“Вот это настоящая Кармен!” — восторженно ахали зрители и стоя аплодировали вышедшей на поклоны первой Кармен Большого — Майе Плисецкой. Гордо вскинутая голова, взметнувшаяся вверх рука, горячий блеск глаз… Это преображение балерины в непокорную Кармен стало самым сильным впечатлением от возобновленного Большим театром балета “Кармен-сюита” Бизе—Щедрина в постановке Альберто Алонсо.
Когда-то “Кармен-сюита” вызвала гнев министра культуры СССР Екатерины Фурцевой. “Это большая неудача, товарищи, — выговаривала министр после премьеры Плисецкой и Щедрину. — Сплошная эротика… Это чуждый нам путь”. Если бы Екатерина Алексеевна увидела нынешнюю, возобновленную “Кармен”, она бы таких слов не произнесла, напротив, порадовалась бы за театр, создавший еще один правильный классический спектакль. Какая эротика! Тут и чувственности не увидишь, хоть в телескоп гляди. Все стерильно и благонравно.
Нет, что касается музыки, она звучит вдохновенно. Дирижер Павел Сорокин предлагает изысканное и горячее прочтение партитуры с трагизмом и страстью. Один из самых ярких дирижеров Большого в очередной раз демонстрирует чувство стиля и понимание балетного спектакля. За кулисами Родион Щедрин — Сорокину: “Вы гениально исполнили балет”.
А как же танцы? Из любовного треугольника: Кармен—Хозе—Тореро достойно смотрится только Андрей Уваров (Хозе). Внешне сдержанный, он поражает скрытым темпераментом и острым графическим танцем. Светлана Захарова в роли Кармен на протяжении всего спектакля боролась со своим лирическим амплуа. Победило амплуа, балерина потерпела поражение. Непонятно, зачем себя так ломать, подстраиваясь под партию, требующую страсти и огня, а не классической выверенности поз и трогательных улыбок. Найти в себе силы отказаться от того, что тебе не подходит, это тоже талант. История сохранила примеры подобных отказов.
Галина Уланова, один раз станцевав Никию в “Баядерке”, больше уже никогда не бралась за чужую ее актерской индивидуальности роль. И почему Захарова — Кармен? Ведь в театре есть более подходящая для Кармен балерина. Темпераментная Мария Александрова. Что до Марка Перетокина (Тореро), то он тужился изобразить что-то демоническое, словно пытался поймать за уши невидимого быка. И так старался, что напрочь забыл про влюбленную в него Кармен.
Вот такая получилась новая, возрожденная “Кармен-сюита”. Не то чтобы совсем мертвая, но и не очень живая.
Помимо “Кармен” показал Большой и балет Алексея Ратманского на музыку Игоря Стравинского “Игра в карты”. Что-то хореограф позаимствовал у Ноймайера, другое у Форсайта, немного взял у Баланчина и ничего от себя. Блеклые фигуры артистов, упакованные в трико трупного цвета, равнодушно оттанцовывали маловыразительные балетные па. Одни от скуки или от недорепетированности порой падали, другие не попадали в синхронные прыжки. В общем, в карты Ратманский проигрался.
