось несчастье. Восьмилетняя дочь Бахри от первого брака, заигравшись, выбежала на дорогу. Водитель не успел затормозить…
Недолго думая, Бахадур посватался. Своей русской жене объяснил — ничего особенного, в Таджикистане так принято: сколько жен можешь прокормить — столько и бери. И тебя я меньше любить не буду.
…Что творилось тогда в душе Ольги, знает только она. По крайней мере, ни мужу, ни его новой невесте ни слова против не сказала. Приняла как должное: вышла замуж за мусульманина — надо терпеть. Бахадур — глава семейства, ему виднее, что правильно, а что нет. Вот только на свадьбу своего мужа Ольга все-таки не пошла — это было бы уже слишком!
Эту вторую свадьбу сыграли скромно, без торжеств, но не из деликатности по отношению к Ольге, а потому, что Бахри носила траур по дочери...
Жены в один год принесли Бахадуру еще по девочке — он почти одновременно забирал обеих из роддома.
— Дочки мои, Тахмина и Парвина, сами смеются: мол, мы сестрички-двойняшки, почти близнецы, — доволен отец.
Когда умерла мама, Бахадур увез гарем обратно в Стоговку, где и “доукомплектовал”. Родились двое сыновей: Азан и Алишер, и еще одна дочка Зарина.
Семерых детей женщины воспитывали в четыре руки. Ольга даже выкармливала грудью тех, кого родила Бахри: у таджички было мало молока. “Вторую маму” дети называют “янга” — так в Таджикистане принято обращаться к снохе.
Спрашиваю Ольгу:
— Ну ладно Бахри, у нее мусульманская традиция… Но вам-то, наверно, хотелось бы быть единственной?
— Единственной? — Ольга крепко задумалась. — Да нет, я так привыкла, что теперь и не представляю себе, как бы мы жили без Бахри.
* * *
— Как же две жены уживаются с одним мужем?
— Очень просто. Я их люблю обеих одинаково, а они верят мне и уважают, — объясняет Бахадур. — Потому что я поступил с ними чисто и честно.
— Наверняка в душе Ольга и Бахри — соперницы?
— Нет, что вы, они меня даже не пытаются делить. Мы же одна семья, в которой я — глава, как скажу, так и будет. Хотя жены мои меня часто восьмым ребенком называют: каждый день рубашку свежую подают, носки — не холодные с полки, а подогретые, чтоб надеть приятно было.
Я с сомнением смотрю на 39-летнего Бахадура, импозантного мужчину “в самом расцвете сил”:
— Ну, где две жены, там и три…
— Категорически нет. Жены — это не баловство, не блажь и не прихоть. Что поделать, если я полюбил сразу двух? Так сложилось. И потом, как сказал Путин, всю водку не выпьешь, всех женщин не перецелуешь. (Оставляю эту цитату на совести Бахадура. — Авт.)
— А любовница какая-нибудь может завестись?
— Думаю, что не заведется, — сверкая своей хитрой улыбкой, встревает в разговор Бахри.
— Не заведется, — вторит ей Бахадур. — Я уже не мальчишка, а с возрастом приходит самосознание. И потом, зачем мне любовница, когда у меня две любимые жены? К тому же по мусульманским обычаям связь на стороне — это грех. Считается, что если ты был с женщиной, а потом пришел в свой дом, то у твоей семьи будут несчастья. Разве я могу это допустить?
Бахадур кокетливо смеется и скромно добавляет:
— Бывает, конечно, пытаются соблазнить… Но нельзя же поддаваться! Да и потом, как вам объяснить? Сейчас от девушек не так пахнет, что ли…
Обручальное кольцо Бахадур не носит, говорит — ни к чему. И потом, кольцо одно, а жен — две.
— Вы, наверно, руками и ногами за то, чтобы многоженство разрешили официально?
— Да нет, мне такой закон ничего не даст и ничего не отнимет. Думаю, что в России он ни к чему, здесь традиции другие. А вот что касается детей, то тут я на государство в обиде. У меня семеро детей, но многодетным по документам не считаюсь. И тех, что родила мне Бахри, я вынужден был усыновлять — наш брак в России считается гражданским, и это для меня оскорбительно.
В таджикском городе Шаартузе Бахадур успел побывать депутатом народного собрания:
— Давно это было, в молодости. Я был толстый и добрый, вот меня и избрали!
Ему даже прочили политическую карьеру, но он предпочел семейные ценности. Хотя общественная жилка чувствуется в нем до сих пор:
— Вот президент все говорит о социальной реформе, его люди плачутся, что детей в стране не рожают. Да ведь условий для этого нет: ни работы у молодежи, ни возможностей.
Месяц назад Бахадур затянул потуже пояс, распродал скотину, по уши влез в долги, но переехал с семьей в новый дом — до этого вдесятером жили в одной комнатухе.
— Я ничего у государства никогда не просил: ни денег, ни еды, ни одежды. У моих детей все есть. Я — мужик, глава семьи, и у меня все сыты и одеты. Но надеялся, что с жильем нам помогут — дети все-таки, им нужно место, чтобы уроки учить… До самого губернатора дошел. К нам комиссии разные приезжали, головами кивали, мол, и впрямь тесновато — и уезжали восвояси. Так никто и не пособил. Ничего, сами справились.
Зато недавно Хаитовым пришло письмо с приглашением получить полторы тысячи рублей в качестве государственного вспоможения.
— Тьфу ты, что мы, нищие, в самом деле? — разозлился Бахадур. — Хотел я это письмо в помойку выкинуть, но бабы есть бабы. Ольга сказала: “Думаешь, расстроится государство, если ты его подачку отвергнешь?” И получила. Полторы тысячи не лишние, говорит.
* * *
Все вместе идем на задний двор смотреть скотину. 11-летний Азан, второй мужчина в доме, в этом году впервые помогал отцу резать к празднику барана. А с курами и вовсе самостоятельно управляется.
— Он у меня трудолюбивый, — говорит Бахадур, — не пропадет в жизни. У нас все свое: и мясо, и картошка-моркошка, и молоко. Вот по телевизору все какие-то полуфабрикаты рекламируют, а мы знать не знаем, что это такое. Оттого и все дети здоровы.
Жены ездят подрабатывать в город. Бахри готовит обеды для “своих” — в Ульяновске живет целая диаспора таджиков, торгующих на рынке. После работы женщина часто остается ночевать в городе на съемной квартире. Ольга возит на продажу молоко, творог, овощи. От “рабочего” графика зависит и расписание брачного ложа. Бахри в городе — Ольга с мужем. И наоборот.
Дома стараются говорить на таджикском языке. Даже Ольга стала понимать чужой говор — дети-то болтают без умолку.
В селе на них давно перестали удивляться, привыкли. Одноклассники их детям даже немножко завидуют, особенно соседский мальчик, у которого недавно умерла мама.
Старшая дочка Бахадура, одиннадцатиклассница Орзигуль, уже девица на выданье. Хотя о замужестве пока всерьез не думает.
— А ты готова жить с мужем, у которого будет еще другая жена?
— Готова! — охотно соглашается девочка. — Хотя… лучше, конечно, чтобы другой не было.
— А почему бы вам еще одного мужчину не завести? — подшучиваю я уже над Ольгой. — Был бы мужской гарем, чем хуже?
Но она смотрит на меня очень серьезно и долго, поправляет косынку на голове и тихо вздыхает:
— На что он нам нужен, второй-то? Да и нет сейчас настоящих мужиков, последний нам с Бахри достался. Да, Бахадур?
— Не бывать этому, — спокойно подтверждает тот, чье имя в переводе означает Богатырь, Сильный человек. — Я — мужик и останусь мужиком. А у мужика должна быть крепкая и дружная семья. И никаких соперников!
Уезжала из Стоговки я уже затемно. На дороге свет автомобильных фар на секунду выхватил из кромешной тьмы зайца, перебегающего дорогу.
— Ага! — радуется шофер, везущий меня в город. — Я тебя, стервец, хлопну зимой!
О Бахадуре он отзывается резко:
— Извращенец — он и есть извращенец. У наших мужиков хоть совесть есть: жена — дома, зазноба — на стороне, в тайне. А эти, тоже мне, придумали — всех домой волокут, многоженцы, едренть! Понаехали тут и дурят русским бабам мозги!
